Красивые картинки

Автор: Ребенок был желанным и долгожданным. Две или три недели она никак не могла поверить своему счастью. Прислушивалась к себе, своим ощущениям, к легкой тошноте появившейся по утрам, к изменениям вкусовых предпочтений.
- Неужели, правда?
- Господи, спасибо!
- Господи, сделай так, чтобы это было правдой, Господи!
Если бы она могла, то заглянула бы во внутрь себя, чтобы увидеть своими глазами эту маленькую, зародившуюся в ней жизнь и убедиться, что она беременна. Никому ничего не говорила, даже мужу, ей надо было знать точно, наверняка, что это правда!

Второго ребенка она хотела давно, но как-то не получалось. Поначалу не беспокоилась, ну, не сегодня — так завтра, да и не к спеху вроде, может оно и к лучшему, пусть сначала дочка порастет. Но прошло несколько лет и появилось волнение, может что-то не так? Может надо сходить к врачу?
Плановый визит к доктору так и не получился, увезли по скорой. Наркоз и четыре часа в операционной, все, что она помнит. Врачи убеждали, что операция прошла успешно, что вовремя приехали, что организм молодой и сильный и, что у нее еще будут дети. Но с этого момента тревога уже не покидала ее ни на минуту.
Всю свою предыдущую жизнь она посвятила дочке и мужу. Она была прекрасной матерью и женой. Очень-очень хорошей, но… не идеальной.
Бог знает, откуда, с самого раннего детства, в ее голове отдельной жизнью жила яркая сказочная картинка идеальной семьи: любящие друг друга муж и жена, красавица дочка и сын, как две капли воды, похожий на отца. Она никогда не сомневалась, что это картинка ее семьи.
Но красивая, яркая мозаика не складывалась, идеального рисунка не получалось. И волнение тревожной жилкой все чаще дрожало в уголках губ. В голову приходили всяческие надуманные женские проблемы.
- А вдруг он меня разлюбит, если я не…? А может у него есть любовница, ведь я же не могу…? Да он же меня бросит, если я не смогу…
Она даже в мыслях не договаривала эти фразы, не озвучивала этот свой тайный страх, но он жил в ней постоянно, ежеминутно. Долгие десять лет!

И вот уже три недели, как тревога покинула ее. Она наслаждалась наступившим покоем, состоянием абсолютного блаженства и держала в секрете от всех свою новость, это было только ее счастье и ничье больше. Она представляла себе радость и удивление мужа, когда сообщит ему о ребенке, покупала маленькие символические подарки и придумывала когда и как об этом сообщит. Но, не торопилась. Каждый день домысливала и рисовала в своем воображении новый кусочек милой картинки.
Решила, что скажет об этом на Рождество. Конечно на Рождество! Самое подходящее время для чудес, для начала новой жизни и для воплощения в реальность ее идеальной женской мечты.
За рождественским праздничным столом она подарила мужу крошечные голубые ботиночки, такие, как в женских фильмах, дарят будущим папам. Она не сомневалась, что это будет мальчик.
Удивление, восторг, любовь — вот что она увидела в счастливых глазах мужа!
— Вот это дааа! Ты уверена? А точно? А когда? А как ты себя чувствуешь? Что же ты молчала?
Почти всю ночь они болтали, представляли, каким будет их будущий ребенок, решали у какого доктора лучше наблюдаться, придумывали имена, вспоминали, как все было со старшей дочкой, решали, когда сообщат об этом родителям.
Состояние новой радости не давало им уснуть. И уже почти на рассвете, ей стало, немножечко жаль, что знание о новой, живущей в ней жизни перестало принадлежать ей безраздельно.

Маленький мальчик, внутри нее, рос с каждым днем, он был желанным и долгожданным. Просыпаясь по утрам, она ощущала, как вместе с ним, в ней растет счастье, этого счастья было так много, что иногда ей казалось, что она может просто лопнуть от распирающей ее любви к невидимому, не родившемуся еще существу. Ежеминутная, постоянная радость переполняла ее. Но делиться этой радостью женщина не спешила.
Она так долго этого ждала, что жадно таила от других каждую минуту своего единоличного, единоутробного обладания ребенком.
Она так боялась, что злые люди могут сглазить ее нерожденное чудо, что уговорила мужа до последней возможности не рассказывать никому, о ее беременности.

Где-то после 6-го месяца, скрывать это уже было невозможно, и все вокруг, невольно, стали свидетелями ее счастья. Но время рождения ребенка, было уже так близко, и за предшествующие дни она так наполнилась верой в хорошее, что в какой-то момент потеряла бдительность и беспечно делилась с друзьями планами на будущее.
Чувствовала она себя хорошо, ребенок развивался нормально, доктора пророчили здорового крепкого малыша.

Мишка приехал к нам сразу после обеда. Радостно, слегка нервно объявил, что Аня уже в роддоме, громко рассказывал, как он отвозил ее в больницу. Убеждал нас, что все идет как по нотам, что не о чем беспокоиться, что воды уже отошли. А Аня – молодец! И все врачи ее хвалят, что ждать осталось недолго и через пару часов родится ребенок!
Будущий папа взволнованно размахивал, зажатым в руке снимком УЗИ, доказывающим, что это будет мальчик! Мы радовались и волновались, но были уверены, что все будет хорошо.

Стемнело, из роддома не звонили.
- Ну, ничего, всякое бывает. Это же роды. Ну, и не единственная же она в роддоме, может, забегались, может, забыли позвонить,- успокаивали мы друг друга.
Время близилось к десяти. Звонка не было. Тревога росла с каждой минутой. Сил ждать больше не было.
- Все! Хватит! Поехали! — скомандовал Миша.
- Будем ждать в роддоме.
В гнетущем молчании мы прибыли в больницу.
Сразу стало ясно — что-то не так! Медсестры уклончиво отворачивались и не глядели в глаза. Не отвечали, где сейчас находится Аня, а на вопрос кто родился, сказали, что девочка, кажется, и убежали.

Как деревянные истуканы мы замерли на жестких фанерных стульях приемного покоя, в голове проносились самые страшные картины, а страх отнял речь. Наконец-то, к нам вышел хорошо выпивший доктор, заикаясь и срыгивая в сторону выхлоп от коньяка, поведал, что было кесарево, что Аня потеряла много крови, что они, врачи, непревзойденные профессионалы, и героически спасли и мать и ребенка. Сейчас к роженице нельзя. Ничего, более вразумительного, он сказать не мог.
Мишка растерянно смотрел на пьяного мужика и все никак не мог поверить, что речь идет о его жене.
- Кто родился-то? — спросил тихо, без всякой радости.
- Мальчик, папаша, мальчик, — беззаботно ответил, убегающий врач.

Ночь прошла в нарастающем беспокойстве. Мы так и не поняли, что случилось и, что делать дальше.
Утром в роддоме нам наконец-то показали ребенка. Мальчика. Крепкого, здорового малыша!
После бесконечного ожидания и уговоров, разрешили зайти к Ане.
Выглядела она плохо, губы искусаны, дышала тяжело, лоб покрыт испариной, кормить ребенка ей не давали, а доктора никак не признавались, что случилось. Температура не падала. К вечеру по больничному коридору, натыкаясь друг на друга, торопливо забегали доктора и медсестры. Пылающую, почти без сознания, Аню повезли в хирургию. Оперировать нужно было срочно, причем операций предстояло несколько.
Делая кесарево, пьяный врач, неправильно сделал надрез, а затем зашил ей мочеточник. Страх за свою жизнь, тревога за ребенка, нежелание поверить в происходящее читались в ее перепуганных, ищущих мужа, глазах.

Миша не выходил из больницы три дня. Поднял на ноги всех именитых хирургов. Раздавал деньги налево и направо. Докторам, нянечкам, санитаркам. Не то чтобы платил за услуги, а как будто долги отдавал. Ему так было легче. Не так страшно.
Когда жена пришла в себя, ему разрешили к ней войти. Аня лежала на больничной койке с капельницей в руке и тихо плакала, стараясь не вздрагивать и не повредить свеженанесенные швы.
-А ты? Будешь меня любить…, такую? – спросила жалобно.
- Какую, такую? — опешил он.
- Ну, такую… Порезанную… всхлипнула и отвернулась.
- Да я тебя! Да я всю жизнь! Ну, что ты такое говоришь! Да… у нас же сын… Да мы с тобой!
Говорил громко, шумно, перекрикивая собственные страх и слезы. Успокаивал этим криком и ее и себя.
Такой же истеричный, шумный и бодрый приехал к нам. Не присаживаясь, носился по квартире. Рассказывал, что Ане уже лучше, что ей можно кушать, что нашел няню для ребенка, попросил приготовить кашу и испечь яблоки. Я ушла на кухню варить овсянку и через пару минут поняла, что в доме воцарилась какая-то пронзительная, гнетущая тишина. Может спит?
- Слышь, Мишка, а яблоки как…?
Он сидел на диване, плечи поникли и обмякли, голову низко опустил. Он как будто стал меньше ростом и рукава пиджака, и брюки съежились мелкими складками. В руках он держал открытый паспорт Ани и пальцами легонько гладил ее фотографию.
- Правда, она красивая? – растерянно уставился мне в глаза.
- Правда…, очень красивая, – тихо сказала и вышла.

Больше месяца Аня была в больнице. Ребенка из роддома забрал Миша и его родители. О мальчике заботилась хорошая няня. Аня выздоравливала и рвалась домой, к семье. Однажды, я пришла ее проведать и, стараясь успокоить, говорила:
- Не волнуйся, все хорошо, малыш уже дома. Главное, что ты выздоравливаешь. Все наладится. Все будет хорошо.
Анька как-то на минуту задумалась и сказала:
— Знаешь, все, конечно, уладится. Но самое обидное для меня, что красивая картинка не сложилась, картинка о которой я мечтала всю свою жизнь, которую я представляла себе с самого детства.
- Ты даже не представляешь себе, как я мечтала о том, что шумная, веселая толпа друзей и родственников будет встречать меня из роддома.
- Сколько раз я фантазировала, как красиво я спущусь по ступенькам лестницы и гордо покажу всем своего маленького сына.
- Не получилось. Множества кусочков праздника, о котором я так мечтала, не вышло. И… уже не получится.