обрывки

Автор: markin2wheels

6

-Некоторые из нас постоянно трутся об дно.
-А другие парятся на поверхности.


Не буду особо лезть в его рассуждения. Был древний 2011 год. Мой отец не совсем правда уловил смысл происходившего. Всем своим рассказом, повестью, романом(смотря насколько бы у него получилось расширить тему) он хотел показать отрицательную нацеленность государства на отдельного человека. По его мнению Жека должен был вызвать своими действиями третью мировую войну, которая бы сплотила нации против друг друга(ведь национализм дело людей не широких) в общей траншее уничтожения. Тем самым ещё ниже опустила бы низших и ещё сильнее подняла бы верха. Во время защиты Родины народ готов на ещё большие лишения. Правительства просто спустили бы в унитаз излишки человеческого материала, подобно модели, страдающей булимией. На будущее они бы получили этим ещё большее подчинение оставшихся, и способность ещё больше эксплуатировать их. Это его задумка.
На самом деле(как нам сейчас говорят) война прошла много тише; правда нанесла не меньшие потери. С восемнадцатого года эстримэ начали атаковать повсеместно. Кто как: многие убили себя; кто-то действовал подобно террористу, только протестовали они при этом не против определённых условий; они протестовали против действительности в целом. В каждом городе нашлись последователи, пусть не много, но представьте масштабность относительно всего мира. Ущерб был значительный. Правительства начали охоту на них. Облавы были объявлены настолько грамотно, что простые люди сами сдавали “тримов”(ещё одно из их названий). Люди сплотились против своих же сограждан. Войны были внутренние, большей частью проходившие в сознании каждого отдельно взятого человека. Конечно сейчас некоторые профессора трубят про то, что всех эстримэ вырастили искусственно, обрабатывая их. Просто простые люди не заметили того, что убило этих непокорных. Они объявили войну всем и вся. Только того и ждали от них власти. Эстримэ сразу возымел статус самого опасного преступника. Не важно даже, была ли это обработка или что ещё. Но если против вас направляет свои усилия команда безжалостных профессионалов – итог ясен заранее. Один всегда слабее толпы.
Мне было 13 лет, когда в двадцать шестом году был казнён последний представитель этого движения. 26 год положил конец этой заразе(как нам сказали). Смертную казнь для них ввели повсеместно – люди были только за. Конечно же власти пожалели своих граждан и после таких передряг сделали им серьёзные поблажки. Население Земли изрядно подуменьшилось к двадцать пятому году. Осталось четыре миллиарда. Правительства разрешили брать кредиты на детей, они назывались “Free Money”. Вот в чём суть такого подарка: родители могут брать большую(таблицы прилагать не буду) сумму денег, под выплату их собственных детей; но они должны гарантировать, что дети будут работать в определённой сфере, оговорённой в момент подписания контрактов. У всех деньги, всем хорошо. Так людям помогли воспользоваться деньгами; а деньги – это свобода. Дай бог здоровья нашим правительствам. Долг на детях со временем только растёт, сейчас им только по три года, но они отдадут всё, когда вырастут. Всё до последнего пенни. Появились даже как мы их теперь называем “инкубаторы”, это специализированные приюты с нацеленной деятельностью с ранних лет. По словам верхов – планета наконец скинула с себя оковы жестокости и насилия. Впереди нас ждёт теперь лишь свобода и равенство!(все аплодируют стоя)

“Юбилей свой я отметил как нельзя для русского парня скромно, в Вашингтоне. Забил на работу и рванул в поездку. Больше всего хотел ноги помочить в фонтане у Линкольна, возле которого выступал Форест Гамп – великий мыслитель современности. Его реконструировали, и поэтому закрыли на время. Кто-то в пути даже вспомнил – сегодня же день пионерии. Мне понравился москаль один, который тоже ехал с нами – остроумный. В Вашингтоне чёрных тоже тьма. Так вот гид говорит: на этой улице(на которой живут только черняги) темнеет раньше, почему бы это? Тут дома выше – срезал москалёк. Его пухловатая жена удивилась мне, когда гид рассказывал про выпивку, он говорил, что пить в Америке крепкое спиртное не выгодно, потому как оно продаётся шатами. А ведь нашему человеку надо выпить очень много, чтобы обрести… Шаткость – встрял я. Терпел же всю дорогу, ничего не говорил. Чем глупее будешь выглядеть, тем добрее люди будут относиться к тебе(по крайней мере в поездке). Говоря фразу “наш человек” он имел в виду русских. Конечно же гид был еврей.

Да. Туго тут с еблею. Ездил сегодня(18 июля, года 2011) драть кореек в центр. Место до этого показывали. Еле нашёл. Шифруются сучки. Официальный массажный салон с восточным уклоном. И чё они не бреют свои полоски? То полоски, то пучки. Волосы чернющщие. Взял новенькую, она еле-еле на пальцах объяснила, что в Америке 2 месяца. Жить приехала, ха-ха. Прикольная такая, сверстница. Сиськи кайф. Люблю твёрденькую двойку, соски тёмно-коричневые – шоколад, но вкуснее. Пока купала меня, откатила шкурку, мыла и так разглядывала мою залупу, как будто хотела в ней найти письмена какие. Там только уздечка оказалась, какая скука! Думал объяснить ей, чтобы гандон не напяливала, пока полностью не встанет; терпеть не могу такие темы. Показал – мол подрочи, а когда твёрдый будет, тогда и напялишь. Она английский знает ещё хуже моего; не разобрала. Начала сосать без гандона. А мне чё? Мне уже всё равно. Кайф даже. Сосала очень хорошо. Потом скромно улыбнулась и вытерла слюнявый рот салфеткой. Такая душка. Говорю – дай гандон мне, а её на спину положил; ноги в раскорячку держит. Пизда такая тёмненькая, почти чёрные губы. Сел на колени между её ног: между залупой и её губами сантиметров 10. Завёлся. Думаю, может так всадить? Не, передумал потом – вдруг у неё проблемы будут из-за такого весельчака как я. А в комнате стоит видеокамера – и к бабушке Обамы не ходи. Натянул, вставил; тугая до безобразия. Именно тугая, не сухая(вагинёнку то она смачно смазала смазкой). У них бедных от такой работы наверно своя смазка в отпуск уходит, пожизненно. Трахаю её, она ноги держит. С дуру взял её за пятки и дёрнул(ещё по русской привычке, рассчитанной на 70-килограмовых тёток) ноги вверх. Чуть не поломал бедную; она аж взвыла(ногами в подушку упёрлась). Она когда меня купала в платьице – и то была килограмм 40-42 брутто. Кончил, слез; лёг рядом – ластится, ласковая как кошка. Начала мне объяснять что-то, постоянно до безобразия смущаясь, что не могёт по-английски объяснить. Говорит “КореЯ”, делая ударение на последнюю букву и показывает пальцем куда-то в застенное пространство “КореЯ но гут” — и головёшкой вертит. “АмерикА” при этом показывает пальцем в пол “АмерикА гут!” и кивает как глупая. Потом начинает ластиться сильнее(она объясняла сидя) и показывает на безымянный палец. Вот оптимистка – подумал я, — сосёт хуи, а сама о замужестве мечтает; такую не сломать. Она сидит мне уже про маму-папу пытается рассказывать, а я внимательно так письку её разглядываю, не к репетитору пришёл. Потом она на время посмотрела и как подскочит – почти час провозилась со мной. Ну я спокойно натянул свои Асиксы с русским флагом на подошве и уехал во-свояси.

Удивляюсь этим людям. Насколько они сильны: всю жизнь ебашить и хоть бы хер. А может им легче, от того, что они другой жизни и не знают? Делаем сейчас крыши в дорогущем районе для пенсионеров. Каждое утро как приезжаем нас встречает бабка кривая, которая бегает вокруг домов. Каждое утро бегает. У самой одна нога короче другой. Вся она толщиной с мой локоть, а бегает. Для чего ей здоровье? Ради чего она борется? Мне бы понять это. Сижу тут здоровый лоб и хуйню какую-то задумал. Получается я глупее, потому что даже не могу придумать для чего жить. Допустим те кто не знают того, что я знаю(в принципе я тоже ничего не знаю, но) они хотя бы честны перед собой. А я балабол получается. Считаю это всё дерьмом, так почему же допускаю чтобы это было?

Надуло почки. Опять болят. Ссу если схватят. Я такое не переживу тут. В стране недоступной медицины. Ну что – забил на работу, пошёл к русскоговорящей врачице. Анализы сдал, вышло более четырёхсот бачей. Здоровье дороже. Надуло на полу, уже третий матрас спускать начал. Купили с Джефом мне кровать и привезли. Всё как надо, самая большая, что была в магазине. Потом пиво понёс к ним в благодарность. Джеф уехал, у Алекса была тёлка в гостях, приехала поебаться с Нью-Джерси. Не фонтан она, но хорошо сосёт, как говорит Алекс. Таким девушкам всегда приходится уметь делать что-нибудь такое по высшему разряду. Суровая действительность. Попил пива с ними, посмотрел ревьюшки фильмов – скучно до отупения! Да сидел из-за дождя разбушевавшегося. Дождь прошёл – я ушёл(как в дешёвой песне).

Взял у Виргиса велик. Средненький такой, он сказал, что за полторы штуки купил. Пиздун! Я его нашёл в инете за 400; да и не мог он стоить больше: у него тормоза ободные. Но мне он понравился. В первый день, когда взял его, то купил шесть бутылок пива. И выпил их одну за одной под фильм Тарковского “Зеркало”. Там мать героя тоже учила его жить, забыв, что это в первую очередь его жизнь. Как жизненно. Допив пиво – я пошёл кататься на велике. До пота катался, мокрый вернулся. Лёг спать. Проснулся в 3.30 – хочу кататься. Хочу и всё! Оделся и пошёл кататься. Тихо, спокойно, никого нет. Покатался до пол пятого, потом подрочил под порнушку и в пять лёг спать. В шесть встал на работу.

Вот не думал, что тут так туго велосипедистам: никто не смотрит, никто не уступает. За неделю 3 раза мог уже не дожить до 28. Если бы не оттормаживался и не уходил в стороны, прыгая на всевозможные бордюры – был бы сбит как нехуй делать. Два раза из трёх тёлками. Овцы тупые! Надо бы поаккуратней.

Учусь ездить на заднем колесе. Без дискового тормоза сложнее. Всю плазу у Макдака искатал. Всё равно научусь.

Создаётся впечатление, что коммунизм был всего-лишь затравкой для дальнейшего ещё более успешного развития капитализма, раскачка перед прыжком.

Впервые за долгое время начал смотреть фильмы. Много фильмов. “Сталкер” Тарковского мощная вещь. Там виды такие, как будто это фотографии меняют. Так всё уныло. Так жизненно. Я как тот тип, Дикобраз. Не выдержал в конце концов; встал на шарнир. Здрасти. Ведь я понимаю совершенно, что не смог бы желанием вернуть брата. Дикобразу дикобразово.

Миша написал. Люблю Мишу. Редкий человек. Сколько я его знаю – он хочет разбогатеть. Причём деньги это не цель, ему срать на них. Он просто хочет победить действительность. Он перечитал все возможные(или всевозможные) книги о том, как заработать мильён. Уже говорил, что надо думать об этом и желать этого; потом сказал – надо забить и оно само придёт. Ему в кайф. Он не результата ищет – борьбы. Как только он станет миллионером(хотя мне кажется не станет), то на следующий же день выберет себе новую цель. У многих людей зарабатывание денег подстёгивается желаниями, допустим путешествовать, или купить дорогой мотоцикл, жить в тёплой стране и читать Кафку(и такие даже наверно бывают). А есть люди, которым деньги нужны для ещё больших денег: получается схема деньги-деньги. Миша другой ему деньги нужны только потому, что их трудно достать. Помню как мы приехали с вахт: он с Ярославля, я с Москвы. Три месяца не виделись. Встретились на центральной улице, сели на лавочку. А Миша к девушкам слегка равнодушен – ему с ними поговорить не о чем. Сидим общаемся. Подошли пять тёлок подпитых, лет по 18. Нам тогда по 22 было. Ну они хуё-моё, парни, можно к вам присоединиться? Миша посмотрел на них, как будто его в троллейбусе попросили место уступить, и подвинулся ближе ко мне; к ним спиной. Я сижу с краю, а сам смотрю на тёлок – они реально в ахуе, что на них ноль внимания. Тут самая наглая(она же самая толстая) говорит – парни, а почему вы нас не развлекаете? Мише и даром это не надо, у меня дома. Сейчас развлеку – говорит Миша, и повернувшись к ней, в упор начинает заряжать – на данный момент позиции ММВБ довольно таки шатки; я бы не стал рекомендовать вам… “Нахуй нам твоё ММВБ!” — обижено перебила его толстуха. Он в секунду развернулся ко мне и продолжил рассказывать про газорезчика из бригады. Они посидели ещё минуты две молча, потом поднялись все и толстая снова стала переговорщиком от их лица, она как бы неуверенно сказала, это больше было похоже на вопрос – ну мы уходим, да? Миша недовольно посмотрел на неё, как будто она его отвлекла от действительно важного дела и сказал – да да. Я еле сдержался, чтобы не заржать, когда увидел её выражение лица, направленное на Мишу. В нём читалось лишь одно слово – дурак! Почитав мои стишки, Миша единственный из всех сказал – а что, может в этом и есть чего? Я подобную технику встречал в книге(хуй помню кого). Это как бы борьба со своими страхами, преодоление себя. Допустим ты придумал подобную шляпу – бежит по двору крокодил в тесных кроссовках, а на руках резиновые перчатки. Ты начинаешь представлять себе этого крокодила и уже не боишься его. Миша, я и так не боюсь крокодила в резиновых перчатках – саркастически заметил я ему.”
После этой записи, его тетрадь была надолго отложена в сторону. Всё содержимое мозга он держал в заточении, где оно бродило, кисло, тухло, возгоралось вновь и в конце концов, спустя полгода выплеснулось на страницы.
“Она. Она просто обязана была появиться. Как символ надежды, попутчица борьбы, знамя победы. На тот момент я находился в штатах год и два месяца. За такое время можно привыкнуть к стабильности и совсем перестать ждать чего-то неординарного. Это как военная комиссия у инвалидов: вряд ли кто-то ждёт, что на этот раз нога вырастет. Вот и я приучился за это время относиться к людям, как они считают нормой. Это разговор с мясом о мясе. Ты разговариваешь с ними только о двух видах мяса. Все остальные разговоры либо производные от них, либо их нет вообще. Первый вид мяса – это пёзды. Тупо гениталии. Обсуждение увиденных во всех местах тёлок с вынесением им субъективных вердиктов ебабельности. Второе мясо – это мышца: её наращивание, или переработка из жира(кому как ближе). Больше года я ни разу(!) ни с кем не разговаривал на интересующие меня темы. Конечно надежда в людей не таяла; её уже не было. Как то я лежал на своей громадной кровати, расставив руки и ноги подобно звезде и начал видеть себя сверху. Так странно. Я поменял положение ног на самое для меня удобное – это когда одна нога вытянута, а другая согнута в колене и если посмотреть сверху, то получится цифра 4, только в обратную сторону(я люблю сгинать левую ногу). Так вот начал я себя видеть как объект, лежащий на кровати, а сам удалялся как камеры в фильмах: всё выше и выше. По мере отдаления, менялся масштаб, меня не стало видно, потом уже и дома, потом и город превратился в едва различимую точку; закончилось тем, что я видел некое очертание континента. Он весь был тёмно-серый, а океан вокруг него совсем чёрный. Посмотрев на материк, я совершенно точно уловил посыл – ты один. Действительно, в Америке не было ни одного моего человека. Тотальное одиночество. Осознание этого стало мне так приятно. Так охиренно, нет никого – нет зависимостей. Ты один; ты волен делать выбор без оглядок на кого бы то ни было. Это так бодрило, что даже не смогу передать. Потом я захотел ссать и пошёл в ванну, резким движением вскочив с кровати.
Я обратил на неё внимание во второй раз. Такую не заметить невозможно. Первый раз я залез на сайт знакомств, выбрал Филадельфию и увидел её. Впечатлила. Захотел ей письмо написать – надо было региться; забил болт. Потом, по прошествии пары месяцев, уже специально зарегился на этом сайте. Заебало дрочить. Интернет подключить я не мог, нужно было ID. А у меня студенческое только просроченное. Благо на РедЛайне, в десяти минутах ходьбы Макдак стоит. При помощи Флэшгота я вынес из этого общепита более 6 гигабайт отборной порнопродукции. Прихожу, когда возьму попить спрайта, когда просто лицо кирпичом и сижу качаю полтора часа, пока батарея не начнёт загинаться. Сижу, письки разглядываю. Сажусь в самый угол, спиной к окну. Один раз даже обосрался от страха. Сижу и акт половой изучаю, а тут возьму да обернусь, а за спиной типуля на своём кросовере жрачку ждёт, видимо напутали с заказом, и чтобы не задерживать остальных жирабасов, тот отъехал к окну. Приглядись он в мой экран, то явно смог бы различить чернющую пизду на весь экран с маленьким колечком в половой губе. Мне повезло, что он даже не додумался заглянуть в мой монитор. А так, каждый раз, как я видел мчащуюся по Бастлтону или РедЛайну полицию, то готовился стирать жёсткий диск, или убегать. Не могли же они не заметить, что я качаю с их айпишника самую жёсткую порнуху, причём почти каждый день.
Зарегился я на этом сайте. Опять полез смотреть – она. Ну тут уже в профиль залез посмотрел: у неё выложено три фотографии, и на всех трёх разные люди. Бывают конечно люди, которые получаются на фотографиях по-разносу, но всему есть предел. Эта же на каждой была просто другой, а не непохожей. Я даже написал ей типа – это точно ты на всех трёх? И ещё подписал, что на одной из фотографий она выглядит, как будто увидела Санта-Клауса. Взгляд ебанутый. Написал – сумасшедший. Она написала – спасибо! С восклицательным знаком. Я как открыл ответ, так даже дёрнулся назад, мне показалось, что это был крик. Потом туда-сюда; она перестала отвечать. Ну я ей написал, что нечаянно нажал какую-то шнягу(правда нечаянно) и выслал ей какую-то банальность. Написал, что если там пошлость какая, или бред – так это не я. Конечно бред это моя прерогатива, но в этот раз непричастен. Она ответила, что пришло подмигивание(вот ещё хуйня для имбицилов). А это я как-то сидел и опять порну качал. Приехал Виргис и дал денег. Опять врал. Заебал. Я решил взять выходные наперёд. Было 5 августа, как щас помню. Тут она вылезла онлайн, спрашивает, чем мол занимаюсь тут. Ну я рассказал. Увлечения какие? Написал, что за последние три недели посмотрел больше фильмов, чем за предыдущие пять лет; прочитал за этот года книг больше, чем до этого за всю жизнь. Тут она спрашивает – а что ты делал тогда до этого? Я пишу – как и все; ничего; небо коптил. Это её заинтересовало. Тут ноут начал садиться и я попросил номер её телефона, потому что инета дома нет, а ноут щас разрядится. Она спросила – почему интернета нет? Нет ID – нет интернета; а ID нет потому что нелегал. Смысл врать? Она дала номер. Я пошёл домой через РедЛайн и только пройдя заметил, что шёл на запрещающий свет светофора. Будь машины, меня бы сбили нахуй.
На следующий день я с фотоаппаратом поехал в центр. В тот день было три года, как ушёл брат. Я доехал до станции “2 Street” и вышел бродить в старую часть города. Потом поднялся на Франклин бридж и пошёл в сторону Нью-Джерси. Вид был потрясающий. Навсегда запомню небо того дня. Налево от моста(на север) оно было серое и плотное, как в самый пасмурный день; в другую сторону в нём проглядывались большие голубые промежутки меж облаков. Идя вперёд, я вышел в другой город, вернее зашёл. Спокойно бродил по его улицам и фотографировал каждый угол. Город этот – Кэмден. Дошёл до Макдака там. Смотрю – все либо чёрные, либо латиносы. Ну хуй с ним, думаю, мало ли что бывает. Зашёл чувак мелочь просить, дал ему пару баксов и он тут же встал в очередь. Никто даже не заметил этих манипуляций. Там даже напиток тебе наливают, а не ты сам. Допил и поросил ещё налить, они отшили. Я разозлился и выходя просто уронил стакан со льдом в дверной проход, и ушёл спокойно. Иду фоткаю, а на меня латиноски смотрят как на дебилка(я ещё был в майке с Марио). А потом мне сказали, что это один из самых криминальных городов Америки. Я там фоток нащёлкал с игрушками, висящими на заборах, а мне потом сказали, что это там застрелили кого-то. Мне даже слегка не по себе стало задним числом. Вернулся в Филу и погулял по району, где на домах и церквях стоят цифры 18что-то. Набрёл на большую стену, выложенную мозайкой. Красота. Там была надпись PAINT(картина), но последняя буква была специально выполнена другим шрифтом; поэтому на меня во всём очаровании смотрела PAIN.
Вернулся домой и написал Тане. Она и имя тогда своё прислала с восклицательных знаком, когда первый раз знакомились. Пушкин. Евгений и Татьяна блядь. Я и это только тут впервые прочитал. В школе отмазался кратким содержанием. Написал на английском с кучей ошибок; она мне потом смски три прислала с объяснениями правил письма. Начали писать по-русски английскими буквами. Через день меня заебало печатать и я позвонил. Она говорила, что у неё сейчас родители в гостях. Я позвонил и разочаровался в её голосе. Он звучал как у 18-19 летней девушки максимум, а то и младше. На деле же ей уже шёл двадцать четвёртый год. Она говорила медленовато, уральский говор. Таня говорила мне такие тривиальные вещи, типа: закончи институт отсюда, шли деньги, пусть тебе там сессии закрывают, авось и пригодится. Я тогда еле вытерпел разговор с ней. Но всё равно было интересно, что хоть кто-то новый появился в моей жизни. На работе я сослался на боль в почках и сказал, что прохожу курс лечения. Пиздаболам врать легко. А сам смотрел фильмы запоями; отдыхал от чтения.
Определённо многие режиссёры заслуживают внимания. Но особо мне понравился Терри Гилиам. Я просмотрел его фильмы от “Бразилии” и до “Страны приливов”. “Страна приливов” очень не простой фильм, но я его бы записал в один из самых любимых только за один момент: там был паренёк с вырезанным мозгом, эпилептик; так вот он сказал – иногда бывает думаешь о чём-нибудь, думаешь долго, а потом притворяешься, что этого не было.
Самый крутой фильм, который мне представилась возможность открыть для себя – так это Waking Life. Это настолько плотный поток информации, что мне не удалось посмотреть его за один присест. За первый раз я осилил первые сорок минут, за второй – добил шедевр. Никак не меньше. Мне нравилась речь мужика после песни “Вспышки” группы Sakura. Речь про то, что нас причесали под общую гребёнку. Я всё хотел найти откуда может быть такой плотный монолог. И нате! Он тут, среди ещё десятков душедробительных тем: “Правительство плюет на вас. Смерть и налоги. Не говорить о политике и религии – это означает вражескую пропаганду. Умри, солдат, умри. Мы все это видели в XX веке. Наступил XXI. И мы должны понять – нельзя позволить втянуть себя в эту мышеловку. Меня заботит: что происходит в этом мире? Меня заботит структура, система контроля и те, кто управляет моей жизнью. Я хочу свободы. Сво-бо-ды. И вы хотите того же. Каждый из нас может избавиться от жадности, ненависти, зависти и опасности. Потому что это – способ контроля: заставить нас почувствовать себя жалкими, маленькими, чтобы мы отказались от независимости, свободы, судьбы. Мы должны понять, что нас причесали под общую гребенку. Давайте бросим вызов этому корпоративному рабскому государству. XXI век – новый век, не век рабства, лжи, пустых вопросов, расизма, государственной экономики и других способов контроля. Человечество входит в возраст, когда оно будет бороться за чистоту и справедливость. Какая чушь: либеральный демократ, консервативный республиканец – они нами управляют, две стороны одной медали, две команды борются за место директора в рабской корпорации. Правда рядом, но они потчуют меня ложью. Мне это надоело, я не буду это есть! Сопротивление не бесполезно! Мы выиграем – человек слишком хорош! Мы не неудачники, мы выстоим! Мы будем бороться за реальную жизнь. За то, что важно – творчество и динамичный человеческий дух, отказывающийся уступать. Это все, что я хотел сказать. Теперь дело за вами.” Кайф!
Она начала писать про увлечения и т.д. Оказалось, что она читала Паланика, наших классиков. Когда дело дошло до музыки, то я написал – Сакура, Чебоза, из старых Сплин, но больше всего Крематорий. После этой смски она прислала мне – давай увидимся? Договорились встретиться на нейтральной территории. Я сел на автобус и поехал к русскому магазу. По фотографиям я понял, что она не стройная, думал, что даже пухловатая. Думал низенькая и круглая, но она удивила меня, сказав, что её рост 170. Я сидел и ждал её на лавочке возле Данкин Донатс, там где Кэстор примыкает к Бастлтону. Это место зовётся Бэлс Корнер и с него стартует маршрут 59 троллейбуса. Она позвонила, и сказала, что проехала это место, не успев среагировать. Я увидел её машину; она развернулась и заехала на паркинг проехав на запрещающий знак через выезд троллейбусов. Когда я увидел её ещё в машине, то даже немного остолбенел. Это до сих пор самая красивая девушка, которую я когда-либо встречал. Я даже подумал, что она сейчас выйдет, постоит со мной и уедет рассмеявшись. Я стоял в жёлтой майке со Спанч Бобом. Она вышла и сразу обняла меня как хорошего знакомого, на шпильках она оказалась чуть ли не с меня. На ней были босоножки. Жаль пальцы не те – думалось мне. Я был ошарашен её красотой. Она слегка пожурила меня за то, что из-за меня ей пришлось нарушить как минимум два правила дорожного движения. Как назло в то время у меня высыпало на левой стороне подбородка пару прыщей. Я предложил ей прогуляться вдоль Кэстора, она согласилась, тем более впереди находилась Вава, в которой она хотела взять какую-то ебню типа мороженного.
Мы пошли с ней через остановку, я шёл слева. Пока мы шли до Вавы, я практически не говорил, а слушал её. Её голос мне и вживую не понравился, но теперь он был слегка хрипловатый. Я спросил, не простудилась ли она купаясь, и она уловила намёк; но не придала ему значения, сказав, что нет – всё хорошо. Она рассказывала про свою румэйтку откуда-то из арабских стран. Сказала, что не очень довольна болтливостью той нации и тем, что они врут запросто; даже не считают это за особо плохое мероприятие. Я слушал внимательно, она даже спросила, слушаю ли её; на что получила ответ – слушаю, поэтому и молчу. Больше всего мне понравилась фраза про тщетность с ними разбираться – не поймут. От этого повеяло таким близким, я ни разу никому ничего не говорил, потому что понимал бесполезность этого процесса: меня никто не поймёт, но дураком начнут считать все. Нахуй мне это? Я привык уже быть простачком из провинции, желающим купить мотоцикл, потому как если ты не предъявишь окружающим какое-нибудь материальное желание, то тебя всерьёз воспримут вряд ли. Вот я и выбрал мотоцикл, нельзя же говорить, что хочешь купить то, что ненавидишь(машину). Мы зашли в Ваву, она взяла себе эту хрень, вставила в какой-то предназначенный для неё аппарат и немного подождала. Потом вытащила что-то наподобии жидковатого мороженного розового цвета. Она не особо торопясь начала расстёгивать сумочку, чтобы достать деньги; эта штука стоила меньше трёх долларов. Я быстро достал из кармана пятёрку и положил на прилавок. Кассир подобрал её и она улыбнулась мне. Он думал отдать сдачу ей, к которой она тоже начала тянуть руку, но я ещё быстрее, чем вытащил деньги, перехватил сдачу и засунул в задний карман. Она поблагодарила, но я сразу понял, что сама она и не думала платить. Даже не спрашивайте почему.
Выйдя на улицу, она предложила мне попробовать этой херни через трубочку.
-Это напоминает манную кашу, только холодную и розовую.
-Я люблю манную кашу.
-Это дело твоё, но мне кажется, что подобная еда должна быть повкуснее. Кстати я принёс тебе книгу.
-Неужели Достоевского?
-Его. Тут “Игрок” и рассказы. Почитаешь на досуге.
-Давай мне её прямо сейчас, а то потом забуду.
Она открыла сумку и положила книгу. Да, ручки у неё не худые, крупненькая она, но даже не плотная, просто слегка ширококостна. Меня ещё удивили её руки, которые выше локтей были в мелкий прыщик. Мы дошли до Рона(на котором я прожил 9 месяцев) и развернулись в обратную сторону. Допив эту розовую чушь, она стала значительно болтливее. Меня удивила её агрессия к России. Таня начала заряжать про несправедливости и притеснения: как учителю с зарплатой в десять тысяч насобирать на газовый счётчик, который всех обязали ставить; как пенсионерам быть в такой ситуации? Я сказал, что разговаривал с мамкой на днях, она там тоже ставит его.
-Скажи ей, что это не обязательно уже. Отменили обязательную установку.
Я про себя подумал, что это та же песня, что и с водой пару лет назад. Меня удивляло её это недовольство. Она приехала на машине взятой в рент на неделю; на нулячей Сонате. Её родители приехали в гости на месяц, значит: раз – у них есть деньги; два – они посещают Америку как далеко не первую страну. Я то знаю насколько трудно сюда попасть как простому туристу. И эта девушка идёт сейчас и переживает за бедные слои населения родины, из которой сама съебала. Оказалось, что она закончила какой-то там институт на юриста, окончила с красным дипломом. Начала потом заряжать про какого-то министра внутренних дел. Мне откровенно говоря было срать, я новости не смотрел последние лет пять. А если попадал, то обязательно по накуру и по полчаса ржал с фразы “Правительство предложило...” Мы дошли до той же скамейки и вот тут уже я начал говорить:
-Я тебе фотографии свои скинул из Нью-Йорка. Ты никак на них не отреагировала.
Она промолчала.
-А знаешь, когда я был на Тайм Сквер, вокруг были все эти стеклянные махины, то понял – всё это построили люди, всё это они смогли сделать и я даже не могу полностью объяснить, что тогда почувствовал. Наверно ты считаешь, что это глупость?
-Нет. Совершенно так не считаю.
Потом сказал, что вчера ходил через мост и фотографировал. Объяснил, что брату вчера было три года. Она пособолезновала, я остановил её, сказав, что она не поймёт какого это и пусть воздержится от пошлых фраз, типа – я знаю как это тяжело. Хуй когда ты сможешь заранее угадать, насколько хуёво будет в подобной ситуации. Только воспользоваться опытом, пережив её.
-До этого я думал, что жизнь для нас, для тех, кто живёт. Она обязательно подкинет чего-нибудь. Всё будет хорошо… нет, не будет – она нам ничего не должна. Нет никаких её обязательств перед нами. Ты замечала, как люди не задумываются об этом? Им некогда за заботами о деньгах и материальной стороне жизни увидеть и другое.
-Замечала.
-Нет, я даже не виню их. Не называю дураками; уже. Просто удивляюсь. Мне не понятно это. Я разучился понимать их. Я бы смеялся над ними, если бы сам имел под кроватью трактат о смысле жизни, а так...
-Ты ищешь смысл жизни?
-Ага.
-Ну ты и дебил.
-Знаю. — радостно согласился я.
Она сильнее заинтересовалась мной. А я подумал – пусть даже уедет и обзовёт ебанатом, но зато впервые выскажусь хоть кому-нибудь за последние годы. Выскажу многое. Мы начали говорить за писателей и она спросила как мне “Война и мир”? Она тоже читала! Я сказал, что скучновато. Она согласилась.
-Меня больше зацепил Достоевский после этого. (И тут я произнёс главную фразу, которая сильно повлияла на наше дальнейшее общение, я её уже писал, но повторю). В “Записках из подполья” у него есть мысль, которая меня просто убила – мы мёртворождённые дети; да и рождены далеко не от живых отцов.
Я заметил перемену в ней. Она повернулась уже ко мне и смотрела в упор. Взгляд выражал сильнейшее недоверие; как будто я сказал какую-нибудь глупость и вот-вот скажу – да шучу конечно. Ничего не последовало, в тот момент я верил в сказанное больше чем в весь действительный мир. Она повернулась и начала смотреть перед собой.
-А я от парня своего уехала. — Начала она так и не повернувшись ко мне, — Мы уже четыре года встречались и все думали, что мы поженимся. А я уехала. Надоело. Он думал, что я уже его. А меня надо не только заслужить, но и удержать. Мне стало с ним невероятно скучно. Его друзья и пиво по выходным, никаких новых идей, сплошной болотный быт.
Я признался, что поступил точно так же. И что люди, подобные нам всегда найдут себе оправдание – виноваты те, кто нас вынудил. Она согласилась.
-А у него квартира была?
-Да; и машина хорошая. Да какая разница?
-Действительно, никакой! — сказал я ехидно улыбаясь.
-У меня у самой в России своя квартира и машинка любимая. Так что это не главное.
-Совсем не важное. — подтвердил я.
-Мне не надо миллионов.
-У меня есть друг Миша. Так вот ему нужны миллионы, но только деньги ему и даром не нужны. Ему просто интересно их заработать.
Потом я начал показывать ей фотографии, сделанные днём ранее. Она пододвинулась ко мне неприлично близко и начала смотреть фотографии. Причём я заметил в ней напряжение, когда я доставал фотоаппарат; наверно подумала, что буду фоткать её. Она смотрела фотографии и притоптывала правой ногой, и тёрла мой кроссовок. Думала, что я не замечу её заигрывания. По привычке я прикинулся валенком. Даже встретив как бы своего человека, надо быть аккуратнее; причём в разы чем при тупердяях. Она смотрела с интересом, всё время зачёсывая волосы назад. Её лицо было в сантиметрах от моего. Я с первых минут понял, что она очень привыкла к мужскому вниманию и вела себя расковано, даже раскрепощённо. Уже было поздно и она сказала, что завтра им с родителями надо рано вставать и ехать на океан. Она предложила мне подвезти меня, так как за всё время, что мы сидели напротив остановки, не прошло ни одного автобуса.
Мы поехали. Рюкзак стоял у меня в ногах. На светофорах она слушала мою болтовню и премило улыбалась. Конечно же я не был пристёгнут. На одном из светофоров спросил её – рожала ли она? Она ответила отрицательно. Я сказал, что уже успел. Она так заслушалась(сделала вид), что не уследила за светофором, пришлось сказать ей – зелёный.
-Я и не заметила; так заслушалась(вот сучка, хе-хе). А как это ты родил, можно узнать?
-По ощущениям. Камни в почках по боли приравнивают к родам.
-Интересно.
-Больно!
-Я смотрю ты подкован в литературе. Что подскажешь почитать?
-Майн Кампф.
-Даже так?
-Да. Это очень интересная книга в двух частях. Советую.
Тут вставлю пару слов про “Майн Кампф”. Своих слов. Когда я купил е-ридер, то как и думал закачал в первую очередь именно этот труд. Но первое, что прочёл – была “Америка” Кафки. Я много раз натыкался на этого писателя(ни разу не читав). Первый раз это был анекдот: -Ты Кафку любишь? -Ага, Грефневую. Ну и так далее; слышал, что это как бы младший брат Достоевского. Хорошо, что потом я всё-таки не бросил затею и дальше продолжал знакомиться с этим дядькой. Я же не знал как именно надо читать Кафку. Совершенно бесполезно ждать от него сюжета, логичности и тем более конца. Наверно для него было последним распутством написать законченное произведение. Даже не знаю как объяснить на что похожи произведения дядюшки Франца. Допустим вы пошли выбрасывать мусор: для этого вам необходимо сделать простейшие вещи, о которых думает даже последний дурак. Вы берёте сам мусор и идёте выбрасывать его. У Кафки не так: герой долго мучается, какие ему треники надеть перед выходом(ведь в подъезде тепло, а на улице холодно); вдруг в одних он вспотеет, а в других застудит муде. Мечась между двух огней он не замечает, как от голода умирает его кот. Теперь в квартире уже пахнет не только мусором, но и котом. Он по пути обнаруживает в себе астму и боязнь попугаев Какаду, причём попугаев он не видел, но знает наверняка, что лучше бы и не видеть. Запах кота напоминает ему, что мы не из цветов сделаны; над чем он плачет несколько часов сряду и в душевных мучениях помирает. Бабушка(а он пренепременно живёт с бабушкой), вернувшись с танцев, не может попасть в квартиру – в замочной скважине застрял худой голодный кот, когда пытался вылезти в подъезд на дурманящий запах котлет из соседней квартиры под номером 12. Взломавшие дверь МЧСовцы сходятся во мнении, что самое терпимое в квартире – мусор.
Нихуёво про “Майн Кампф” получилось. Теперь про само. Совпало так, что я читал сначала “Америку”, потом “борьбу”(первую часть; потом “Палату №6” и вторую часть “борьбы”. В то время опять был большой промежуток выходных. Я не был обременён работой более двух недель. Одно запомнил точно – начал читать труд Шикльгрубера 20 апреля; и потом обнаружил, что это день его рождения. Но помню бывали совпадения и покруче у меня. Когда я ещё в бурсе взял у одногруппника посмотреть “Чужой против Хищника”, то дата просмотра совпала до дня с датой в фильме. Оказалось, что Гитлер тоже работал на стройке(место для настоящих весельчаков), приносил кирпичи, читал Ницше, получал пизды от старших товарищей по работе. Его принуждали вступить в партию(совершенно забыл в какую), угрожали скинуть с крыши строящегося здания. Он как настоящий боец уволился и убёг куда подальше от той стройки. Он читал много газет и стал замечать, что в них в основном мысли только евреев(многое поменялось). Он был всей душой и телом за (забыл название) партию, но потом поменял своё мнение на противоположное. Такое же было и с Троцким, который был против Ленина, а потом стал вторым после него человеком. Как-то он шёл домой и по улицам летали грязные мокрые листовки, как в компьютерных играх про апокалипсис. Одна из газет прилетела прямо ему в ебало, он в негодовании сорвал её с арийского носа и прочитал на ней “Немецкая национал-социалистическая рабочая партия ждёт гостей”. Адрес был недалёкий, и он пошёл на тусу.
В маленьком подвальчике сидело шесть интеллигентного вида ребят, все шестеро сразу его полюбили(больше было некого). Деятельность их состояла в том, что они сидели и читали письмо бабушки одного из партийцев. Читали неторопливо; не потому что вдумывались, а потому что мешали жирные пятна от вкусных пирожков с капустой, которые бабушка заботливо завернула в это письмо. Друзья скинулись по паре копеек и Гитлер попёр за самоваром, правда упал по дороге и пробил голову. Заседание прошло куда лучше, только пучило слегка от сдобного теста. Сутки почти Гитлер после этого не спал, и всё решал – пойти седьмым в эту партию, или создать свою. Решил примкнуть. Впоследствии партия разрослась, а её идейный наставник написал саму эту книгу, будучи на отдыхе(в тюрьме). Книга мне понравилась, только не понравилось отношение к людям; даже не к славянам, которых он за людей не считал; а именно к людям – немцам. Он говорил, что есть три типа: первые – это настоящие люди, которые жизнь отдадут за Германию; самые низменные сволочи – те, кто ценят свою жизнь; и те, кто между ними. Общество в его понимании становилось машиной продвижения немецкого господства в мире. Всех калек подобало уничтожать ещё в детстве, дабы спустя поколения нация была однородна и прекрасна, как подтанцовка Михаила Шуфутинского. Меня слегка насторожили даты; он говорил, что результат будет виден через 600 лет, а через 1000 будет идеален. Вот верил чувак в свои силы. Вот молодец! Не то, что сейчас. Почти вся книга пестрит слоганами: всем пизда! Германия вперёд! мы победим! Но для себя он отвёл незавидную роль бога. Каждый в обществе должен был пожертвовать собой ради общего блага, он брал на себя муку чётко выводить это благо. Прикольный тип, честное слово. Если читать внимательно, то можно находить ляпы и противоречия, которые всегда своим присутствием напоминают, что имеешь дело с настоящим мыслителем.(хуй когда ещё стану писать в таком состоянии! лучше этого никому не видеть)
Меня слегка напрягала её манера водить автомобиль, в одном месте она проехала и на красный. Промолчал. Я сказал ей огромное спасибо, настолько огромное, что вряд ли она сможет понять полный смысл этого слова. Я снова начал верить в людей – в них что-то есть. В них не только нажива материальных вещей, при помощи которых они хотят отогнать от себя осознание собственной опустошённости. Эта девочка просто с разворота уебала по моим стереотипам. Как же я был рад. Наконец-то мне удалось найти кого-то. В ту ночь я как обычно лёг спать, но проснулся уже другим.
Я прекрасно понимал, что всё это полная чушь: все эти отношения, браки, дети тем более. Но мне параллельно думалось – а почему нет? Причём я её совершенно не воспринял как девушку – даже не посмотрел какая у неё жопа; такого ещё не было. Я просто встретил родного человека; родного до неприличия. Того, кому хочется говорить свои мысли, и не бояться, что тебя назовут дебилом, а даже если и назовут, то в шутку. Честное слово, если бы я не считал всё полной шнягой – то по уши влюбился бы в неё. И оправдание было бы, по моей мерке она красива, фигура ничё, и с ней можно говорить(самое главное качество). Я начал представлять, а что если… хотя какие нахуй если! если только сказать ей – подруга, у нас три года, а потом можешь помахать мне платком. Я уйду. Было так необычно. Мне захотелось с ней чего-нибудь, опять таки под полнейшим контролем своих чувств и эмоций. Какая-то смазливая девочка из Екатеринбурга не перебьёт мои мысли, то ради чего я сейчас живу. Любовь это конечно хорошо, но жизнь больше, а моя жизнь сейчас – это избавиться от неё же. Вот такая белиберда.
У меня не было к ней никаких пошлых позывов, типа выебать. Но вдруг я представил наш с ней секс(я имел её раком на своей большой кровати); но это был скорее секс ради продолжения рода. Мне казалось я смогу на неё залезть только тогда, когда с полной уверенностью смогу сказать ей – Таня, я тебя люблю и хочу от тебя детей; давай скрасим жизнь друг друга. А через пару лет я себя уничтожу и всё кайф: мне халява, ей эмоции. Я с первого взгляда понял, что она скучает. Жизнь ей скучна до невозможности. Она мне сто раз писала, что они с родителями то на пляже, то в Нью-Йорке, а ей всё равно скучно. Даже если бы она не призналась, в этом, я бы всё равно уловил. Рыбак рыбака. Я ходил весь день с её образом в голове, именно образом, я даже не помнил её лицо; помнил только, что она выглядела не как на фотографиях. Силился вспомнить её лицо, но бросал попытки за ненадобностью. На следующий день она не приехала, но плотно писала мне сообщения. Я конечно не помню их содержания, но точно помню их нацеленность. Я писал – сходим в музей? Она отвечала незамедлительно – конечно; я тебе покажу музеи. Съездим в парк аттракционов? — ответ аналогичный. Она не отказывала ни в чём. Было так прикольно.
И вот в один вечер меня схватило. Именно то самое ощущение, как и в августе восьмого. Как же меня начало колотить. Как при ознобе. Я выбежал из дома в слезах – знал чего ожидать. Думал – кто же? Хоть бы не дед. Хоть бы не он. Я его люблю. Он последние шесть лет как проклятый за бабушкой ухаживал. Как он вытерпел это всё? Не знаю. Я добежал до лавочки на Бастлтоне, сел по-турецки на лавку напротив Вавы и только и ждал когда отпустит. Слёзы высохли, но меня трусило. Я подумал, что скорее всего бабушка. Долго мы уже ждали. Скорее для неё даже. Мука, а не жизнь была у неё последние годы. Написал ей – наверно бабушка умрёт скоро. Еле попадал пальцами на тугие кнопки телефона. Она написала в ответ – успокойся, солнышко; всё будет хорошо. Понял, что начала заигрывать. Вот сучка.
Даже до смешного доходило. Я понял, что ей нравится манипулировать мужиками, тем более что с её остренькой головкой можно было проделывать это виртуозно. Единственное её успокоение было верчение туповатыми членосодержащими особями. Я спросил её в сообщении – а ты со многими переписываешься? На что она сказала – нет; очень мало парней. А в тот же вечер прислала – мне не хватает эмоций! Давай делиться ими друг с другом – предложил я, — посещать разные места, общаться. Она ответила – я и так делаю то же самое, но мне этого мало. Тогда я полюбопытствовал – а с кем? С друзьями, ухажорами, родителями – пришёл ответ. Как же я смеялся. Как дурной. Впервые признался человеку в Америке в том, что не дурак, а меня даже после этого продолжают за него держать. Ирония. Одно было ясно точно – с ней будет забавно; интересно.
Две недели она мне профессионально ебала мозг: говорила, что ей было со мной интересно, как она хочет со мной пообщаться, но ей некогда – родители. А тут ещё румэйтка вернулась и они с ней ходят по клубам тусят, а на душе такая тоска. Далеко пойдёт! Я же в свою очередь строил планы о том как мы назовём наших детишек, как будем в Россию ездить в качестве туристов. Занимало это меня лишь по одной простой причине – пока я думал о такой шняге, в голову не лезли мысли о расчленении бедолаги белорусика. Я сразу понял, что хуй кого она найдёт по своим запросам. Мне даже было жаль её; мне казалось она то уж заслуживает быть счастливой. Ошибался как всегда. Я днями напролёт купался в моей к ней любви. В любви к близости её идеалов к моим. Как девушка она мне не была нужна абсолютно. От девушек один геморрой; это я выкушал, благодарю. Тем более я увидел её; она говорила о парне, с которым провстречалась четыре года, как о тупом дурике. Она самая лучшая!
Мне так и виделось как я плаваю, но вижу края бассейна. То есть я разрешил себе в неё влюбиться, но заранее оговорил с собой дозволенные границы. Так ахуенно понимать жизнь и управлять ей, а не бултыхаться в ней. Многие не поймут. А она так и не ехала. Прошло две недели… Кстати! Такого ещё не было: я две эти недели ходил и думал о ней, как мы стоим на том самом мосту(она попросила сводить её на него); она расслаблено держит руки на перилах(не помню как они называются), я стою сзади и тоже держу перила(?), обнимая её при этом. Никакой эротики. Мы просто наслаждаемся лёгким тёплым ветерком и видом реки; её волосы попадают на моё лицо и я тогда начинаю прижиматься щекой к её щеке; мы просто стоим и кайфуем от мира. Так прикольно. Короче я не дрочил даже это время. Эти две недели у меня был её образ в правом верхнем углу взгляда, то есть что бы я не делал, о чём бы я не думал, на всё это ложился налёт с её изображением, как постоянно видно зарядку батареи на телефоне. Мне было необычно.
Порой даже возникало желание, чтобы она смогла спасти меня от меня самого. Оно почти сразу улетучивалось. Нахер я тут вскипал, задействовал мозги? чтобы какая-то пиздёнка перечеркнула все мои планы? А вот хуй! Это моё, и она не отберёт этого у меня; потому что это моё. Уж точно моё; выстраданное. Я попёрся в тот самый Макдак, потому как решил написать ей письмо. Я сидел и писал – лисичка(я стал на следующий же день называть её лисичкой: типа лисичка-сестричка(воспринимал её больше как сестру, нежели девушку); и ещё она нечеловечески хитрая), это конечно хорошо, что мы встретились, ты интересный человек, но вряд ли у нас получится дружить и т.д. и т.п. Уже страницу почти наебенил; тут приходит от неё смска – мы сегодня с родителями будем гулять на ПэнсЛэндинге, если хочешь приезжай. В секунду я захлопнул ноутбук, даже из браузера не вышел. Чуть ли не прибежал домой, искупался и рванул в центр.
Получилось забавно. Она сказала где они идут и я пошёл навстречу. Когда просто шёл вперёд, она меня окликнула. Я её совершенно не угадал. Совершенно не помнил её лица. Тем более тогда она была на каблуках, вся прекрашенная; щас же в кедах(намного ниже), волосы в хвостик, в кофте(было видно, что она немного сутулая). Я обнял её как люди обнимают одноклассника, который говорит, что сидел сзади тебя в школе, а ты ну никак не можешь вспомнить; обнимаешь, а сам думаешь – наверно дурит всё-таки.
-Ты меня не узнал?
-Я же правду говорил, что не помню, как ты выглядишь.
-Замечательно. Мам, представляешь, я настолько серая и невзрачная, что люди не помнят как я выгляжу.
-Я другим был удивлён. Внешность в тот вечер не играла никакой роли.
Тут она сказала румэйтке, что я её не помню. Та подъебала, спросив, уверен ли я, что это всё-таки та девушка? Я сказал, что помню её голос(отлетели последние надежды на временную хрипоту). Я принёс ей кучу разнообразных шоколадок и очень вкусные конфеты из белого шоколада. Выгрузил из рюкзака, она сказала что-то типа “давай чаще видиться”. Я не среагировал. Когда она начала доставать конфеты, то я вперёд сказал – не надо(не надо угощать). Но заметил, что у неё и мысли такой не возникло. Мать уловила это и ей даже стало стыдно передо мной за прожорливую дочь. Опять пришлось притвориться ничего не заметившим. Мы час или больше сидели и созерцали ночные огни Кэмдена. Я рассказал историю, показал им пару фоток из принесённого фотоаппарата, пару раз сфоткал корабли со штативчика, им фоткаться не предложил; и убрал фотик в рюкзак. Мать её мне понравилась – такая спокойная женщина. У неё свой магазин; очень занятая тётка. Но видно было, что на отдыхе она умеет отдыхать. Папаша тоже такой спокойный чел, нормальный. Таня сидела и разговаривала со своей румэйткой. Я пару раз прислушивался; тема была – хуйня хуиная. Зато мать меня крепко атаковала: она рассказывала об их совместном(с мужем) отпуске в Дубае. Я сказал, что не люблю арабов, чем очень её обрадовал; даже удивился – чё ей так радостно от того, что я к хачам холоден. Подошёл мужик и попросил денег. Я дал пару долларов. Отец сказал, что не разделяет моего поступка. Буду только рад, если у кого-то появится лишняя возможность поесть – срезал я. Потом её мать сказала, что прочитала “Игрока” и ещё пару рассказов, что пока они сидели дома, она без передышки читала Досю. Всё! Она меня покорила на тот вечер; да навсегда! Таня даже ещё не открывала книгу, а мамаша её почти прикончила. Причём послушав её я понял, что она читала книгу как какой-то альтернативный взгляд на мир; есть серьёзное – бизнес; а есть развлечения – Достоевский. Я согласился, хули мне; привык.
-Да, развита у него была фантазия. Бывают же такие люди.
-Да. Нам было бы без них скучно.
-Женя, а как тебе здесь?
-Скажу одно: мне тут комфортнее нелегалом, чем в своей стране гражданином.
Когда мы расходились у метро, я сунул Тане в руку ключи(копии от моей квартиры), сказав, что мой дом – её дом. Она была ошеломлена. Я же уверен в ней: такие люди не воруют. Ну а если и она наебёт(в этом плане), то я совершенно потеряю веру в людей. А сам тогда пошёл через центр, на 30 Стрит. По пути давал деньги бездомным и пытался с ними заговаривать. Они не очень то дружелюбны. Ни один так и не сказал внятной причины, почему он на улице. Брали деньги и уходили от лавочки. Одна латиноска всхлипывая выпрашивала деньги на автобус поехать куда-то там. Дал ей двадцатку, она сказала – благослови вас бог. Заметил ей, что бога нет. Она неуверенно улыбнулась и ушла. Было видно, что она чуть не поддакнула мне, не потому что согласна, а чтобы хоть как-то отработать полученные деньги. Странно, ещё первого января, когда я был в центре, то устал тогда отшивать попрошаек. А теперь, зная, что бога нет – каждый раз даю им деньги; оставляю лишь на обратный проезд. Причём я даже не испытываю к ним жалости или чего-то там ещё; мне похуй на них! Совершенно так. Но есть они хотят не меньше, даже больше моего. От меня не убудет, на шатл не собираю. А они хоть похавают. Им не на кого положиться теперь. Конечно, всё это нелегко: борьба, конкуренция, достижения успеха; но ещё сложнее зависеть от человеческой доброты. Я бы не смог. Проанализировав своё отношение к данной ситуации, могу сказать, что можно давать им деньги для них. Не рассказывать потом знакомым какой ты спаситель и всю эту напыщенную хуйню. И уж тем более, давая деньги не надеяться на обратную реакцию – что вернётся с лихвой от бога(это уже корысть). Дав им деньги, я автоматически забываю о них(бездомных) через два часа; может они завтра околеют, что мне с того, просто у меня была возможность помочь в определённый момент. Давая деньги им, давать для них. В тот день вышел даже забавный случай: шёл напротив небоскрёба Комкэст, и по пути стоял весьма потрёпанного вида мужичок; подходя к нему, я достал доллар(больше уже не было) из заднего кармана джинсов и протянул ему. Возникла пауза; дело в том, что хотел отдать ему деньги не останавливаясь, а лишь слегка замедлив движение. Он не взял денег. Пришлось остановиться. Рука так и держала купюру, он отрицательно завращал головой. Мне стало так неловко, я даже засмеялся и несколько раз извинился. Лучше передать, чем недодать.
Её мамаше я понравился, только она сказала, что немного грустный. Ха-ха – немного грустный. Спустя пару дней гулял по округе, нашёл ещё одно место кучкования украинцев, плотно они тут засели. Пишет мне – может опять там же увидимся? Хули делать – поехал. Договорились, что она меня подберёт на пересечении Рузвельта и Бастлтона. Приехал раньше. Звоню – не берёт. Приехала. Злая как собака. Замечу на будущее она кайфует, когда с плохим настроением приезжает ко мне. Она тогда ещё не знала с кем повстречалась. Едем; она недовольная; разговаривает грубо. Делаю вид, что не замечаю. Держала в руках навигатор, предложил подержать его, не соглашалась; потом согласилась. Точно так же она не соглашается, когда покупаешь ей что-либо. Несогласие лишь признак хорошего тона. Бля! Чуть не забыл! Она мне до этого мозг весь день сверлила: такое платье хорошее видела, такое супер-пупер; стоит дорого только – я не могу его себе позволить. Так прикольно быть тупицей, отстоящим в сторону. Сказал ей, что оплачу покупку – то же самое несогласие. По пути, в автобусе засунул 110$ в шоколадку, опять вёз ей дохера шоколада; сам хоть меньше объедаться буду. Приехали на набережную; она достала плед из багажника. Сели на том же месте, где и с родителями были. Скажу наперёд: я до сих пор её уважаю и уважать буду до самого конца, хоть всё остальное и вывернулось наизнанку. Мы сидели и смотрели в ночь. Ей постоянно кто-то писал смс. Она отвечала; делал вид, что не обращаю внимания.
-Когда работал охранником в институте, то при напарнике подшутил над девчонкой. Есть одна фраза, которую я говорю всем девушкам, с которыми знакомлюсь. Это такой тест на адекватность. Скучные дуры его не проходят.
-Мне уже говорил её?
-Нет, боялся не пройдёшь, хе-хе. Шучу. Короче, бухали мы как-то во дворе, я в девятом классе был. А у нас парень в доме жил на год старше меня – Вадик. Шутник тот ещё. Сидим мы бухие на лавочке как-то; толпа, человек 10 наверно. Так вот все молчат, а он как ляпнет – девчонки, а у меня писюн большой.
-А что такое писюн?
-У вас на Урале писюнов нет?
-Так что это?
-Член.
-Понятно.
-Так вот эту фразу я перенял. Пришла девчонка полы мыть после вечерников; подрабатывала. А мне Вова показывает руками типа размер рыбы. Ну я не долго думая и говорю – кстати, Ань, а у меня писюн большой: он ржёт, та от смеха на корточки села и за парту держится.
-Это правда?
-Да! Чуть не уссалась.
-Да нет; я не про то. — и она ехидно заулыбалась.
-Хватает.
-Ты сейчас не работаешь?
-Нет. Зачем это надо?
-Ну как: чтобы жить.
-Мне кажется наоборот – я живу только когда не работаю. У меня каждый день как последний. Из каждого дня я черпаю то, чего мне хватает, чтобы уснуть с мыслью – если завтра не проснусь, и ладно, сегодня хватило. После гибели брата мне хотелось бежать, просто бежать вперёд, бежать и кричать что есть мочи. Пользоваться этим миром на всю катушку: хотелось трахать каждую неделю новую тёлку: чёрных, китаек, белых, латинок; прыгнуть с парашютом; на заднем колесе проехать по центральной улице города; хотелось взять и проглотить весь этот мир неограниченных возможностей целиком.
Я рассказывал с жаром и впервые тогда увидел ЕЁ взгляд. Мне он очень понравился. Ей был интересен мой рассказ. Она развернулась ко мне и уже смотрела в упор.
-Ты знаешь, мне кажется, что если бы я даже узнала, что допустим завтра последний день, то вряд ли прожила его по-другому; в отличие от будней. Ну с родителями бы захотела увидеться, ну покушать вкусно и… конечно секс.
-Так и знал, что ты любишь трахаться.
-Это почему ещё?
-Умные люди любят потрахаться.
-Все любят потрахаться.
-Вообще-то верно. Я люблю 69. Тащусь от этой штуки.
-Не, мне не особо. Хотя моему бывшему парню нравилось и приходилось заниматься. А так я люблю сначала… ну не важно кто первый, но по-очереди, чтобы окунуться в процесс.
-Я и не говорю о 69 как о конечном результате. Так; разогреться.
Мы сидели и так легко говорили про оральный секс, как старые друзья. Тут я сказал, что из всех девушек, что я встречал – именно она больше остальных подошла бы мне как жена. Ей это польстило. Сказал, что если бы думал о таких вещах, то она была бы номер один в списке. Девушка в почти 24 года конечно уже задумывается о таких вещах. Она призналась, что двоих отшивала уже с кольцом. При этом она так ехидно улыбалась, было видно, что она к тем весельчакам не испытывала никакой жалости; лишь радость победы над ними.
-Знаешь писателя Хантера Томпсона?
-Нет.
-Крутой был дядька. Написал “Страх и ненависть в Лас-Вегасе”. Так вот он в возрасте 67 лет, когда у него гостили сын, невестка и внук, сидел и писал статью про футбол. Потом взял внезапно и стрельнул себе в голову...
Рассказывая про это, я источал сильнейший восторг. В ответ Таня с такой злостью посмотрела в тот момент, когда я показывал, как воображаемым пистолетом стреляю себе под подбородок, что даже жутко стало. Взгляд этот просто крикнул мне – долбоёб!
-… его друг сказал, что его любимая фраза была – если бы я не знал, что есть выход, то наверно сошёл бы с ума. Кайф, да?
-Ничего не кайф! Ты что мелишь!? Ты видел своё лицо, когда ты об этом говорил?
-Тебе показалось.
-Мне так не кажется. Я считаю, что самовольный уход из жизни слабость, и только! Неважно кто его сделал, пусть даже самый крутой для меня на Земле человек. Я специально забуду о таком. Это неумение выдержать давление этого мира. А родители. Ты представляешь что это для родителей? — и тон её стал почти плаксивым. Я наслаждался его естественностью. Как же она хороша. Она лучше всех!
-Ты шоколадки аккуратнее раскрывай, а то без платья останешься.
-Ты что, засунул деньги в шоколад?
-Да.
-Я обижусь! Забери их.
-Мне всё равно. Если бы не хотел – не дал бы. А так бери, раз предлагают. Помнишь как Воланд сказал – не просите, но когда вам предложили, примите это.
Она уже лежала на бортике, положив голову мне на бедро. Она вообще вела себя со мной как будто знала тысячу лет. У меня потом не раз возникали мысли, что она со всеми так себя ведёт.
-А ты знаешь, что в Филадельфии Троцкий жил?
-Нет.
-Два месяца лекции читал, но как почуял запах революции – рванул обратно. Жаловался, что его семья блевала на пароходе. А я бы не смог замутить революцию.
-Почему?
-Не смог бы обманывать людей. Говорить им в глаза, что для них это делаю. Они бы так и остались жрать говно, а меня бы, допустим, подняло. Ведь революция не меняет устоев общества, она меняет фамилии в составе категорий общества. Ещё Щедрин писал “большинство обывателей находились в том завидном положении, что никакие перемены никак не могли отразиться на их жизни.” Устройство революции напоминает мне колёса маслкаров: простые люди гребут, но рулят то те, кто спереди.
-Мне с тобой так хорошо, но надо ехать; тем более паркинг уже почти закончился – денег было только до пол первого.
-Вот так всегда – вечно деньги мешают наслаждаться жизнью.
Фраза ей понравилась. Мы поднялись на мост и она сказала, что довезёт меня только до того же места. Я согласился. Мы ехали и она всю дорогу жаловалась, что ей пора бы и замуж, да не за кого. Она много кому нравится, а ей никто. Сказал, что знаю. Она спросила уже когда ехали по 95-й: а как ты думаешь, мне нужен умный парень или простой? Тут я начал говорить свою мысль; зазвонил телефон, на нём высветилось Jack. Я прервался и вслух произнёс имя звонящего. Она убрала телефон, чтобы мне его не было видно, но не ответила по нему.
-Прикольно тебе в час ночи звонят. Из института наверно?
-Не важно. Так что ты думаешь: кто мне нужен?
-Мне кажется, что таким людям как мы(в её природе уже сомневаться не приходилось) нужны… ну не знаю даже. Пару лет назад я сам крепко задумался над этим вопросом, но так и не смог… — тут я специально прервался. Она совершенно не слушала; её даже не было здесь, только глаза контролировали куда ехать, не более. Мне так захотелось подшутить и закончить фразу чем-то вроде: поэтому огурцы и желтеют. Но было нельзя. Наконец-то мне повстречался кто-то достойный. Перед кем приятно иногда тупануть. Конечно она даже не заметила, что фраза оборвалась ни к месту. Я в упор посмотрел на её сосредоточенное лицо и улыбнулся. Больше я не сказал ни слова до самого расставания. Когда мы приехали к месту, где следовало разделиться, то мне захотелось её поцеловать перед выходом. Я быстро вскочил, попрощался и почти бегом устранился от машины. Дверь не захлопнул(слабо стукнул), ей пришлось отстегнуть ремень и закрыть её с водительского места. До моего дома от того перекрёстка ровно шесть миль, то есть 10 км.
Я решил идти пешком, мне хотелось проверить свои суперские походные дасы. В пол третьего я проходил мимо дилера Хонды, поднимаясь на мост. Мне навстречу проехал полицейский вэн. Я ещё подумал: меня щас возьмут и депортируют, а я потом из России ей напишу – привет лисичка. Забавно будет. Когда спускался с моста, вэн подъехал и стал с моей стороны, навстречу движению. Полицейских было двое: чёрный и мекс. Они мне заорали оба – на колени! Я пытался перевести всё в шутку; улыбался, переспрашивал их; говорил, что ничего не делал. Они не унимались, только становились злее. Я встал на колени и сомкнул руки в замке на затылке. Они в секунду выпрыгнули из машины и заломали меня. Мекс надел наручники и я даже невольно улыбнулся при мысли о России. Мне представлялся полицейский участок, в котором я голодный просижу несколько часов; а потом, когда выяснят кто я, вышлют из страны. Ну и хуй – думалось мне, не особо расстроюсь. Опыт получен; больше года тут протусил. Нормально. Страха попросту не было. Меня начали спрашивать, требовать айди. Сказал, что забыл; назвал по буквам имя и фамилию. Оказалось, что меня подозревали в попытке взлома машины. Была наводка, а так как в такое время кроме меня никого не было на улице, я и был взят.
Подъехала легковая полицейская машина. “Ну теперь точно жопа” — подумал я. Вышел белый. Было видно, что он самый главный среди них. Он не здороваясь приказал(не сказал) мне развернуться. Я повиновался. Он как заорёт – какого хуя вы его взяли! он вообще не подходит по приметам. Мекс заторопился снимать с меня наручники. Они такие тяжёлые и так сильно жмут руки, что мне пришлось как в фильмах потереть запястья пальцами. Они не извинясь сказали, что я свободен и могу идти. “Спасибо. Я сделаю моё айди” сказал я и улыбаясь пошёл домой. Не было и капли эмоций, как будто не было ничего. Вернувшись домой, я купался в душе и разговаривал с квартирой – а ведь мог в тебя больше и не вернуться.
На следующий день я ей написал, что меня взяли полицейские и могла произойти депортация. Она написала что-то типа “ой, как же это так”. На этом её переживания закончились. Мне удалось подметить некоторый факт – каждый раз она наше общение в конце концов сводила в отрицательную сторону. Вроде нормально, нормально; а потом или пожалуется, или ещё какую шнягу напишет, чтобы оставить меня в плохом настроении. Хоть контроль не пропадал ни разу, но всё равно это напрягало. То давай на друзей румэйтки жаловаться, что они слухи распространяют, что трахали её; то с мамой поругалась. Бывало я смотрел фильм, а она писала мне всякую чушь и от этого фильм заходил плохо, потому что я был зол на неё. Мамаша её нормальная тётка, но я заметил, что во всё время ни одной вещи она не сказала как предположения; она знает всё. По разговорам Тани можно было понять, что мама её деспот; и она всю жизнь только и делает, что добывает очки в борьбе за мамину симпатию и гордость дочуркой. Конечно я так ей и сказал – твоя мама деспот. Она разозлилась, накричала; сказала, что знать не могу об их взаимоотношениях и поэтому нечего придцмывать. Я согласился, что не секу; просто хотелось поумничать.
Я пошёл к Эдику в гости. Забавный у него сосед – Лёха. Этот тип 23 года читает тору, коран и все виды всех библий. Он три часа втирал мне про бога. Так ахуенно послушать про то, существование чего отверг. Он сказал мне как неверующие подсирали верующих ещё две тысячи лет назад. Они говорили: может ли ваш бог убить себя? Если нет, то он не всемогущий; а если может – то не бессмертный. Не помню уже всего разговора, но было интересно. Этот чувак работает в казино, машины паркует. За последние восемь лет он не курил два месяца, когда в 2008 его мама приезжала к нему в гости с Украины. У него в моче больше травы, чем мочи. Я попросил у Эдика шмали; он пошёл в дом за ней. Лёха за это время спросил, верю ли я в бога. После ответа он сказал – тебе легче. Я ему сказал, что скорее мы уже в чистилище, раз посредством своих действий здесь выбираем своё там.
Всё-таки мне пришлось ехать получать Иллинойское айди; хоть я и учил билеты, но права не особо хотел получать – меня бы впрягли ездить за рулём на работу. А я в это время больше любил пончики с кофе наяривать. Она писала, что ей грустно, что я уезжаю так далеко. Я нашёл пацана в Чикаго, который мог мне помочь, и поехал к нему через Нью-Йорк. Выдвинулся в среду в 10 утра и вернулся в пятницу ночью. Общее время путешествия составило 61 час. Приехал в Чикаго, получил state ID, провалил пермит и поехал с этим пацаном купаться на их озеро. Было 1 сентября. Паренёк попался такой неторопливый, он мне сразу понравился. С Сибирских селений каких-то. Кастанеду читает, хе-хе. Я так и не пробовал этого автора, но наслышан. Когда уезжал, то на автобусной станции сказал ему – ты ебанутый; мы подружимся. Ты тоже ебанутый – сказал мне Миша. Мне оставалось только согласиться. Обратное путешествие заняло больше времени. Маршрут был Чикаго-Толидо-Питтсбург-Филадельфия. Началось с того, что автобус опоздал на 3 часа, и всё это время пришлось стоять, потому что место с креслами было доступно только vip-клиентам. Капитализм хуев. Американцы уже просто валялись на полу. В Питтсбурге была самая долгая пересадка в полтора часа и я успел погулять и пофоткать город. Когда подъезжал к Филе, то написал ей. Она так обрадовалась, сказала в гости приедет. Но когда я позвонил ей уже из центра, сказала – ой, я не могу, мне на день рождения идти. Отправил ей смс “ха-ха”, типа пиздаболка. Она написала в ответ – что это значит? Написал “ничего”.
Перепутал! Мозг подводит. Она же была у меня в гостях до этого. Точно. Она приезжала ещё до Чикаго. Приехала чай попить. Ей понравилась хатёнка: то что пустая совершенно. Села на моё кресло и ноги на подоконник закинула. Мне не понравилось это хамство. Я был в шортах, а чё – весь месяц, пока не работал, тягал гантели и пресс качал. Она заметила; похвалила. Сказала, что её мама забрала шоколадки и повезёт в Россию. За доли секунды стрельнула мысль – там деньги, которые ей на платье; но сработал механизм гашения. Промолчал. Даже заметил, как она среагировала на моё молчание. Хороша! С такой нужно ухо в остро. Не хочу сказать, что я всё время с ней вёл себя как психолог и улавливал все её многочисленные враки. Просто никогда не расслаблялся; не имел права. А так я её очень любил и ценил во всё время. Разучился не замечать, когда наёбывают. Потом полетели смс в неприличном количестве от её бывшего парня. Она призналась, что у неё даже нет его номера, и она не помнит его наизусть, поэтому удаляет его смс, и сама не может ему потом написать. Имя его – Jack. Ладно, думаю; верю. Потом оказалось, что он араб и его родители запретили ей выходить за него. Только тогда мне стала понятна та реакция её матери.
-Я всегда добивалась того, чего хотела.
-Молодец, чо. Я тоже. Но мне в последнее время стало другое сложнее.
-Что именно?
-Определить цель. Раньше мне казалось, что движение к цели и есть путь, то что нужно преодолеть. Намечаешь цель и идёшь к ней. А теперь сложнее определить саму цель. Силы есть, но прикладывать их некуда. Направление неизвестно.
Её глаза опять загорелись, правда не так сильно как на набережной. Потом она попросила лечь на кровать, ей захотелось её проверить; надувной матрас замучал. Я принёс рыболовный стул в спальню и сел напротив. Таня всячески извивалась на кровати. Она лишь пальчиком не манила. Я сказал ей про своё замечание об обезьянах: ведь пальцы на ногах у людей бывают длиннее большого. Как-то мы с корешем гуляли по нашему парку “Юность” и я ему заметил, что у нас большой палец самый длинный; а те у кого второй длиннее – ближе к обезьянам. Он спросил на это – значит тупее что ли? Я ответил – не знаю кто ещё тупее: обезьяны или люди; но вот эти люди к ним ближе.
-А у меня по-твоему какие?
-Длиннее большого.
-Это ты меня к обезьянам приписал что ли? Постой, сама сейчас проверю. Они одинаковые! Нет, стой. Вот, иди сюда, — она стояла на полу в зале, — видишь: большой длиннее.
-Действительно. Привет, человек, хе-хе.
Потом она сказала, что хочет остаться подольше, но не может. Я сказал – едь(не особо поверил). Потом она мне прислала смс в тот вечер — “кайф”.
На следующий день я и пошёл к Эдику, если опять не путаю. И тогда, покурив; на свежую голову обмозговал всю ситуацию. Она нагло вымогала у меня это платье. Проверяла на… что-то. Но при этом я её проверил, когда она поотпиравшись немного, взяла деньги. Она более или менее честная, совсем скользкий человек не взял бы. Этой совесть позволила. Для меня это было очко в её пользу. Но в голове проигрывалась сцена, когда говорил про эти деньги: переиграл. Если бы она меня не считала за зацикленного дурика, то заметила бы: слишком картинно предлагал деньги. Нет, предлагал их от души; получилось актёрски. Мне тогда в первый раз захотелось послать её нахуй; но я не мог упустить единственного из 300 миллионов человек в этой стране, с которым мне действительно интересно. Я покурил, хотя она сказала, что если узнает о моих накурах – мы больше общаться не будем. С одной стороны мне было неважно; с другой она слишком была уверена в своей власти надо мной, чтобы даже допустить мысль о моём непослушании. Обожаю людей!
Ты им подсовываешь себя какого хочешь. Вернее даже какого они хотят. И они проглатывают. Не то чтобы им некогда разбираться, или тяму не хватит; скорее всего они даже не допускают мысль о модели. А таким людям как мы(с ней) без моделей никуда. Конечно я до последнего момента ни разу не был уверен, что узнал именно её; но мне и смысла не было узнавать её. Мне больше нравилось думать о ней с собственной колокольни. Какая разница кто она – интересна сама игра. А игра возможна только при наличии соперника. И он был хорош. Практически каждый разговор, каждая встреча дарила эмоции; эмоции разные. Обожаю её до сих пор; но всё реже и реже проскальзывают эти моментики. Она всё-таки высохла. Так интересно было наблюдать за её угасанием. Это как наблюдение воочию вулкана, который при вас начинает ослабевать, попёрдывает; и вот через некоторое время он уснул навсегда, превратившись в очередную неприметную гору: холодную и грубую.
Иногда мне хотелось за счёт неё выкарабкаться назад; в мир. Я совершенно не хотел с ней встречаться, видел все её недостатки. Ну для меня недостатки: у неё усики, а я терпеть их не могу; она слишком эгоистична, даже до самовлюблённости; у неё не очень хорошая жопа(самое важное); но я её полюбил. Можно любить не замечая недостатки, или не заметив их; а можно приняв. У меня был именно этот случай. Она думала, что я втюрился по уши и как крот нихера не вижу. Забегая наперёд скажу, что она имела право так думать; потому как аналогий со мной у неё не было. Она причесала меня под общую гребёнку, хотя я много раз говорил ей – аккуратней; не заиграйся. Она была превосходной актрисой; а когда актриса великолепно вживается в роль, настолько что перестаёт видеть вокруг себя; то совершенно забывает постоянное присутствие режиссёра. Главное здесь дать ей максимальную свободу, возможность импровизации; так она откроет себя много больше, чем даже при самом сильнейшем прессинге. Когда видишь человека твоего уровня, самое трудное стать вторым. Я уже не говорю, что умнее её, или глупее; не суть. Быть человеком номер два в таких отношениях(чтобы другой был уверен, что ты догоняющий) очень трудно. Нам всю жизнь хочется побеждать и быть выше всех и вся. Молчать там, где мог бы быть сильнее, трудней намного, чем выискать аргументы и победить в споре. Причём я заметил, что в последнее время совершенно перестал спорить. Мне совершенно не хочется навязать свою точку зрения остальным. Совет от меня можно услышать, только попросив заранее; сам не начну. Потому как знаю, что туп; и это бесполезно. Тем более мне похуй, что там у кого: с собой разобраться не смог.
Однажды я проснулся к обеду(снова не работал) и понял, что люди могут всё изменить. Это не невозможно. Если всем так же станет срать на выгоду, хитрость, обман, то мир станет другим. Но должны сработать все; одновременно. Это чувство было настолько сильно, что я ходил радостный несколько часов. Потом позвонил ей и сказал об этом. Она тогда впервые начала говорить, не просто шляпу о том о сём, а спорить, отстаивать. Она сказала, что нахуй кому нужна моя справедливость; люди любят обман, несправедливость и насилие. Многие только ради этого и живут; убрав эти составляющие можно лишить их смысла жизни. Поэтому это опять не будет хорошо для всех; то есть очередная несправедливость. Мне понравилось; я любил когда она говорила; но она не часто баловала нас(себя и меня) размышлениями. Она самовольно отказалась от возможности размышлять и мечтала отупеть, как лысый мужичок хотел обратно попасть в матрицу. Счастье в неведении; но в неведении тотальном, не в имитируемом.
Две недели(между первыми двумя нашими встречами) я расстраивался за неё. Мне хотелось сказать – перестань, ты на стадии выхода из колеи; это опасно, назад вернуться будет нельзя. Я ошибся насчёт неё: она наоборот была уже на стадии искусственного возврата в колею, путём обрезания и сброски всего багажа, который она обрела за. Кафка писал – узость сознания как социальное требование. И вот как раз расширевшая, она не могла вернуться к будням. И теперь ей приходилось механически избавляться от этих наростов: она резала по живому, оставляя лишь плоть, которой всё равно не смогла бы утолить голод; но она испугалась: увидев тьму, Таня не захотела жечь себя, чтобы всё вокруг озарить своим светом; она побежала обратно к искусственным осветительным приборам. Я видел, что зашёл в тупик, но ни минуты не сомневался, что это мой личный путь(на большее не способен); она же перестала верить в весь мир. Я ни разу не пытался ей сказать, что мы отбросы, застрявшие между умными и незнающими. Она бы всё равно не поверила. Трудно признать себя глупее кого-нибудь. Поэтому я ни разу уже не пытался вывести её на следующий уровень; качественно он ничем не отличался. Поэтому всё время помогал ей кипеть в своих недовольствах. Мне было интересно; интересно и не больше. Зачем что-то предпринимать, если она сама себя загнала в угол? У неё были множества дорог. У меня тоже; и что? Где я? Именно.

Мы с ней спали. Именно спали, но никогда не трахались. Я в тот единственный лишь раз рассматривал её как партнёра по сексу, и то больше как жену, нежели вагину. Первый раз она осталась после того как я получил ID. В ту ночь я лёг в свою излюбленную позу “свастика”. Интересное дело: я из-за этой позы прочитал книгу про сновидения; когда перелистывал, то наткнулся на эту позу, она была почти в самом конце. Конечно я прочитал всю книгу. Когда дошёл до “свастики”, то там было написано про эту альфа-позу следующее: из десятков тысяч исследуемых лишь двое использовали эту позу для засыпания; ничего не можем о ней сказать. Так вот я лёг на живот и отвернулся от неё; она даже обиделась на это(для вида). На утро она проснулась довольная. Сказала, что матрасы чушь. На следующую ночь она снова приехала. В этот раз я уже спал раскованнее, и даже зачем-то держал её руку. На утро я пошёл на работу, а она осталась у меня дома. Работа снова вошла в мою жизнь. Это было что-то непривычное; с другой стороны привычное. Она сказала, что ночевала из-за кровати: очень удобная. Брехушка. Даже обижаться на неё временами не хотелось.
А мы в то время ремонтировали крышу после американцев. Как же они хуёво делают крыши. Впервые я имел дело с крышей, на которой вместо клея резину держат камни, в щедром количестве рассыпанные по всей крыше. Я подобрал там один интересный камень: он был чёрным, но посередине его разделяла белая полоса; она разделяла его на две идентичные половины, которые никак не прикасались друг с другом. Я подарил его Тане, повод был как нельзя подходящий. Снова к крышам Америки. Оказывается, что всякие значимые люди получают взятку от строителей, а в благодарность дают крышу именно данному благодетелю. Вот вам и другая сторона океана. Мы ремонтировали огромную крышу престижного госпиталя. К нам приехал друг Алекса Бредди. Тоже скользкий тип. Он ровесник Тани, но каждый раз слушая его, я понимал, что между ними пропасть в великий каньон. Он говорил про тёлок, пивас(у него уже был живот) и в том же духе. Совпало, что в то время я стал брить яйца. Поэтому подходил к Алексу и говорил – я для тебя их побрил, сладенький. Он на это говорил – еби мозги Бредди, почему ты ему не говоришь про свои яйца? Как я мог говорить Бредди про яйца – мы были знакомы два дня. Такие разговоры я начал только спустя неделю. Вообще я поддерживал среди американцев образ наглого извращенца-русского, с сильным русским акцентом и пошлейшими приколами. Было просто. На вторую неделю я спросил у Бредди – можно ли членом постучать по его соскам? Он сказал, что только за штуку баксов. Алекс был проще – зарядил двадцатку, плюс ещё двадцать, если хер встанет. Несколько раз я предлагал Джефу подрочить на брудершафт. Он постоянно отказывался. Обоих начальников я называл бибисами(хуй по-литовски), потому что они ими и являлись. Американцев по-разному – bro, buddy или nasty fucker(в зависимости от настроения). Да, подъёбывал их, но никогда не пускался в простое втаптывание в грязь, временами они были нормальными ребятами и я с ними ладил. Правда когда на этой самой крыше Алекса поставили бригадиром, я всё равно слал его нахуй и звонил с вопросами Виргису. Иногда бывало, что дозвониться к нему было невозможно. Тогда брал и звонил с телефона Алекса, он брал трубку тут же. Пидарас.
11 сентября 2011 года. Мы с чуваком сидим в баре на РедЛайне. Чисто американском баре. Он пьёт пиво, у меня ананасовый сок(пил антибиотики). Заиграл гимн, все они встали и положили руки на сердце и подпевали. Я вспомнил тот же день десять лет назад: мы сидим во дворе и ждём скинов; намечалась знатная битва. У каждого в руке была арматура, либо бутылка для розочки, либо что ещё. Время было уже к десяти вечера, но никто не шёл. Напряжение росло. Я только что закончил девятый класс и пошёл(слово поступил неуместно) в бурсу. Старшаки часто звали меня бухать с ними, среди них была моя бывшая училка английского, с которой после школы у меня были не такие формальные отношения. В свете фонарей мой волос был почти рыжий, поэтому ночью меня звали рыжий. Так вот они сказали – рыжий, хватит тут в детство впадать, пошли с дядьками бухать. Я наебенился жёстко. В принципе все видели кадры из Нью-Йорка; но никто особого внимания им не придал. Так так так. У нас свои проблемы. Я зашёл домой около одиннадцати и только тогда послышался звук бьющегося стекла, падающих палок и камней; ментов, разгоняющих всех и вся. Оказывается, что наши ребята устали ждать, и двое из них пошли купить пива в магазин с внешней стороны дома. Там на них начали быковать пять неместных бедняг. И тут, в подмогу нашим выбежало человек сорок, те пятеро ну никак не ожидали такой развязки, они еле успели сдристнуть, прилично успев наловить камней и палок(кому-то из них хорошо разбили голову). У меня же в тот день был свой концерт: мама устроила истерику, что я пришёл бухой в говно. Она вечно боялась моей наследственности, мой дед по отцовской линии был самым крутым синяком на деревне. С тех пор я бросил пить, по крайней мере бухать.
И вот десять лет спустя я сижу в Америке, 150 км от того самого места, а пару месяцев до этого проезжал мимо мемориала теракту. Я рассказал чуваку про неё, естественно он не понял. Помню когда первый раз показал ему её фотки, он так позавидовал, что мне даже неловко стало. Теперь он сидел и говорил, что я вру и пренепременно думал её выебать. Зачем разубеждать человека в себе.

Как-то она опять осталась ночевать(причём она уже одевала мою майку со Спанч Бобом).
-Когда я сидел в Нью-Йорке и ждал автобуса на Чикаго. Это Чайна таун. Так вот там носились кучи китайцев. И я только тогда понял, что мир безграничен; в нём есть место для каждого – ищи себя. Шесть континентов, всевозможные погодные условия, можно подобрать по душе; миллионы работ и всё всё всё. Она любила меня слушать в такие моменты. Это хоть как-то отвлекало её от её скучнейшей серой жизни, которую она ненавидела. При этом она всегда гладила меня по голове, ероша мои короткие волосы. Ей нравилось их сопротивление. Когда же я сам проводил ладонью по голове, то испытывал три параллельных чувства: ладонью колкость волос; движение волос кожей головы; и саму ладонь головой. Разве это не удивительно? Теперь мы уже спали в обнимку, причём трахать мне её так и не хотелось. Так она бы не согласилась, а отношений не хотелось. Хотя мне иногда думалось, что я и так бы не стал её ебать. Короче мы спали уже в обнимку(кстати она безбожно скрипит зубами во сне; нервы, хуле), и если утром мне доводилось проснуться первым, то я машинально отводил таз от неё, чтобы не тыкнуть в бок вставшим другом. Ещё в тот раз, когда я ушёл с утра на работу, она лежала на моей груди и внезапно поцеловала меня в плечо. Это было так трогательно, так не пошло, что весь день я продумал над этим её поступком. Мы невероятно одиноки, такие люди. Вокруг нас могут бродить стаи людей, но в самой мощной тусовке – мы в оптиной пустыни. Просто встретились два бирюка. В общей сложности она ночевала у меня раз пять, последний спала в трусах, без штанов. Помню даже гладил её ноги, а потом уснул.
Однажды проснувшись, я неимоверно загрустил. Грусть эта была с её запахом. До меня в миг дошло – она больше не вернётся. Создалось впечатление, что по пробуждении меня встретила тоска. Тоска выращенная кем-то в теплице, её как будто растили веками; она долго вызревала, ждала свой черёд – и вот возможность представилась. Кто-то смазал петли моей входной двери(чтобы я не проснулся), которая скрипела, и только тогда зашла эта тоска и ждала моего пробуждения. Создалось впечатление, что я проснулся в неё. Так и оказалось. Она начала встречаться с парнем.”