Спички

Автор: Ромка Кактус Никита Тихонов родился в семье атеистов. Его родители, воспитанные в Советском Союзе, были людьми простыми, плохо образованными и к тому же глупыми, что вообще нередко встречается в нашем обществе и даже принимается за добродетель, а потому исповедовали материализм самого грубого помола.

Старший Тихонов повесил в изголовье детской кроватки репродукцию «Чёрного квадрата» Малевича и объяснил младшему, что эта картина символизирует отсутствие Бога, которое должно защитить юный ум от наркотических соблазнов религии.

В целом, родители довольно путано изложили отпрыску концепцию Вселенной; многих слов он попросту не понимал, так что именно из этих тёмных и маловразумительных объяснений зародилась искра Никитиного мистицизма.

Искра эта упала на благодатную почву, удобренную телевидением, где постоянно демонстрировались экстрасенсы, гадалки, ведуньи и прочие шарлатаны самого низкого пошиба, хуже которых только политики. К тому же, был детский сад, а потом и школа, а также двор, где мальчик активно общался с другими детьми и перенимал их примитивные верования и предрассудки, вероятно, совершенно одинаковые для всех детей мира. Фрэзер называл это явление симпатической магией.

Так дети ранней весной зарывали под ёлкой в мох свои сокровища: красивые камушки, разноцветные шарики, обломки игрушек, этикетки от бутылок, мелкие деньги и прочее – в надежде собрать осенью «урожай», однако чаще всего забывали и о своих намерениях, и о точном расположении «схрона».

Дядя, который учил Никиту ловить рыбу, говорил, что нужно плюнуть на приманку.

- На удачу, — объяснял дядя. И Никита, который, разумеется, не понимал умом сути магического механизма, как бы заранее помещающего улов в пищевой тракт рыбака и тем самым лишающего рыбу возможности избежать крючка, бессознательно соединял «слюну» и «улов» в логическую цепочку, где одно было причиной, а другое – следствием. И если рыба клевала, это было подтверждением возможности влиять на реальность с помощью магии, а если не клевала, — это не было опровержением, поскольку чистоту исполнения ритуала всегда можно поставить под сомнение.

Примитивный человек, не знавший науки, видел мир как простое соединение аналогий; таким же видит мир каждый ребёнок – и он будет избегать наступать на трещины в асфальте, ощущая возможную опасность, но никогда не сможет объяснить, в чём именно эта опасность заключается.

Никита был восприимчивым ребёнком. Несмотря на помехи со стороны родителей, он быстро освоил и впитал в ум всю детскую магическую кухню. Не хватало одного, чтобы суеверие превратилось в полноценную религию – и вскоре это произошло.

Когда Никите было десять лет, семья Тихоновых переехала в новый многоэтажный дом. В доме был газ, и Никита впервые увидел, как сине-оранжевые язычки лижут дно кастрюли, в которой мама готовила суп. Огонь она зажигала с помощью спичек, и острый запах горящей серы был воспринят Никитой как Откровение. В этот момент он понял где-то глубоко, что мир существует не просто так, не по воле случая, как это любил твердить отец, что в нём есть нечто неописуемое и сложное и что, возможно, его, Никиты, жизнь тоже как-то с этим связана.

С этого времени спички сделались как бы центром Никитиных игр и занятий. На балконе хранился большой пакет со спичечными коробками, и Никита подолгу просиживал, разглядывая картинки, раскладывая коробки по типам, строя из них башни, стены, пирамиды и домики. Тяжёлый спичечный дух овевал ребёнка, дурманя и кружа голову.

Сначала Никита тайком брал у родителей спички, шёл за дом и там, на заброшенной стройке среди серых, похожих на друидические камни свай, в безопасном отдалении от людей проводил эксперименты, сжигая всякий сор. Дворовые ребята в ту пору часто отправлялись «палить кострики» сюда, притаскивая топливо с огромной помойки. Никита, конечно, участвовал во всех огненных ритуалах и открыл для себя взрывные свойства шифера, лампочек и баллонов из-под строительной пены. Впрочем, его больше занимали сами спички, а не огонь и, тем более, взрывы. Поэтому он остался равнодушен к моде на линзы, с помощью которых дети прожигали дыры в бумаге, листьях цветов на подоконнике, сжигали заживо насекомых.

Дворовая пиромания закончилась тем, что один малыш сжёг забор, отделявший двор новостройки от частного сектора. Родители стали строго следить за детьми, но Никита уже полностью легализовал свою страсть в глазах старших Тихоновых, доказав, что он понимает возможные опасности и умеет обращаться с огнём. Он покупал спички на все карманные деньги, в то время как его сверстники предпочитали покупать жвачку, чипсы и лимонад.

Конечно, вскоре Никите стали известны все мальчишеские забавы со спичками. В подъезде нужно было плюнуть на побелку стены, собрать немного на головку спички, чиркнуть спичкой и запустить горящий снаряд под потолок. Чёрные пятна, которые оставались на побелке, казались Никите следами некоего ехидного и страшного зверя, наводящего порчу на всё, чего он касался. Разглядывать пятна и пытаться понять их скрытый смысл, задрав голову – до головокружения и потери ориентации в пространстве, до тех пор, пока потолок не приблизится к самому носу, а всё остальное исчезнет, — это было для Никиты и спичечным богослужением, и спичечным богословием. Про себя он называл эту практику «освящением храма». Но однажды сердитый дядя с тонкой полоской усов под носом как следует надрал уши Никите, застукав его в своём подъезде, и с «освящением» было покончено.

Были спичкострелы, сделанные из деревянной бельевой прищепки. В них было озорство и даже опасность, какая исходит от любого, даже игрушечного, оружия, но практически не было религиозного смысла. Поэтому Никита предпочитал устраивать жукам аутодафе в спичечном коробке; позже он научился строить из спичек и клея некие подобия срубов, в которых совершал вполне православные сожжения насекомых-«старообрядцев».

Наконец, была у Никиты и своя Каббала, которую он самостоятельно изобрёл, решая логические задачи со спичками из книжечки головоломок.

Никита хорошо учился в школе, хотя ко всем школьным наукам относился с изрядной долей скепсиса, полагая, что они ничего не сообщают о подлинном миропорядке, о котором он уже достаточно узнал, вдыхая запах серы и отождествляя одно с другим. Однако рассказ учившегося в десятом классе двоюродного брата об энтропии произвёл на Никиту серьёзное впечатление. Энтропия пtредставилась мальчику тёмной и злой сущностью с огненным жёлтым глазом, пятнающей потолки и всюду оставляющей едкий удушливый запах. Тепловая смерть Вселенной сделалась такой близкой и понятной — а причину её Никита разглядел в своём увлечении спичками, — что у него моментально пересохло во рту.

Никита выпил воды, но облегчения это не принесло. Ему казалось, что влага испаряется, едва коснувшись раскалённых стенок пищевода. Вскоре Никита заметил, что одежда на нём начала тлеть. Весь огонь, вся ярость мира собралась в одном месте, сконцентрировалась на коже мальчика, и пламень объял Никиту.

Он сгорел за считанные секунды, оставив на кухонном полу кучку пепла.

Жёлтые газеты много писали об этом событии, строя всевозможные гипотезы, пытаясь объяснить самовозгорание микроскопической самопроизвольной термоядерной реакцией. Возможно, случай с Никитой Тихоновым обсуждали бы ещё долго, однако вскоре цены на алкоголь резко возросли, и у людей появились другие заботы.