ВСЁ (продолжение)

Автор: SurikeN 1. Не устанавливайте программы-оболочки, ибо для большинства - красиво, для опытных - сразу видно - маст дай.
2. Но ежели приходится общаться с ламером, установи оболочку, которая ему подходит, и используй его в своих целях через недокументированные функции.
3. После этого деинсталлируй оболочку, и оставайся собой - ибо это воистину рулез.

Апгрейд души.
User timur@crgu.com, Warrax

…Это уже много позднее я понял, а точнее стал смутно догадываться, а ещё точнее нашёл некую общность между работой, которой занимался в то время мой любимый шеф, и хитрым свойством пластины Гейвица. А работа его была связана ни больше, ни меньше, как с «каталитической активностью мембраносвязанной ацетилхоинэстеразы эритроцитов и хлоропластов биологических систем». Трудно мне было с моим инженерным котелком вот эту фразу переварить, но помню, как-то на фуршете по поводу очередной чьей-то защиты или очередного чьего-то семинара шеф очень оживлённо разговаривал на эту тему с Самуилом Петровичем Ненужным, нашим адептом «всея и всех», старейшим членом Диссертационного Совета Бюро. Был Петрович человеком, имеющим настолько обширные познания в столь широком спектре вопросов, что казался мне, ну, просто мировым интеллектом, если хотите, в планетарном смысле этого слова. В каком направлении копал науку Самуил, знали почти все, вращающиеся в кругу молодых и не очень молодых учёных и соискателей, но результаты, достигнутые в процессе этих раскопок, не то, чтобы поражали, а настолько выходили за рамки понимания простых смертных, что интересом не пользовались. Однако Петрович был столпом, и столпом общепризнанным и уважаемым, вникающим во множество научных проблем. Между прочим, это именно он «вытянул на защиту» совершенно бесперспективную тему нашего понурого Сибура, на которую даже сибуровский бесшабашный шеф махнул рукой.
Так вот, стоят, помню, наш Петрович с моим шефом в сторонке на фуршете и тихо так обсуждают эту самую «каталитическую активность мембраносвязанной ацетилхоинэстеразы эритроцитов и хлоропластов биологических систем», смакуют, как будто вчерашний матч «Спартака» с положительным счётом. Покрутился я около них минут пять (я как раз хороший результат с новой моделью получил и очень жаждал этим результатом с шефом поделиться). Но вижу: им не до меня, и выхожу покурить. Постоял на крыльце, потрепался с сибуровским другом Серёгой Помыткиным, и уж совсем собрался в компьютерный класс идти, модель свою препарировать и наслаждаться её совершенной точностью, как слышу, что шеф с Самуилом с китайского научного на русский язык перешли, и некоторые слова их очень даже мне понятны. Ну, например, о смысле жизни и проблеме перехода в нематериальную субстанцию, а точнее «выхода этой субстанции из материальной». Присел я рядышком, взял первый попавшийся откусанный с одного бока бутерброд, и жду, что дальше будет. А разговор их продолжается и, видимо, подходит к своей кульминации. Решил я так, потому что стали в голосе у них появляться повышенные тона, а это значит, что обозначился на повестке спорный момент, который на месте адепты разрешить не могут, но в то же время имеют неодолимое желание остаться при своём мнении. Помню, очень я горд был своим шефом, что может он вот так запросто с самим Самуилом спорить. И ведь выигрывал иногда. Но на сей раз был не тот случай. Петрович, кажется, имел установившиеся взгляды на обсуждаемый вопрос.
– Дорогой мой, -поле также материально, как Ваш носовой платок, – доносился до меня тенорок Самуила, – и давайте-ка договоримся об этом раз и навсегда. А это значит, что при выходе субстанции, находясь в ней, позволяет её фокусировать. И, между прочим, делает её материальной в научном, а не философском смысле слова.
– Самуил Петрович, а что Вы скажете о напряженности поля после выхода? – по всей видимости, вопрос должен быть каверзным, но профессор словно приготовил ответ.
– Нет ничего проще, уважаемый Александр Борисыч! Напряжённость падает, ведь для выхода нужна энергия. И чем больше её было накоплено в индивидууме, тем больше остаётся на поддержание целостности субстанции! Это же так просто! Вот Вам и рай, и ад, голубчик! Понимаете?
– Вы хотите сказать, что если напряжённость меньше какого-то порога, наступает распад субстанции?
– Естественно, естественно, голубик! Кому нужна такая дерьмовая, извините, субстанция? На переработку её, в банк, в банк! Пусть послужит материалом для строительства новых душ!
И вот тогда я услышал набор слов, которые потом не раз всплывали в сознании:
– Дорогой профессор! Да это же ВСЁ! Последний штрих – коэффициент Полакаева! Сегодня! Нет! Завтра! Это будет численное значение! Будет? Оно уже есть!!!
А через год после защиты я с благословения шефа стал РОСТКОМ S098890…

О, Великий Бог Девичьих Подушек! Сколько озёр горячих слёз было вылито в твои нежные руки! Сколько морей горя впитал ты в свои могучие плечи! Сколько океанов разлук было брошено к твоим мягким ногам! Если бы ты умел говорить, а лучше писать, со строками романов твоих вряд ли решились спорить великие Дюма и Гюго! Да что они! Сам Шекспир не нашёл бы слов сильнее и чувственнее тех, что в самозабвенном бреду приходилось выслушивать тебе от юных леди! Что таить: поэты частенько занимаются игрой ума, выдавая её за игру чувств, когда-то давно испытанных ими, а ещё хуже того – известных им только понаслышке. Только тот, кто слушает, не отвечая, тихий и не замеченный, слышит истинную правду.
Слышит он, подставляя услужливо свою мягкую щёку, как мечутся в отчаянии мысли Дивы, как выходят они на свет влажными каплями и падают с оглушительным эхом в пучину девичьего горя. Секунды, минуты, часы… Они больше не идут, они падают всё в ту же пучину. И звуки, странные звуки… Секунды иногда чиркают о стены пропасти со странным кликом. Эхо пытается его повторить, но тщетно. Зато минуты, минуты иногда долетают до дна. Хотя вряд ли, ведь дна нет. Но, падая и стукаясь где-то там, внизу, они издают глуповатый чавкающий звук. И вот тут-то эхо принимается таскать его вправо-влево, вверх-вниз, забавляясь и издеваясь над беззащитными минутами. И уж совсем другое дело – часы. Они плюхаются вниз глубинными бомбами, они плюют на постоянную ускорения и превышают её при падении самым бессовестным образом. И, кажется, вот-вот раздастся оглушительный взрыв, бездна содрогнётся, и полетят во все стороны рваные клочья мироздания. Но не тут-то было. Дна-то ведь нет, и долетает только эхо, чуть слышное эхо глубинного взрыва.
Но мысль уже в пути. Она движется в обратном направлении, снизу вверх, бесцеремонно расталкивая на своём пути все эти хаотично падающие единицы времени. Это Он, Великий Бог Девичьих Подушек, направил мысль в хорошенькую девичью голову. И пускай никто не адресует ему молитв, не приносит жертв, не воздаёт почестей, он добр и ласков, коварен и расчётлив, как все боги, придуманные людьми. Скоро мысль достигнет своей цели, и тогда вселенная взорвётся и приведёт, наконец, себя в порядок. Ей нужны слова, она ищет их… Ах, нет. Пожалуй, уже нашла:

Я УСТРОЮ ЕМУ ПОБЕГ!

(продолжение следует)