Фантазия (на конкурс)

Автор: Клим Чугункин Зима две тысячи шестнадцатого года выдалась холодной. Не в пример прошлой.
Начало марта, а за окном минус двенадцать. Даже природа ополчилась в холодной злобе против этого несчастного уголка земли. Даже природа…
В буржуйке мерно и по мирному уютно потрескивали сосновые полешки. Радиаторы работали на минимальную мощность, лишь бы не разморозить систему. Старенький масляный обогреватель при включении выбивал электрические пробки мгновенно. Газ отключили еще в октябре и плита, закрытая наглухо металлической крышкой, теперь служила Олесе обеденным столом. Потому как деревянный кухонный стол из прошлой, далёкой уже жизни сгорел во чреве спасительной буржуйки месяцем раньше. Отслужил своё.
Девушка еще до Нового Года удачно обменяла свой почти новый ноутбук на эту замечательную четырёхмиллиметрового железа буржуйку. В придачу к печке молчаливые и хмурые деревенские мужики ссыпали ей прямо на пол в большой комнате два кубометра сырых сосновых дров и уехали к своим многочисленным клиентам. Их бизнес процветал. Наличных денег в стране давно не было. Вернее, они были, но кроме грустного смеха местная гривна ничего у продавцов любого худо-бедно ценного товара не вызывала. Все хотели только рубли, а рублей в стране было мало.
Сосед-старичок помог выбить отверстие в стене квартиры под дымоход (благо дом был кирпичный) и тепло в одной комнате было обеспечено. Старичок тот, из бывших партийных шишек, еще в январе помер от тривиальной пневмонии. Микроавтобусы бригад неотложек уже полгода как стояли на приколе во дворах своих поликлиник. Всё топливо страны уходило на военные нужды. Да и куда было везти старика. Больницы под завязку заполнены раненными.
Сквозь дребезжащие стекла окон слышна была привычная уже канонада. Олеся давно не спускалась в убежище. Девятый этаж, лифт отключен, не набегаешься. Чему быть, того не миновать, уверяла себя девушка и подбрасывала дровишки в ненасытную пасть железной печюшки.
Олесе, в общем-то, повезло. Она подрабатывала санитаркой в военном госпитале, который разместился в здании бывшего дворца пионеров. Платили не ахти как, но самое главное - обеспечивали, пусть скудным и однообразным, но все же пропитанием. Пригодилось медицинское образование.
Отец ее, Назар Тарасович, потомственный «арсенальский» токарь, пропал без вести еще в первую АТО. Ни похоронить, ни поплакать над могилкой.
Почерневшая от горя мать через месяц после пропажи мужа собрала чемодан и на перекладных уехала к сестре в Таганрог. И Олесю звала. На том и поскандалили. Чуть ли не до драки.
- Предательница! – крикнула в догонку закрывающейся двери Олеся.
- Дура! – донеслось из еще работающего лифта.
С тех пор и не виделись больше.
Вечеров Олеся боялась больше всего. Обстрелы усиливались, мрак накрывал некогда красивый город, и только вспышки от взрывающихся снарядов на короткое время освещали холодные стены опустевших домов.
Война подкатила к южным киевским окраинам как-то буднично и планомерно.
Почему-то именно в эти ужасные вечера она часто вспоминала то прекрасное лето года чертовой дюжины. Последнее мирное лето перед войной. Родной еще Крым. Сентябрь. Знакомство с Василием. Дикая моментальная влюбленность в загорелого высокого блондина со щедрой россыпью веснушек во все щеки.
Он сдавал три комнатушку в бабушкиной мазанке на окраине Алушты. Сам жил в строительном вагончике во дворе. В последний мирный отпуск Олеся отправилась одна. И ни разу об этом не пожалела. Вспоминались поездки на его «шестерке» по благодатным крымским маршрутам. Терпкие поцелуи с послевкусием волшебной массандры. Помнила как фотографировались на фоне Ласточкиного Гнезда с диковинными птицами на руках. Рыбные ресторанчики Балаклавы, форосская церковь, где они, несведущие ничего в вопросах религии, ставили свечки за вечную любовь. Чрезмерно скрипучая кровать в тесной комнатушке...
Они не смогли расстаться легко и безболезненно. Повез Василий ее на своих стареньких жигулях через полстраны домой, в Киев. Передал свою Олесю из рук в руки обескураженной и удивленной мамаше. Так все и закончилось.
В ноябре пришла смута. К Новому Году они поругались впервые. А после получения Васей российского паспорта и вовсе прекратили общаться.

Воспоминания растворялись в болезненном свете слабенькой 30-вольтовой лампочки. Грохочущая канонада отгоняла былые мысли прочь.
Унылый, как желтая электрическая лампочка президент бубнил из телевизора что-то о кровожадном агрессоре, в планах у которого провести парад победы на Крещатике. Олеся с некоторых пор не верила ни одному его слову. Тем более, президент вещал изо Львова, куда была временно перенесена его резиденция. Временно…
Робкая симпатия к «агрессору» слабым, но настойчивым росточком теребила ее душу уже давно. Олеся отгоняла от себя это предательское чувство, но оно с каждым днем только усиливалось. Против ее воли.
А еще зависть. Зависть к тем, кто живет по ту сторону кордона. Спокойные, несуетливые, счастливые люди, живущие в большой мирной стране. Быстрее бы уже, подумала девушка и невольно испугалась собственной мысли. Ведь она, да, да, именно она, всего лишь два года назад в счастливом кураже близкой свободы готовила там на майдане борщи и макароны по-флотски защитникам революции достоинства. Это она огромным половником помогала замешивать в алюминиевых огромных котлах майдана гремучую смесь этой страшной войны.
Дура.

Связь с Олесей оборвалась давно. Перед новым четырнадцатым годом они поругались впервые, а к весне девушку как-будто подменили. Василию казалось, что в ее прекрасное тело вселился какой-то чужеродный и совершенно незнакомый ему человек. Олеся общалась штампами из украинских телевизионных ток-шоу и заваливала Василия идиотскими ссылками каналов ТСН и Эспрессо. В марте все закончилось окончательно. Вася получил российский паспорт. Что бы он не делал, что бы не говорил, вразумить свою возлюбленную парню не удалось.

На войну Василий попал без особых трудностей. Обратился в ветеранский фонд с длинным названием. Внутренних полемик у парня не возникло. Он, русский по матери и отцу, сын коренных ленинградцев-педагогов, попал в Крым с родителями после отцовского распределения. Отец умер в девяностом, за год до украинской вакханалии по приобретению самостийности. Мама в том же году, после смерти отца вернулась в родной, еще не переименованный Собчаком город, где преподавала в школе русский язык и литературу. Вася с бабулей по отцу так и остались в благодатном Крыму, в той самой хатке на окраине Алушты.
Фонд возглавлял бывший афганец в годах, козлобородый и в шрамах, а статный и угрюмый человек из органов курировал финансовые вопросы, то есть ездил с афганцем по коммерсантам и недвусмысленно предлагал оказать денежную помощь ополченцам ДНР и ЛНР. Коммерсанты помощь оказывали. Даже без лишнего давления угрюмого и статного человека из органов.
Вася получил координаты встречающих, необходимые в таких случаях указания, сухпай, и без лишних проволочек, еще с тремя крымскими добровольцами, был отправлен в Ростов на сборный пункт.
Переправа, автобус, три дня под Ростовом в бывшем пионерлагере, ночной погранпереход, и вот уже она – война. Грохочет где-то рядом, плюет огнем в сумрачное и серое небо. Амуниция, берцы, новенькое в масле оружие еще времен эсэсэсэра. И вот теперь Василий - водитель-заряжающий слегка потрепанной БМ -21 на базе грузового автомобиля «Урал». За спиной грозный и целеустремленный «Град».
Закрасил Василий зеленой краской жовтно-блакытный прямоугольничек на «ураловской» двери и прикрепил к боковому зеркалу флаг Новороссии. Одним словом, все серьезно. Серьезнее некуда.

К лету прошли унылый и дымный Мариуполь, потом без особых проблем взяли зимнюю Одессу. Местное население было измучено безденежьем, холодом, голодом, красно-черным повсеместным террором. Освободителей встречали почище чем в весенней Европе сорок пятого года. Сопротивление деморализованной украинской армии было вялым. Американской военной помощи она так и не дождалась. А сама уже ни на что не была способна.
К февралю подошли к южным окраинам украинской столицы. Тут враг сопротивлялся уже не на шутку. Продвигались медленно, с большими потерями и большой кровью. Месяц дислоцировались в Васильковской воинской лётной части, к началу марта прошли границу города и обосновались на киевском ипподроме. Оттуда и отрабатывали по минометным расчетам и артиллерии врага.

Частенько, во времена затиший, Вася возвращался мыслями в то сладостное лето две тысячи тринадцатого. Последнее мирное лето перед войной. Она, на излете сезона, приехала и сняла комнату в бабулином домике. Парень влюбился в смуглую и худенькую киевлянку со всехо размаха. Беззаговорочно и лихо.
Потом поездки на его «шестерке» по благодатным крымским маршрутам. Терпкие поцелуи с послевкусием волшебной массандры. Вспоминал как фотографировались на фоне Ласточкиного гнезда с диковинными птицами на руках, рыбные ресторанчики Балаклавы, форосская церковь, где они, несведущие ничего в вопросах религии, ставили свечки за вечную любовь. Чрезмерно скрипучая кровать в тесной комнатушке...
Он не смог с ней расстаться там у себя, в Крыму, и повез её счастливую через всю страну домой в Киев…

…Василий не помнил Олесиного адреса. Но по памяти нашел бы без проблем. Кирпичная двенадцатиэтажка в районе бывшего Голосеевского парка, ныне парка имени Савченко. Вася знал, он был уверен - после окончательной победы они обязательно встретятся. Обязательно. Может быть даже в этом парке.


Олеся сегодня устала больше обычного. Поток раненных превосходил все разумные ожидания. Раздевшись, девушка привычно затопила печку, поставила на нее ковшик с водой , заварила чай. Включила телевизор. Шел прогноз погоды. В Киеве обещали резкое потепление.
И тут она вспомнила, что сегодня восьмое марта. Теплый советский праздник с тусклыми мимозами, первыми тюльпанами, простоватыми бумажными поздравительными открытками, запахом парниковых огурцов…
Хороший был праздик, подумала Олеся и улыбнулась уголками губ.

Вечером восьмого марта боевые расчеты ополченцев получили от наводчиков новые данные об огневых позициях врага. Координаты - район бывшего Голосеевского парка. Ныне парка имени Савченко.
Василий отвлекся от приятных воспоминаний и начал приводить орудие залпового огня «Град» в боевое положение.

В Киеве обещали резкое потепление.