Завод (продолжение).

Автор: Трехглазый С. От автора. Я отредактировал то, что было, и половину текста пришлось выкинуть, поэтому поменялась нумерация.
Чарльз Буковски говорил, что, чтобы оценить свой текст, надо как минимум три недели до него не дотрагиваться, и только после этого срока все сразу станет ясно. Мне кажется, он прав. Вот только у меня не хватает терпения. Извините.


11. Бабочки.

Третьего февраля наконец-то починили трубы, и в лаборатории стало тепло. Мы дотронулись до батареи и не поверили своим рукам. Впервые за несколько лет мы испытали подобное чувство. За окном бушевала метель, а нам в тот момент было почти жарко. Мы выключили калорифер, и он перестал сжигать кислород. Впервые за зиму мы вдохнули на работе в легкие воздух, наполненный кислородом. Мы сели по своим местам, тепло постепенно заволокло наши тела.

-Смотрите, бабочки, - закричала беременная Ольга Васильевна. Все устремили свои взгляды по направлению ее длинного ногтя.

В окно бились три ожившие бабочки. Махаоны. Откуда они появились в феврале, и почему они были живыми, оставалось только догадываться. Возможно, что после холодов царивших в лаборатории тогдашнее потепление показалось им весной. Они разорвали покровы своих куколок и с надеждой на лето вылетели наружу.

Через три дня, т.е. шестого февраля они умерли. Почти одновременно. Трех дней им хватило, чтобы понять, что температура поднялась искусственным путем, что лето еще долго не придет. На висевшем около входной двери календаре Виктор напротив даты 6 февраля 2004г. поставил красный крестик. Мы решили помянуть их через сорок дней, но забыли.

12. ЭМ излучение.

В нашей лаборатории сильнейшее электромагнитное излучение. Мы светимся в темноте, словно кинескопы старых телевизоров. – Боги, - кричат нам встречающиеся по дороге люди. В их глазах виден ужас. Они ненавидят Богов, они испытывают перед ними страх. Виктор улыбается - он сумасшедший. Мне становится грустно.

13. Мутанты.

Мы мутируем, постепенно с каждым днем это проявляется все четче и четче. У меня растет на левой руке шестой палец. Пока что он маленький, но уже заметен. Раньше я думал, что это бородавка, но когда появился ноготь, все стало понятно. Я рассказал об этом Славику.

-Если ты кому-нибудь расскажешь об этом, ФСБ-шники тебя линчуют, - ответил мне Славик, - ФСБ контролирует практически все, они знают о твоем пальце, будь уверен. Они не бездействуют, они ждут момента. Как только ты откроешь рот, они изолируют тебя от общества. Они вырежут тебе язык.

Белки его глаз были похожи на молоко. Глазные капли делали свое дело. Я знал, что он накурен.

14. Ольга Николаевна.

Несчастная женщина, проработавшая в лаборатории около года. Забеременела от инженера, родила ребенка и ушла в декрет. Через месяц, так же как и Виктор, была отправлена на лечение в психиатрическую больницу. Она перегрызла горло своему ребенку и съела ему обе ноги. Муж, вернувшийся с работы, нашел ее лежащую на полу, с расплетенными волосами, голую, всю перепачканную в крови. Рядом с ней на куске целлофана лежали синенькие останки ребенка.

15. Электроды.

В моей голове находятся пара электродов. Я чувствую их, они торчат из моего черепа. Меня контролируют, не стараясь даже при этом маскироваться. Лишнее слово и они замкнут ключ. Мой мозг расплавится. Поэтому я молчу. Они читают мои мысли. Я стараюсь думать правильно. На благо производства и Родины. Все мысли на разработку самолетов седьмого поколения. Все желания, все чувства. Летчики-испытатели, космонавты, военные, повара надеются на меня, на мои мозги.

16. Иван Петрович.

Он занимается спортом. Надевает утром коротенькие шортики и бегает по стадиону. Солнце только еще встает, люди только еще смывают с глаз, скопившийся за ночь гной, а он уже бодренький, чуть уставший идет домой, принимает душ, завтракает. Его мышцы в форме, его желудок, его печенка в форме. Он полон сил и готов жить, дышать полной грудью и покорять новые высоты. Он не прогибается под тяжестью бытия, он, расправив крылья, взлетает все выше и выше. Это мир создан специально для него.

Славик предсказал его будущее.

-Его порежут в какой-нибудь подворотне. Ведь он здоровый человек, а таких сейчас очень мало. За его органы на черном рынке дадут большие деньги. Ему осталось совсем не много, за ним уже присматривают, дают время, когда он вступит в лучшую фазу своего развития.

17. Вячеслав Сергеевич (Славик).

Наркоман. Не имеет определенных в жизни целей, не имеет ни к чему мотивации. Человек-пластилин с Богом-пластилином в душе. Если утром не покурил, весь день у него плохое настроение, истерики и провалы памяти. Глаза его в эти моменты необыкновенно подвижны и эластичны. В эти моменты он может, не поворачивая головы, посмотреть назад. Очень наблюдательный и крайне ироничный. Иронией пронизаны все его слова, мысли и поступки. При желании может сразу же стать адекватным. При желании может стать нормальным человеком. Это его резко отличает от Виктора. Тот не может.

Он сам предсказал свое будущее.

-Я стану Богом. Я стану Новым Христом. На меня будут молиться. Моя жизнь будет дорогой, а вещи, к которым я когда-то прикасался, станут святыми. Для меня откроются двери Рая, и я буду единственным человеком, попавшим туда без блата.

18. Под присмотром.

Я уверен, что за всеми нами ведется постоянная слежка. Вторая форма допуска. Тысячи видеокамер, миллионы подслушивающих устройств расставлены абсолютно везде. Каждый угол просматривается и записывается на пленку. Я знаю, где находится эта комната, с тысячью мониторов, с миллионами видеомагнитофонами. Она находится за железной дверью в конце коридора. Не разу за все полтора года, которые я провел в этом “святом” месте, я не видел, чтобы кто-нибудь из нее выходил. Они живут внутри, выходят только после смерти. Пища и вода им доставляется по трубам. Они следят за всеми нами. Они дрочат на нас, когда мы оголяем свои половые органы в загаженном сортире. Я знаю, где находится видеокамера. Я стесняюсь, у меня нарушается мочеиспускание.

-Не беспокойся, - сказал мне однажды Славик, - за нами следят и за пределами завода. Тысячи спутников летают на орбите. Думаешь просто так? Телевидение? Сотовая связь? Ты же знаешь, что она работает и без них. Поэтому смирись, привыкни. Зауропод смотрит. Виктор прав.

19. Монтажники.

Другой мир. Мы в лаборатории сходим с ума, загибаемся от скуки и безделья. У них все наоборот. У них жизнь бьет ключом. Они припаивают микросхемы, пьют технический спирт и матеряться. Иногда я прихожу к ним, встаю у стены и, завидуя, смотрю на них. Мне нравится смотреть на них. Каждый раз я понимаю, что от знаний лучше не становится, понимаю, что знания уродуют душу, сеют сомнения, коверкают сознание и делают из нормального человека злоебучего интеллигента. Монтажники намного проще всех нас, в их глазах горит азарт, они довольны жизнью.

20. Анна Алексеевна.

Еще одна помешанная на литературе. Под стеклом на ее рабочем месте несколько портретов Пушкина, она часами смотрит на них и незаметно для окружающих теребит пальцами левую недоразвитую грудь. Все ее мысли, все ее слова, так или иначе, касаются литературы. Она в ней. Литература ее мир, ее угол, в котором она прячется. Невзгоды, непогода, нездоровье все уходит на второй план, когда перед ее глазами лежит открытая книга, и она выхватывает из нее текст. Мы все ее жалеем, но ничего не предпринимаем – у нее слишком отталкивающая внешность. Ее тело не располагает к общению.

Однажды она съела пузырек каких-то таблеток, получила получасовой кайф, потом тошноту, потом рвоту. Организм выжил. Она не умерла, с тех пор у нее проблемы с желудком.

21. Противные кошки.

Я ненавижу кошек. На заводе их выращивают в КБ. Там стоит ужасная вонь. Ей пропитаны все чертежи. Я дотрагиваюсь до них только в перчатках, я проверяю их только в респираторе. Василий Александрович знает об них все. Он спаривает их и получает настоящее удовольствие. Он смотрит на их совокупление, и слюни текут с его губ.

-Если положить кошку на больное место, - сказал он мне однажды, - то боль утихнет, кошка заберет ее в себя.

Я не поверил. В это трудно поверить. Легче поверить в инопланетян, в учение толтеков, в снежного человека. Была бы моя воля, я бы их всех передушил. У меня в груди собачье сердце. По отношению к кошкам я Шариков. Славик смеется надо мной. Виктор смеется. Они психи.

Кошки бегают по заводу, трутся об ноги проходящих мимо. Никому не приходит в голову мысль пнуть их ногой. Все загипнотизированы ими. Кошки не умеют снимать боль, они умеют гипнотизировать. Человек только думает, что боль ушла, на самом деле нет, она продолжает разрушать его организм. Кошки – это создания Дьявола, в нашем “божественном месте” им не место. Этого никто не понимает, никто мне не верит.

2004г. Сергей Трехглазый.