ТОРБа (Байки об изгоях)

Автор: Хайта Байки об изгоях. Байка первая – ТОРБА.

- Может потанцуем? – спросил Антон.
Лена, чуть помедлив, игриво ответила:
- Давай.
На сцене играл рояль, пела какая-то девица. Антон обнимал Лену, кружил ее и думал, что он самый счастливый человек.
Он встретил ее неделю назад в кафе во время обеденного перерыва. Взял телефончик. Позвонил, встретились, оказалось, что у нее никого нет – решили сойтись. Пора бы уже. Давно бы пора. Ведь ему уже 25, а он еще ни разу не был влюблен. И вот она.
Она шепчет ему на ухо, а он смеется. Он не понимает ни слова, но смеется. Потому что запах ее волос, потому что ее голос, потому что ее тело под его ладонями переполняют его каким-то вязким сладковатым ощущением.
После того, как ему установили ТОРБу в 13 лет, он обзавелся, как положено, кучей хороших знакомых (метка 1), тремя друзьями (метка 2). И в 15 лет он нашел лучшего друга – метка 3. Позже он устроился на работу бухгалтером в компании «Холодная пинта». Жизнь шла полным ходом – все как у людей. И только 4-ая метка оставалась на нуле. То ли времени не хватало, то ли он просто не был готов, то ли не хотел. Но неделю назад появилась Лена – его любовь – метка 4.
Танец кончился. Антон сжал в своих руках ее ладони и собрался их расцеловать. Поднес их к губам и… испытал ужасное отвращение. Антон не мог понять – что это. Так случалось уже два раза, когда Антон хотел поцеловать ей руку. Ее ладони вызывали у него нестерпимое отвращение. Он решил, что завтра обязательно сходит к программисту и обсудит это. Завтра. А сейчас он отведет свою любовь, свою мечту домой и поедет к себе – спать. Потому что сегодня остаться у нее он не сможет – вдруг это опять повторится. Конечно, она не поймет, почему он ее вдруг бросает, но простит, обязательно простит. Не может не простить.

Антон проснулся в 10 часов. Выходной, сегодня можно никуда не ходить. Он сварил себе кофе и вспомнил, что собирался к программисту. Полистал записную книжку, набрал номер и назначил встречу на 2 часа. Алексей Веллер – его персональный программист. Именно он закачивал ему первичные данные о вкусах, интересах и предпочтениях. И он же познакомил его с Мишкой, а позже с Верой и Андреем, а потом предложил им обменяться данными, проще говоря, сойтись. Им тогда тоже было по 13 лет, и им тоже только установили ТОРБу, поэтому они были друг у друга первыми. Первые его друзья. На 2-ой метке до сих пор никого кроме них не было. Хотя вторая метка и имеет вместимость 15 человек, Антон ограничивался тремя. А спустя два года, Веллер же познакомил Антона с Германом, который и стал его лучшим другом. «Лучший друг моего лучшего друга – это не обязательно я.» - строчка какого-то стишка, очень древнего, написанного еще до изобретения ТОРБы. После появления ТОРБы такое стало невозможным. Если ты сходишься с человеком, то на данные обязательно ставятся одинаковые метки. Теоретически, поставил на данные девушки метку 4, и она сразу становится лучшей девушкой на свете. И все в ней от начала до конца божественно. Теоретически. Но вчерашний инцидент убедительно доказывал, что теория время от времени расходится с реальностью. Поэтому Антон и хотел встретиться с программистом. Может что-то не в порядке с ним? Или с ней? Говорят проблемы с ТОРБой возникают у бывших утилитов. Но Антон ведь не был утилитом. Может Лена была?

Веллер Алексей Игнатьевич открыл дверь в домашнем халате.
- А, Антоша! Проходите, Антоша.
Антон разулся и проследовал за ним на кухню.
- А я вот как раз кофейку сварил. Или, может, пивка? Хотя еще рано, но на улице такая жара, а у меня из холодильничка. Ваша любимая «Холодная пинта».
Веллер тараторил приторно-сладким голосом, все время поправляя очки.
- Да, Алексей Игнатьевич, пивко будет в самый раз, - подстраиваясь под его тон, ответил Антон. После того как бутылки были откупорены, и сделано несколько глотков, Веллер произнес:
- Ну и что же у вас, Антоша, за дело ко мне? Выкладывайте. А мы уж его быстренько – раз-два. А потом в шахматишки. А? Под пивко? Ну выкладывайте-выкладывайте.
- Понимаете, Алексей Игнатьевич, Лена, с которой я познакомился недавно…
- Да-да, слышал, Верочка говорила, что вы, наконец, нашли свою половинку.
- Да, она у меня на четвертой метке. Но понимаете, что-то не так… в общем, я не могу переносить ее ладони. Они вызывают у меня отвращение. Сначала я не обратил на это внимания, но это повторилось раза три. Понимаете, вчера я даже не смог к ней из-за этого поехать, уж не знаю, что она подумала. Но я ничего не могу с собой поделать.
Антон высказал все на одном дыхании и сидел, ждал приговора.
- Она была утилитом? – задал вопрос Веллер, немного подумав. Приторно-сладкое бормотание его при этом сменилось деловым тоном врача, готовящегося вынести диагноз. И видимо диагноз далеко не утешительный.
- Я не знаю, - ответил Антон.
- Такое бывает. Не схождение. Особенно часто у бывших утилитов. Из-за их агрессивности, вызванной Т-голоданием, сознание каким-то неизвестным способом вносит коррекцию в данные ТОРБы, - Веллер замолчал, допил свое пиво и открыв новую бутылку произнес, - короче, выход у тебя один – четвертую метку очистить.
- Но… но я люблю ее.
- Эх, батенька, - тон Веллера стал прежним, - люблю – это, конечно, да. Это, конечно, сложно. Но с другой стороны – очищаете четвертую меточку и – никаких проблем. Возвращаетесь к своей обычной жизни. Разумеется до появления новой пассии, которую уверяю вас, любить вы будете не меньше. И с которой, по теории вероятностей, таких проблем у вас не будет. По сути, это вообще не проблема, ну не сошлись, как говорится, так разбежались. И нет в этом ничьей вины. И никто особо страдать не будет. Только, Антоша, не вздумайте продолжать этих отношений, это может негативно отразится на вашей ТОРБе. Это я вам как программист говорю, уж поверьте старику.
Антон поставил пустую бутылку под стол, взял новую и сделал в тишине несколько глотков. Веллер выжидающе смотрел на него.
- Не возражаете, я закурю? – спросил Антон.
- Курите, конечно, Антоша.
- Наверное, вы правы, - выпустив струю дыма произнес Антон, - я все усложняю. Поживем еще немного с пустой четвертой меткой… так что вы там говорили? Шахматишки?

За шахматами Веллер рассказывал о возрастающем числе утилитов в его практике. Ругал систему образования, которая не дает правильных знаний о ТОРБе, вследствие чего подростки и отказываются от ее заполнения. А в результате – Т-голодание, которое обусловлено тем, что сознание, после внедрения ТОРБы требует данных о приоритетах, вкусах, интересах, симпатиях. А данных нет. И как следствие – агрессивность. И стадный рефлекс, собирающий все эти группировки утилитов. И вандализм, и хулиганство, и насилие. На улицу страшно выходить, потому что какой-нибудь 15-летний сопляк может пробить тебе голову. Никчемная система образования.
Антон его не слушал, он думал, что Лена, которая является смыслом его жизни, возможно уже сегодня станет для него чужим человеком. Со мною по жизни бредут чьи-то тени, и я их за это безмерно люблю. А мир вокруг какой-то нарисованный. Картинка. Мозаика, пазл, где все фрагменты взаимозаменяемы – один не совсем подходит, можно вставить другой на его место. И никто в этом не виноват. И никто особо страдать не будет. Просто так уж сложилось.
- Все дело в системе образования, батенька. Что-то вы сегодня рассеяны – третья партия подряд. Хотя оно и понятно.
- Я, наверное, пойду, Алексей Игнатьич.
- Может еще по пивку? Нет? Ну ладно, только вы уж последуйте моему совету, Тошенька.
- Да-да, конечно. Я так и сделаю.

Придя домой, Антон долго сидел, курил. Думал – звонить, не звонить? Вообще-то выяснять отношения не принято. Отключаешь метку, и у оппонента она автоматически отключается. Решил позвонить. Автоответчик. «Лена, извини, у нас ничего не получится, ты поймешь все раньше, чем прослушаешь это сообщение. В общем, я выключаю метку». Потом еще долго сидел, курил. Наверное, надеялся, что она перезвонит. Сходив на улицу в ближайший комок за бутылкой водки и пачкой сигарет. Кухня – стол, четыре табурета, холодильник, в котором как обычно не меньше трех бутылок «Холодной пинты». Антон поставил стакан, нарезал огурцы, сало, хлеб. Выпил первый стакан. И отключил ТОРБу. Не просто очистил метку, а отключил ТОРБу полностью. Вакуум. Как будто один на космической станции. Нет. В чужом мире. Прошлая жизнь – отброшенная книга. Легкое ощущение причастности к описываемым в ней событиям, но это все далеко. Да и герой какой-то слишком посредственный был. Не вызывающий симпатии. Налил еще стакан. Мир начал слегка походить на реальность. Нулевик – человек, временно отключивший ТОРБу. Выпил еще стакан и проследовал в спальню – голова была тяжелой. Вырисовывающийся мир слишком угнетал, надо было поспать.

Утилиты. Парни и девушки лет 15-18 стояли в шеренге, заложив руки за спину. Головы их были опушены. А когда кто-то из них поднимал голову, Антон встречался взглядом с глазами полными тоски, как у бродячих псов. Как у псов, потерявших хозяев. Антон отводил глаза. Изгои? Бунтари? Заблудившиеся дети? Вдоль строя туда-сюда ходил Веллер и расписывал перспективы, которые раскрывает перед добропорядочными гражданами ТОРБа, тараторя приторно-сладким голосом и все время поправляя очки.

Проснулся Антон, когда за окном уже было почти темно. Или еще оставалось почти светло. Голова страшно болела. На душе было ужасно паршиво – ощущение какой-то потери. Налил еще стакан из початой бутылки. Сигаретная пачка устрашающе быстро несла потери. Что я делаю здесь? – думал он. Работа? Свожу циферки – кому это надо? Люди? Малознакомые индивиды, поворотом регулятора оказывающиеся чужими. Газета, подстеленная под закуску, вопила о протекающей вне стен кухни жизни: «Необходимы ли ограничения четвертой метки?», «Выставка универсальных художеств», «Утилиты – беспредел на улицах города». Утилиты. Ему вспомнился странный сон. Почему все утилиты младше 21-го года? Потому что потом – всё. Потом уже надо быть кем-то, надо что-то делать. Потому что нельзя всю жизнь сидеть на кухне, курить и думать, что все дороги не верны. Потому что понимаешь, что надо выбирать одно из совокупности заведомо неправильных решений. И закрываешь глаза. Заполняешь ТОРБУ и с чистой совестью потом заявляешь, что де я люблю поэзию или технику там, или вот циферки сводить. И ведь правда любишь. Не можешь не любить. Потому как это у тебя в сознании. И ведь сам выбрал, пусть и наугад ткнув пальцем, что в него вдолбить. Просто без цели жить нельзя. А ТОРБА стопроцентно гарантирует тебе эту цель и радость бытия от ее достигания. И осознание того, что ты кому-то нужен – заполни метки, и готово. А в младших классах этого не объясняют. «Что такое хорошо и что такое плохо»… «чтобы стать полноценным членом общества…»
Допив остатки водки и взяв сиротливую сигарету, он внезапно принял очень важное решение – пойти в какой-нибудь кабак и нажраться.
Куда идти было не важно. Туда, где его никто не знает. Подальше от дома. Неоновая вывеска, привлекшая его внимание, изрекала – night club «Лазурный берег». Пусть будет «Лазурный берег», - подумал он.

Барная стойка начинала давить на грудь. Графин с водкой был наполовину пуст. Антон начал было с пива, но, взяв свою любимую «Холодную пинту» и сделав один глоток, выплюнул обратно в стакан. Как он мог раньше его пить? Так что теперь перед ним стоял графин с водкой и блюдце с нарезанными ломтиками лимона. Пепельницы часто сменяли друг друга. «там где светло и чисто.» Все таки вы гений, господин Хемингуэй. Довольно таки светло и достаточно чисто, чтобы не хотелось покидать эту стойку. И почти тихо и безлюдно, что тоже немаловажно. Клуб был двухэтажным и все любители отрываться, прыгать, скакать и нечленораздельно орать были на танцполе, на первом этаже. Звукоизоляция была на высоте, поэтому на втором этаже собрались любители тишины, коих набиралось на данный момент ровно четыре человека, разбросанных по разным столикам. А у стойки только Антон. В общем, обстановка его полностью устраивала.
Антон рассматривал на просвет очередную наполненную стопку, прищурив левый глаз. Мыслей не было. Это хорошо. Этого он и добивался.
- Красивенькая? – раздался голосок слева от Антона.
Он повернулся. Девушка лет 18 с красными волосами до плеч смотрела на него, нагловато усмехаясь. Осмотревшись, он никого поблизости больше не обнаружил, значит, вопрос обращен к нему.
- Довольно-таки соблазнительная, - ответил он.
- Ты про стопку или про меня? – спросила она, усаживаясь рядом.
- А ты?
- Я про стопку, - склонив голову набок, она блеснула зубками.
- Я, наверное, тоже… хотя теперь не уверен точно.
Антон немного поколебался и все-таки предложил:
- Тебя угостить? – посмотрел на стойку, смутился и добавил, - только у меня одна водка… с лимоном.
- С лимоном, так с лимоном.

Он уже был изрядно пьян. Она тоже часто смеялась. Звали ее Вита. Он подумал, что впервые встречает девушку с таким именем. Решил, что надо бы спросить, как это имя звучит полностью, но тут же забыл об этом.
- Ты что, нулевик? – спросила вдруг она.
- Кто? – не понял Антон.
- Ну твоя ТОРБа отключена?
- С чего ты решила?
- Добропорядочные граждане не имеют привычки нажираться, тем паче в одиночестве. Слишком уж розовая у них жизнь. А для утилита ты слишком стар, значит ты – нулевик.
- Ну что ж, значит, я – нулевик. И должен признать, что это мне начинает нравиться.

Она уже становилась божественной. У богинь, наверное, тоже красные волосы… у некоторых из них, у самых прекрасных. И глаза цвета тины. Ему уже хотелось носить ее на руках и читать ей стихи. И тут появился кто-то еще, кто-то, кого не должно здесь быть. Она сказала ему, тому, кого не должно здесь быть: «Отвали, Толик, тебе ведь там было весело, вот иди и веселись дальше», взяла Антона за руку и вывела на улицу.
- Куда мы пойдем? – спросила она, зябко сутулясь.
- А кто это был? – спросил Антон.
- Мой парень. Это не важно, куда мы пойдем?
- Мы пойдем ко мне и продолжим праздник. Как тебе такое предложение?
Она пожала плечиками, и он поймал такси.
Магазин – две бутылки вина, две шоколадки, пачка сигарет и презервативов.
Его подъезд. Надписи на стене – «хочешь пить – иди работать.» Дверь, обитая рейками, номер 28. Квартира – свет включен только в ванной, в спальне фоном магнитофон. Читать ей стихи уже не хотелось. Хотелось сжать ее плечи крепко-крепко и сказать что-то важное. Что – он не знал. Поэтому он просто поцеловал ее. И она прильнула вся к его телу. И сделалась такой хрупкой и беспомощной, что Антону захотелось уничтожить всех и все в этом мире, что могло бы причинить ей вред. Оптимальный вариант – оставить только эту комнату. И он бы, пожалуй, так и сделал, только он был слишком пьян для этого. Как они оказались в спальне, Антон не заметил. Проблески сознания вернулись к нему только, когда он уже расстегивал ширинку на ее джинсах. Ему вдруг стало стыдно. А Вита лежала и жарко и томно дышала. «Не оплошать бы, - подумал он, - пьян ведь как свинья. Но что делать, назвался груздем…»

- А ты ничего, - сказала она, поцеловала его в щеку и рассмеялась.
- Бывает… иногда, - он выдохнул в потолок струю дыми. Из раскрытого балкона тянуло ночной прохладой.

А утром он проснулся один. Голова трещала. На тумбочке остались ее серьги, а на столе две бутылки вина, одна пустая – значит не сон. Вторая бутылка категорически отказывалась открываться. Но он был настойчив. Пять глотков с горла. И не умываясь, обулся и поплелся вниз – на улицу, крепко сжимая бутылку.

Он сидел во дворе на лавочке, глотая вино с горла и щурясь от солнца. Думать ни о чем не хотелось. Было хорошо просто сидеть вот так, глотать вино и щуриться от солнца, и время от времени курить, и теплый ветерок в лицо. Он не понимал, где до этого было это солнце и этот ветер, и зеленые-зеленые деревья, почему они проходили мимо него.
Мальчишка подъехал со скрежетом на трехколесном велосипеде. Уперся колесом в лавочку. Вокруг глаз черные ободки. Антон вспомнил, что это мальчишка из его подъезда, а черные ободки – остатки жвачки. Антон его часто видел с залепленными жвачкой глазами.
- Привет, - сказал мальчуган.
- Привет, - ответил Антон.
- Никого нету, - пожаловался мальчишка, - Женьку не пускают, а остальные в школе.
- А ты?
- А я еще маленький. Но я тоже скоро буду ходить в школу.
- Думаю с жвачкой вокруг глаз в школу не пустят. В мое время, во всяком случае, не пускали.
Мальчишка пожал плечами и присел рядом, заложив ладошки под бедра.
- А зачем ты заклеиваешь глаза жвачкой? – спросил Антон, глотнув из бутылки.
- Это игра такая, - сказал мальчишка и затараторил, -
«Все с закрытыми глазами:
Толик, Ленка и Атос.
Все людей рисуют сами –
Уши, рот, глаза и нос.
Все с закрытыми глазами.
Знаешь, кто перед тобой?
Мишка, Вовка или Саня?
Угадал – глаза открой.»
- Игра? – Антону показалось, что он что-то должен бы понять или решить… именно в этот момент. Иначе это ускользнет, и вряд ли повторится. Свербяще-неприятное чувство засело где-то у него внутри.
Мальчишка пожал плечами, соскочил со скамейки и сказал:
- Я поеду.
- Пока, - ответил Антон.
- До свиданья, - крикнул, скрипя педалями, мальчишка.

Дома автоответчик весело подмигивал. 2 сообщения.
«Антон, ты чо на работу не вышел? Я пока тебя прикрыл, но после обеда, вроде, ревизия какая-то. Так что, смотри сам.»
И второе.
«Антон, слышал вы не сошлись с Леной. Я видел Веллера. Я так понимаю, ты совсем отключил ТОРБу. Не глупи. Я пока не буду заполнять третью метку. Позвони, как что-то решишь.»
Герман. Метка 3 – лучший друг. Который всегда, вроде, был рядом. Даже дрались один раз вместе с утилитами. Двое против четверых. А сейчас казалось, что это абсолютно незнакомый человек. И их посиделки по вечерам в любимом кабаке, задушевные излияния, рыбалки и партии в теннис казались не значительными и не очень настоящими. «Со мною по жизни бредут чьи-то тени, и я их за это безмерно люблю». Чьи-то тени. Наверное, нельзя любить тени. Он обнаружил вдруг, что держит телефонную трубку и слушает короткие гудки. «Позвони, как что-то решишь.» Он положил трубку, взял лежащий рядом листок и огрызок карандаша и вывел:
«Все с закрытыми глазами.
Все людей рисуют сами.
Знаешь, кто перед тобой?
Угадал – глаза открой…»
Антон понял, что не хочет включать ТОРБу. Не может и не хочет он любить тени и отстойное пиво.

Антон сидел в кабаке «Лазурный берег». Там, где встретил Виту. Вот уже неделю он каждый вечер приходит сюда и ждет. Пару раз даже спускался вниз и бродил туда-сюда по танцполу, надеясь, что промелькнет красная копна ее волос. Ее не было.
Неделю с выключенной ТОРБой. Он вставал часов в 12 и шел либо на набережную, либо за город – в лес, и просто гулял целыми днями. А к вечеру брал пива и залазил на крышу дома – смотреть на закат. После этого он шел в «Лазурный берег».

В двери ввалилась шумная компания. Человек десять. Она была там, среди них. Увидела его, перестала смеяться и опустила глаза. Компания заняла пару столиков, а Вита подошла к нему.
- Привет.
- Привет. Что ты здесь делаешь?
- Почему ты ушла тогда?
- Потому что так надо было. Иначе ты бы предложил мне встретиться еще раз. А я бы не смогла отказать. А потом ты бы предложил сойтись. А я бы не смогла согласиться.
- Почему?
- Потому что я – утилит. Потому что ненавижу ваш розовый мир, - она смотрела на него в упор, глаза ее горели.
- А если б не предложил?
- Уходи, - она опустила глаза, - уходи лучше. Меня ждут, я должна быть с ними. А ты уходи.
И она пошла за столик. А Антон подумал: «Черта с два я отсюда уйду… черта с два я отсюда уйду трезвым». И заказал водки. Ноль пять. Он сидел к их столикам спиной и ни разу не обернулся. До него лишь изредка доносились их крики и смех. А потом и это утонуло в очередной стопке. Кажется, пятой или седьмой. Остановился он только тогда, когда опустел графин. Обернулся – они ушли. Может, заказать еще водки? Нет, лучше пойти домой и лечь спать, а завтра с утра включить ТОРБу. И пошло оно все к черту. Тени так тени. Хотя, тени тенями, а любимый сорт пива, пожалуй, надо поменять.
Он вышел из клуба и, шатаясь, поплелся домой. Далеко отойти, однако, он не успел – перед ним нарисовалась не предвещающая ничего хорошего фигура. Антон ударил первым. А фигура отскочила и достала нож. Тогда Антон развернулся и побежал. Побежал, не понимая куда, не разбирая ничего вокруг. Завернув в какой-то двор, он врезался в кого-то и упал. Поднимаясь и вытирая песок с лица, он слышал смех и голоса. Несколько голосов. Много. Перед ним стояла толпа. Некоторые были совсем мальчишки, некоторые постарше. Утилиты, - подумал Антон, - вот и отбегался. Несколько секунд стояла тишина – они стояли полукругом и молча смотрели на него. А потом – удар. И еще, и еще, и еще. Уже падая, Антон услышал истерический крик и увидел ее лицо. Больше он не видел ничего.

- Толик, успокой Виту.
Несколько человек еще пинали лежащее на земле тело. Вита твердила: «Вы убили его. Вы убили его.» Ее трясло. Обхватив сзади, ее держал Толик.
- Все, сваливаем.
Толик схватил Виту за руку и потащил за собой. Она крикнула: «Пусти!», вырвалась и подбежала к лежащему на земле телу.
- Хрен с ней, сваливаем, Толян.

Вита долго сидела на коленях перед телом и все бормотала: «Прости, я не думал, что будет так… я не знала.» Он не дышал. Слезы уже давно кончились, и она уже почти успокоилась. Надо было уходить, но куда. В подвал, к своим? Нет. Мерзко и противно. Не сможет она смотреть на их лица после этого. Она вспомнила вдруг, что Антон живет здесь недалеко. Жил. Плохо понимая, что делает, она достала из его кармана ключи и поплелась оттуда. Вот тот подъезд – «хочешь пить – иди работай.» Вроде, эта дверь. Замок сдался довольно быстро. Рядом с телефоном она нашла свои серьги. Автоответчик мигал.
«Антон, думаю, все и так ясно, но считаю своим долгом официально вам объявить, что вы уволены. И… мой совет – включите ТОРБу, что за детство?»
Под серьгами лежал клочок бумаги, она прочла надпись сделанную карандашом:
Все с закрытыми глазами.
Все людей рисуют сами.
Знаешь, кто перед тобой?
Угадал – глаза открой.

И чуть ниже, ручкой:
Со мною по жизни бредут чьи-то тени,
И я их за это безмерно люблю.
Метками в лужах ветки сирени,
Чтобы не сбиться, по ним и иду.

Засунув листок в карман и крепко сжав в кулачке серьги, она свернулась в кресле калачиком и сразу же уснула.
Солнце уже заглядывало в окна, когда Вита проснулась.
«Что же я здесь делаю? Полиция ведь первым делом сюда приедет». Не умывшись она, торопясь, обулась и вышла. В подъезде на ступеньках сидел какой-то парнишка.
- Можно пройти? – спросила Вита.
- Можно, - ответил парнишка и подвинулся, освобождая дорогу.
- Извините, - окликнул он ее в спину, - а вам не нужен хороший знакомый? Мне только поставили ТОРБу, поэтому у меня еще никого нет… вам не нужен хороший знакомый или друг? Правда, мне всего 13 лет.
Вита остановилась. Из разжавшейся ладошки на бетон лестниц со звоном упали серьги.
- Нужен, - словно в трансе ответила она, - мне очень нужен друг.
Парнишка поднял серьги, встал и, протягивая их на ладони, сказал, как-то печально улыбаясь:
- Тогда давайте сойдемся.

Хайтаврик 2004