Грусть на пляже (на конкурс)

Автор: Ралевич При подходе сумерек Влад оказался на ступенях у пляжа.
Днём он ушёл дальше от ступеней, предпочтя удобному спуску бетон лишь потому, что ступени находились перед деревьями, а бетон позади, что служило некоторым спасением от взглядов проходящих сверху горожан. Впрочем, весьма и весьма редких и, в большинстве своём, досужих. При стягивающихся сумерках деревья постепенно превращались в одни лишь силуэты, как и всё в округе, так что выбор места значения не имел. Пляж здесь был везде один: что бетонный скат, что узкие, сохранившие все дефекты времени, ступени – всё вело на эту линию грязного песка. Днём Влад сидел чуть выше и правее, но ходил к воде через линию этого самого пляжа.
Ступени, где нынче расположился юноша – того же материала, что и громадные прямоугольные плиты спуска. Они разделяли его непрерывную монотонность. Часто авторы лукавят – мол, нет в моём арсенале таких описательных средств, чтобы обрисовать красоту той-то барышни. Так вот, у меня не хватает средств, чтобы описать этот серый бетонный откос, разделяемый на два пласта рядом косых ступенек, которые здесь как-то сумели радивые рабочие, недюжинным трудом лишь слегка облегчив людям сход.
Этот откос, образующий зигзаг вместе с пляжем и тротуаром сверху, похож на огромную покосившуюся стену. Чуть заметно оживляется он, благодаря прорезям травы на стыках плит. Эти жалкие клочки как будто отстали от зарослей кустарников, нависших над песком под спуском. Может быть, они даже имели некогда общее подземное корневище. А если так не бывает, плевать. Всё равно имели. Клочки жёлтые и тусклые, как хохолок на голове. Не удивительно: наибольшая часть дня под беспощадным потоком солнечных лучей, под тяжестью плит…
Не так охотно, как несколько часов назад, Влад стянул поочерёдно футболку и шорты. За сигареты он не переживал, ключи опять приспособил к кулаку, зато количество оставшихся спичек тревожило юношу: три штуки. И лёгкий флиртующий ветерок. Вместе – немалая вероятность остаться без затяга.
Снова появились более или менее постоянные лица. Не те мелькающие физиономии, сливающиеся в массу возле торгового центра, а довольно чёткие лица каких-то бездельников, явившихся сюда под вечер, чтобы осесть.
На этот раз пляж приходилось делить с довольно смирными людьми. Справа, явно обособленным ото всех, купался вместе со своей собакой высокий длинноволосый человек. Он выглядел весьма молодо, под тридцать лет, судя по лицу с приятной русой бородой. Он светил голым торсом. Под плоским брюхом – чёрные шорты. Через десять минут после прихода Влада, мелькавшая над сапфировой гладью голова собаки вытянула за собой из воды остальное туловище. Тут глазам юноши открылось странное зрелище. У такого здорового, судя по плаванию, животного не было одной ноги. Собака была трёхногой – без надрезов и подвязок, а просто с пустым местом под туловищем. Она так резво бултыхалась в воде, совершенно не завися от хозяина в этом нелёгком даже для людей процессе, что отклонение от нормального здоровья у животного можно было предположить только в лучшую сторону. Хозяин и сам, по-видимому, сознательно, не благоговел над больным существом, давая питомцу простор для действий. Истекая водой, собака ловко допрыгала до махровой подстилки, а вслед подоспел хозяин. Оба похоже встряхнули головой, только собаке пришлось для этого присесть. Спустя несколько минут, двое погрузились в воду ещё раз. Хозяин сделал один заплыв, сильными движениями расталкивая воду; его друг то оголял над гладью шею, то погружался по самый нос. Но эти движения были результатом обычного плавательного процесса. Собака вела себя, как здоровая. Мужчина же не боялся отпускать её даже в воде. Что, логично, давало ощутимый на глаз результат. После очередной процедуры, оба, как и в первый раз, по отдельности покинули холодную реку, хозяин наскоро собрался и, пропуская вперёд энергичного питомца, иногда нагоняя его, ушёл прочь с пляжа.
Кроме этой необычной пары, на пляже пребывал какой-то семейный народ, из которого Владу запомнилась ненадолго только толстокожая, с морщинистой кожей, бабулька. Окружали её внучки, которые часто разделялись – кто в воду, кто побродить вдоль неё – и запомнились плохо. Ну, кто вот сказал, что это внучки! Но Влад без задней мысли скрепил девочек и бабульку особой связью – примерно, как пять минут назад придумал общее корневище для пучков травы и кустов. Всё время пребывания Влада здесь, бабушка провела на одном месте – стоя над подстилкой. Примерно там же, где днём тусовалось другое семейство. Когда Влад уходил, эти только сворачивались.
Уже который раз чувствуя себя лишним на этом пляже, юноша подбрёл по склизким булыжникам к воде. Подворачивая ступни и злобно осекаясь, он всё же сладил с почвой и подобрался к очерченной рекой линии. Но следующим шагом ждало новое разочарование. Даже два. Вполне ожидаемая холодная вода, а под ней – мелкая дробь гальки, врезавшейся в пятки.
Какое же неудачное место я выбрал! – вспыхнул Влад.
Но делать нечего: чтобы не выглядеть совершенным идиотом, нужно было двигаться дальше.
Что я как девочка! – чуть не всхлипнул Влад. Быстро посеменил и бухнулся в воду. Чтобы согреться, нырять необходимо с головой. А Влад всегда ныряет с головой. Нырнуть с головой в этот раз – была самая большая вероятность. Сигнальной ракетой воспрянув из реки, он обил собачьим способом приставшие капли, разбросав по воздуху тёмные пунктирные брызги. Почувствовав на пояснице приставучий ветер, который ближе к ночи уже явно не флиртовал, снова осел в тёплую среду, начав перебирать от безделья ступнями гальку и подводный мусор. Развернувшись, юноша уже было замахнулся, чтобы поплыть, но тут же осёкся через плечо, вспомнив о вещах.
Оказалось, вовремя. К разложенным на камне футболке и шортам как раз подобралась стая шелудивых дворняг. Двух, вилявших задом и шедших спереди, Влад сразу определил как сук. Они ступали, беспрестанно оглядываясь друг на друга и сталкиваясь мордами, как две женщины, если бы между ними теснилась какая-нибудь сверхважная тайна. Влад хотел выудить со дна нащупанную кстати жестянку и со всей силы швырнуть в этих двух сук. Без разбора – в чёрную, или белую… Но, конечно, он этого не сделал.
Сзади плёлся щенок. (Как, может быть, вполне верно окрестил его наш несмышленый юноша). Тот через каждые два шага припадал блестящим носом к земле и тут же отдёргивал морду, как ошпарившись. При этом на секунду в том месте, к которому он принюхивался, вспыхивала пыль. Но тут же гасла. Большие глаза раскосо сходились к носу животного, придавая ему жалкий вид. Он то и дело поглядывал на сук: то на белую, то на чёрную – поочерёдно. Вообще-то, напоминал он приблуду, который втёрся в стаю против сучьей воли. Те, кажется, забыли о существовании щенка, и резкие перебежки, которыми щенок изредка сменял своё инертное, медленное шествие, выдавали именно в нём безответное желание не отстать от сородичей. Заметив этих псин, Влад заторможено начал переставлять ноги к берегу. Его астеническое тело перекашивалось от сопротивления воды, поэтому у берега пришлось помочь даже ладонями для скорости.
Очутившись за разделительной линией, Влад подумал, что было глупо опрометчивым покидать тёплую воду из-за трёх щенков, но возвращаться назад было бы глупее. Тут же ещё эти чёртовы девочки. Он так задумался над глупостью происходящего, так увлёкся рассматриванием этих вилявших задами сук, что по всем законам кармы навернулся на остроконечном камне и приземлился всем, чем мог, на ступени. Спаслась только голова. Вся пыль с радостью перескочила на мокрые плавки со ступеней, впитавших на несколько минут след из двух половинок. Было чертовски неудобно за эту копию своего конфуза на бетоне, и Влад встал ногами на отпечаток. Нужно было омываться вновь. Проверив карманы, Влад вспомнил о суках: те успели подняться по ступеням и выставить сверху зады. Щенок продолжал стоять на плоской серой плите с торчащей арматурой, принюхиваясь к пятачку ближайшей земли.
Вот тормоз!
Влад чуть не запыхтел от злости. Демонстративно подвернув штанину с самым содержательным карманом (в котором прятался телефон), он снова направил своё тело к реке.
Чёртов щенок! Чёртовы сучки! Чёртовы собаки! – злопыхал про себя брезгливый юноша.
Липкий песок царапал кожу и раздражал этим незваные мурашки. Но всё-таки, скрипя зубами, Влад опустился в негостеприимную воду по самый подбородок и отскрёб всё до последней песчинки. Уже собравшись топать обратно, он вдруг впал в ступор и замер в воде, как цапля. Если бы юношу спросили минуту спустя, что так приковало его, он не ответил бы. Даже не потому, что, застеснявшись своих истинных мыслей о допрашивающем, быстрее убежал бы от него – нет, а потому, что не мог понять, что такого подкупающего было в увиденном. Просто следующая картина показалась ему дьявольски похожей на что-то.

**
Щенок, будто унюхав отсутствие сук, вдруг задрал кверху нос, заскулил и, снова припав, как ищейка, к земле, ринулся вверх, перескакивая по две-три ступени. Чёрный и белый зады уже исчезли, но определить, как далеко ушли две суки, было невозможно.
Ковёр бетонных ступеней, особенно если смотреть сидя – снизу вверх – был довольно крутым. Угол наклона между ступенями и верхним тротуаром (если это только тротуар – по-моему, это что-то случайное и безымянное, и образовалось лишь потому, что был возведён бетонный скат - прим. автора) был довольно крут, и снизу узреть тротуар было почти невозможно. Прямой угол между краем тротуара и первой ступенькой не сильно заострялся книзу по той причине, что ступеней было немного. Так как высота мало компенсировала пологость, то снизу – особенно, как уже было сказано, при сидячем положении – тротуара видно не было, и за последней ступенькой сразу открывался необъятный небесный простор, наплывающий с запада. Где-то в стороне, на горизонте, можно было увидеть макушку случайного здания; также, если кто-то проходил по самому краю тротуара, можно было увидеть, лишь голову.
Но сучки, стоило им отойти от верхней ступеньки, тут же исчезли из поля зрения любого, кто находился на пляже. Это и стало, очевидно, причиной животной паники щенка. Через пару секунд он и сам уже скрылся из виду. Причём, довольно примечательно было подметить, что перед тем как сорваться он завёл какой-то одиночный хоровод на обнюханном пятачке: порывался то в одну, то в другую сторону, словно вознамерившись укусить собственный хвост и жалко скулил при этом номере. Лихорадочно работая лапами, он мог запросто повредить конечность и в порыве не заметить. Багровые пятна остались после того, как он промчался по бетону.
Не менее Влада удивило, и сформулировать это было уже легче, что в таком уличном запущенном животном может жить такая человечья привязанность к себе подобному. Даже не к человеку, который из нравственных предрассудков тебя по холке за грязный вид погладит, а к каким-то двум грязным сукам, которые и думать о тебе не думают!
Опомнившись, Влад смущённо поймал на себе взгляд неподвижной бабки и покинул воду. Но когда уже стоило сделать несчастную пару шагов до камня с вещами, Влад в беспамятстве остановился от нового зрелища. Из-за верхней ступеньки вдруг вышла и поплыла по нарастающему небосклону серая мутная туча. Маленькая и рваная, с небесными просветами во многих местах, но единственная. Первый взгляд на неё лишь приостановил Влада; но второй уже выявил и подтвердил чёткий силуэт морды, туловища без ног и повисших щенячьих ушей. Просветы походили на глаза, а отставший клочок – на просунутый сквозь небо ленивый хвост.
Вся эта туча, даже – тучка, надвигалась медленно, не сводя глаз, как показалось юноше, с пляжа. Сморгнув, он попытался забыть это случайное сходство, но, пересмотрев через минуту, не мог не заметить подобия между тучей и умчавшимся куда-то в небо щенком. Конечно, глупое животное мчало не в небо, но ведь с пляжа выглядело так, а не иначе.
Тяжело мне будет ходить по земле с такими мыслями – вдруг подумал Влад, пригорюнился, нацепил в спешке и не обсыхая одежду и, как можно скорее, покинул это сумеречное место.

**
А интересно, ради какой суки он прибился к этой стайке?
Влад размышлял, уже не противясь навязчивым мыслям. Он понимал, что замечать подобные вещи – не по-людски. Он это лучше всех понимал. Но не о том же думать, какая фирма выпустила лифчик той бабки, или её внучек, или сколько стоит операция для безногой собаки, которая в операции не нуждается? Или о чём там ещё люди думают?
Влад усмехнулся. Он снова брёл вверх по тому тротуару, что ведёт к торговому центу. Машин стало заметно меньше, шум стихал. Влад разглядывал выбоины на дорогах. Справа тянулось здание, с нижними этажами, каких только услуг не предоставляющими и верхними, жилыми. Тёмные простенки текли навстречу. Слева – обрыв и густые заросли неприхотливых вековечных деревьев. Зелень как-то разрезала темноту, но с каждой минутой всё более и более бессильно, будто утопая в ней. Влад вспомнил, как однажды придумал потрясающий сюжет о провинциальной студентке-проститутке, наркоманке, которая бредёт по тому самому тротуару напротив, думает что-то довольно умное и эпическое и направляется к набережной, чтобы одним прыжком кончить жизнь самоубийством. Но голодающая, чуткая бомжиха находит тонкий подход к душе проститутки и выманивает её из бездны. Влад готов был бежать в самый свой наивный замок, лишь бы спастись от дум, но… Но ничто, казалось, было не в силах перебить смутные мысли о том щенке.
Чёртов ободрыш! – опять засопел Влад, но тут же и сдался.
Хорошо, подумаем.
Смотрел он на них, вроде, одинаково. Но значит ли это что-либо?.. Какие же всё-таки иллюминаторы у него были! Водянистые – но не сверкающие, как у черноглазых существ, а блестящие. Вместе с носом как крылья бабочки! Такая грусть в них, как будто целая эпоха мимо этого щенка прошла. Влад приостановился. Тут, видимо, и крылся ядовитый плод, порождавший тяжёлые думы.
Красиво сказано: целая эпоха мимо проходит – подумал Влад. Но ведь ничего хорошего этим не сказано. Глупо! – остановился он на своём любимом. Глупо, и всё тут!
Наверное, если щенок светлый, шёл за чёрнозадой. Да, точно за ней! Но для меня хватит и того, что он шёл, чтобы выплыть для меня облаком. А всё-таки, я так и не узнаю, нагнал ли он их… Наверное, те как увидели, что нет его, сами ждать остановились. Даже у собак суки фальшивые! А у меня и такой нету…
Влад снова загрустил.