Тихая охота часть 3

Автор: Mr. Bushlat Глава 3

После тьмы пришло ощущение полёта, впрочем, весьма неприятного толка. Поначалу Конфеткину казалось, что он летит, подобно пушинке, влекомый эфиром, но спустя лишь несколько секунд или, быть может, лет (в бесконечности время - пустой звук), он понял, что, вероятнее всего, падает, с постоянным и пугающим ускорением.
Закрыть бы глаза! Но и этой мысли суждено было остаться нереализованной - ведь в нынешнем облике глаз у него не было. Равно как и рта, способного закричать. Собственно, осознание себя было единственным, что отличало его от клочка вакуума.
Постепенно, в пустоте стали проявляться цвета и формы. С невообразимой скоростью Павла Евгеньевича влекло вглубь мерцающего всеми цветами туннеля. Мало-помалу разнообразие цветов смещалось в сторону красного спектра, всё более насыщенного по мере погружения его в туннель. Перед его безглазым взглядом яростно багровела пульсирующая воронка. Павел Евгеньевич, было, попробовал зацепиться ручками за края туннеля, но неудачно - ведь и рук у него тоже не было.
Воронка расширилась до размеров бесконечности и с влажным звуком всосала Конфеткина в свое багровое нутро.
Раздались слабые звуки фанфар, где-то фальшиво вострубили горны, сопровождаемые незатейливым вальсом, исполненным на расстроенном клавесине. После кто-то скучно сказал: «Алле-ап!» и Павел Евгеньевич обрёл тело.
С изумлением и некоторым страхом оглядевшись, он вынужден был признать, что загробная жизнь на первый, во всяком случае, взгляд весьма обыденна, если не сказать, скучна.
Он сидел на жёстком стуле в небольшой, казённо обставленной приёмной. У стены напротив расположились двое: мужчина средних лет с внешностью пьющего борца и молодой человек с забинтованной головой. Оба упрямо смотрели в пол и не обращали на Конфеткина внимания.
Павел Евгеньевич глянул налево и обнаружил стол, за которым восседала пожилая женщина в очках. Заметив, что Конфеткин разглядывает её, посмотрела строго, хмыкнула и продолжила строчить на допотопной печатной машинке, то и дело злобно лязгая кареткой.
«Как же это меня угораздило?» - подумал Конфеткин, уставившись на испачканные в земле руки. Кое-где к коже прилипла хвоя. Присмотревшись, он обнаружил, что протёр штаны при падении - на колене зияла пренеприятная дыра.
«Как неловко, право!» - он суетливо снял панаму и положил ее на колено.
Мужчина похожий на борца сухо рассмеялся. Конфеткин уставился на него с некоторым вызовом.
- Все это иллюзия, - буркнул мосластый, - ничего нет. И вас тоже нет. И меня.
- Вас, может, и нет, - парировал Павел Евгеньевич, - а я есть.
- Все так говорят, первые несколько тысяч лет, - скучным голосом проскрипел юнец с забинтованной головой. Конфеткин не ответил, рассматривая юношу. Ему показалось, нет, он определённо был уверен в том, что под бинтами что-то ритмично вспухало, будто дышало.
- Меня вот, дети сожрали, - монотонно заявил борец, - щенки, одним словом. Как навалились всем скопом. Я и такси вызвал. А они мне: «Мол, не с нами вы, в лес, в лес», - и сожрали. На куски разорвали, п-паскуда!
Конфеткин смущённо хмыкнул, стараясь не смотреть на назойливо шевелящиеся бинты.
- Дети, всяко, дегенераты, - встрял юнец, - я своего воспитывал-воспитывал… Топором… А что? - он повысил голос, - с него как с гуся вода! Заживет, или новую отрастит! Я не могу! Все один, да один!
- Я бы их тоже топором, - буркнул мосластый, - так не было же… - Он с тоской посмотрел на женщину за столом, - Скажи, бабушка, скоро уже?
- Я тебе сейчас покажу бабушку, - привычно пообещала женщина, - сиди здесь, пока не позовут. Развелось вас, мразей.
Из-за дверей кабинета потянуло какой-то могильной сыростью. На столе зазвонил старый дисковый телефон. Женщина сняла трубку, отрывисто буркнула «Ага!» и, повернувшись к Конфеткину, деланно улыбнулась.
- Вас, - и указала в сторону дверей.
- Это как же - его? - возмутился юнец. Конец бинтов размотался, и из-под марли на нос ему потекла черная маслянистая жидкость, - почему без очереди? Что, блатные все, да?
- Пусть идёт, - махнул рукой борец, - это как у стоматолога: не идти нельзя, а идти - страшно. А можно чайку, бабушка?
Женщина посмотрела на него, как на насекомое, и с удвоенной яростью принялась лупить по клавишам.
Павел Евгеньевич встал, напялил панаму на голову, потом снял её, смял в руке и, пожав плечами, посеменил к двери. Ухватившись за ручку, он ощутил почти ледяной холод. Стараясь не дышать, еще раз пожал плечами, не удивляясь уже ничему, и вошел в кабинет.
Большую часть просторной комнаты занимал титанических размеров дубовый стол, заваленный пухлыми папками. Также на столе стоял телефон – видавший виды аппарат, будто перенесенный из далекого прошлого. За спиною у хозяина кабинета, сгорбившегося над бумагами, находились плотно запертые гигантские чёрные двери, на которые были накинуты толстые якорные цепи. Двери то и дело вспучивались под напором извне, трещали, но держались. Из щелей в дереве текла белесая вязкая слизь.
Стульев в кабинете не было, поэтому Конфеткину пришлось стоять, нервно переминаясь с ноги на ногу.
И, конечно, он не мог не обратить внимания на то, что сидящее перед ним существо было чудовищем.
Более всего голова монстра напоминала сомовью. По обе стороны от широкой зубастой пасти росли длинные, неприятно розовые извивающиеся усы. Такие же щупальцеобразные наросты, только совсем крошечные, подобные мясным ресничкам, обрамляли губы существа. Реснички находились в постоянном движении.
Две синевато-гнойные дыры, словно гангренозные раны по центру головы, должно быть, служили ноздрями - они расширялись с влажным полухрипом при каждом вдохе и выталкивали смрадный воздух с частицами густого зеленого гноя при выдохе.
Низко посаженные, маленькие, белые совершенно глаза существа черными точками зрачков сверлили Конфеткина с равнодушием мёртвой рыбы.
Монстр был одет в костюм добротного сукна. На толстом зеленоватом запястье красовались золотые часы. Пальцы существа кое-где срослись между собой дикими комьями плоти, и это явно создавало определённые неудобства - впрочем, демон научился использовать свои недостатки: в отверстие между указательным и средним пальцем, превратившимися в единый осклизлый бугор, он просунул дорогую перьевую ручку.
Павел Евгеньевич зачем-то улыбнулся, понимая, что его вот-вот вырвет. Существо по другую сторону стола улыбнулось в ответ, отчего реснички на его губах заколыхались, а ноздри расширились, явив потрясенному Конфеткину свое сине-зелёное нутро.
- Звать меня Сабнак, - низким неприятным басом проворчал демон, - вам ещё повезло. Полагалось определить вас в Коцит без суда и следствия. Да вы присаживайтесь, - он махнул лапой, и под коленки Павлу Евгеньевичу ткнулся невесть откуда взявшийся низкий стул. Конфеткин сел, по-совиному хлопая глазами.
- Грешник! - заревел демон, ткнув в него обвиняющим перстом. В ответ на его рёв из-за дверей раздался рёв куда более мощный, и доски выгнулись под чудовищным напором.
- Заткнитесь там! - заорал Сабнак и, повернувшись к Конфеткину, виновато улыбнулся зубастой пастью, - клянусь Бафометом, я уже трижды подавал запрос! Я не могу так работать! Так, о чем это мы?.. - Вы назвали меня грешником, -вежливо подсказал Конфеткин, - смею заметить, это весьма ошибочная точка зрения. Я человек высоких моральных…
Демон расхохотался.
- Здесь нет людей, только заблудшие души. И коль вы здесь - ошибки быть не может, - он снова ухмыльнулся, на этот раз хищно выпячивая длинные, тонкие, как иглы, зубы.
Конфеткин нервно поднял указательный палец:
- Простите покорно, но я вынужден…
- Молчать! - заорал Сабнак. Он ткнул лапой в бумаги, что лежали перед ним на столе, - Конфеткин Павел Евгеньевич, незаконнорожденный сын…
- То есть как?
- То есть бастард. Плод греховного соития Бездорожной Ольги Николаевны и… впрочем, это к делу не относится, - он смущенно покашлял, - личные качества -инфантилен, мнителен, романтичен. В быту уживчив. Отец незаконнорожденных…
- Я не понимаю… - пискнул Павел Евгеньевич.
- Бастардов значит. Родившихся от Воробьёвой Зои Яковлевны и… не суть, - он снова кашлянул, - вечная морока с этой интеллигенцией. Берешь, бывало, такого, а он, как уж, скользкое говно. И зацепиться не за что. Ну… - он пошелестел страницами, - к нам все равно зря не попадают.
- Простите,.. э-м-м, гражданин, - нашелся Конфеткин, - а встречаются ли те, кто попадает, словом, не к вам?
- А куда же ещё попадать? - изумился Сабнак. Несколько секунд он мрачно смотрел поверх головы Павла Евгеньевича, шевеля омерзительными своими губами, потом улыбнулся, будто всё наконец понял и кротко почти пробасил:
- Вы что, уважаемый, полагаете, здесь ад? Геенна огненная и всё такое?
Конфеткин неуверенно кивнул.
- О, святой Валафар! - воздел белесые очи горе демон, - мне не доплачивают за те знания, что я должен вдалбливать в голову каждому тупице. Да и времени у меня нет, - он реванул, скорее печально, нежели гневно, - тезисно: ваше дело находится в стадии рассмотрения и будет решено в ту или иную пользу лишь после Страшного Суда. А пока,..- он обвел лапами кабинет и многозначительно указал на сочащиеся слизью двери за спиной, - предварительное заключение, не более того. Но уж, коль у Небесных жителей кишка тонка для пенитенциарной службы, за дело беремся мы. Ничего запрещенного конвенцией… Впрочем, конвенция здесь, равно как и в Гуантанамо, не действует, ибо распространяется исключительно на военнопленных, а вы, уважаемый, как и все ваши товарищи по несчастью, трупы. И, судя по тому, что здесь написано - грешные трупы. Посему, пока суть да дело, немного олова в глотку вам не повредит.
- Позвольте! - пискнул Конфеткин и даже представил себе, как стучит кулаком по столу, да так, что древний телефон падает и больно бьёт несправедливого демона по локтю, - а как же презумпция невиновности?
Демон посмотрел на него без интереса.
- Как и в любой цивилизованной стране современного мира, у нас действует презумпция виновности. Иными словами, ваша вина доказана… - он коротко хохотнул, - пока не доказано обратное.
- То есть, вы оставляете за собой право пытать меня до Страшного Суда?
- Разумеется. И после него, судя по…
Конфеткин не на шутку разозлился.
- Да что же вы вычитали эдакого в моём деле? Чай, не педофил? Не растлитель?
Сабнак широко раскрыл слюнявую пасть так, что обнажился второй и третий ряд тонких иглообразных металлических зубов и зевнул.
- Не растлитель, но помышлял. Вот: «в году 1986-м от рождества… - он поморщился как от зубной боли, - седьмого числа девятого месяца, проходя мимо…» - и еще…хм-м, девять раз в общей сложности.
- Но…
- А уж о тех мыслях, что вам приходили в голову во время соития с женой… не спорю - знойная бабёнка, но такое…. Нет, я-то понимаю, - демон конфиденциально подмигнул, - но, боюсь, моя точка зрения совершенно не повлияет на приговор. Видите ли, я как раз растлитель. И некрофил.
- За помыслы… Да что вы… - Конфеткина затрясло, - да я в жизни…
- Мух вы тоже предостаточно обижали. Это не является смертным грехом, но лишь в том случае, если будет доказана неодушевленность мух, а в бесконечной вселенной возможно бесконечное количество вариантов, посему, смею заметить, при наличии хорошего обвинителя, мухогубство может отправить вас прямиком в седьмой круг ада.
Или вот, смотрите, из недавнего: «Общаясь с матерью за день до кончины, возжелал ее скорой смерти, фарисейски аргументируя это своей заботой о пожилой женщине» - он уставился на Конфеткина, - мол, пусть не мучается старушка, да? Говно выносить не хотел?
- Да я же…только… Мысли не в счёт! - по-детски крикнул Павел Евгеньевич.
- Мысли как раз и в счёт. Все телесное не имеет значения. Гормоны диктуют поведение, как следствие - убийство мухи может рассматриваться как менее тяжкое преступление, нежели помыслы о несовершеннолетних девочках или мальчиках. А? Были помыслы о мальчиках? Быть может, о козах? Я уж не говорю о том, скольким пешеходам ты не помог, скажем, перейти дорогу, что буде реализовано, повлияло бы на их жизнь так, что тебе и не снилось. Не говорю о том, скольким жильцам своего дома ты врал о сроках отопительного сезона, как покрывал пьянство дворника, как… - демон разошёлся не на шутку, теперь в его глазах играли отблески фанатизма неподкупного прокурора, - а пучок петрушки???
- Какой пучок? - совсем обалдел Конфеткин.
- Тот самый пучок, который ты украл с соседской грядки. Чай, не маленький был, засранец!
Конфеткин поник головой.
- Ну ничего-ничего, - смягчился Сабнак, - первые несколько тысяч лет будет сложновато, конечно, особенно учитывая новые методики депривации сна и обезличивания, но потом ты обязательно привыкнешь. К Страшному Суду, быть может, тебе и уходить не захочется. Подумай сам. Что тебя там ждет? Бесконечные хоралы? Крылышки? Облачка? Ты же мужик - тебе нужны иглы под ногти и сверла в зубы!
- А…- осторожно пискнул Павел Евгеньевич, - собственно, когда ожидается Страшный Суд?
Сабнак сделал вид, что не слышит - он пытался приладить ручку на место, между сросшимися пальцами левой руки, но она то и дело выскакивала. Демон злился, из двух рваных дыр по обе стороны его сомовьей головы потекла зеленоватая густая смрадная жижа.
- Гражданин Сабнак! - повысил голос Конфеткин.
- А? Ах, Суд… Суд… Да Агалиарепт его знает… Впрочем, нет, Агалиарепт во втором легионе, откуда ему? Это надо спросить у… демон задумался, - видите ли, милейший, - елейно разулыбался он, - тут такое дело. Само время проведения Страшного Суда держится в тайне, дабы не нагнетать. Посему, мы, мелкие сошки у ног Великих, искренне полагаем, что со всеми бюрократическими проволочками, Страшный Суд, должно быть, хм-м… Три…быть может пять…
- Лет?
- Эонов, - жизнерадостно осклабился Сабнак. Без особой точности в датах разумеется. Следует понимать…
- И что же, все это время, всю эту вечность, вы будете меня…пытать???
- По мере сил.
Конфеткин не удержался и таки стукнул нематериальным кулаком по столь же нематериальному своему бедру, удивляясь, до чего материальной была боль, что он ощутил.
- Какого черта! - Сабнак предупредительно показал за спину и покачал головой, -За каких-то мух?!
- И за петрушку, - напомнила тварь.
- Да какое вы имеете право? До вынесения приговора!
- Исключительно в рамках предварительного заключения! Уверяю вас - ничего комплексного, только мелочи!
- Но я не хочу!
- Все не хотят, - скорбно вздохнул демон.
- У меня… у меня больное сердце!
- Это неправда, но… у всех – сердце.
- Я… Я жить хочу! – перед глазами Конфеткина пронеслась яркая картинка поляны, полной белых грибов, - там же грибы!
- Грибы? - мрачно проревел Сабнак, - грибы-ы???
- Грибы!-с решимостью безумца повторил Конфеткин.
-То есть, вы… вы хотите вернуться на Землю, что само по себе решительно противозаконно, из-за грибов?
Конфеткин постарался вдуматься в слова демона, но грибы, великолепные вкусные грибы стояли у него перед глазами. Образы матери и жены, даже детей, теперь, когда он увидел всю бесконечную прозаичность и жестокость послежизни, казались размытыми, будто эти воспоминания принадлежали кому-то ещё. Работа, грубиянка Анисимова, его мечты о переезде в большую квартиру – это всё не имело значения. Но грибы!
- Именно так, - твердо ответил он.
Демон почесал щёку.
- Какая-то ерунда… Ну… Вы же сами понимаете,- он что-то пробормотал на рокочущем языке состоящем, как показалось Конфеткину, из одних согласных, -Впрочем… если разве что в рамках спецоперации… И… хм-м.
- Скажем так. Можно и вернуться, - теперь в его голосе проскальзывали новые, совсем уж неприятные нотки, - есть у меня одно увлечение. Так, хобби, не более того. В принципе, не важно. А хотите обратно-то, на полянку? Месяц всего прошел! Где надо - я подлатаю, будете как новенький!
Он будто заискивал.
Конфеткин задумался лишь на мгновение, но посмотрев на омерзительные двери за спиной у существа, осознал, что хуже, чем сейчас, и быть не может.
- Согласен! - звонко крикнул он, - хуже, чем сейчас и быть не может!
Сабнак разулыбался и даже ударил ладонью по столу, отчего на деревянной поверхности выступила багровая жидкость, напоминающая кровь.
- Вот и славно, и чудненько! - радостно проревел он и внезапно воровато оглянулся кругом, - вот только,.. если кто спросит, ну, сами знаете,.. Это не я. Это вы сами! - он протянул Конфеткину руку, - согласны? По рукам? На полянку? Хуже не будет!
- Не будет, - ответил Конфеткин и пожал холодную и скользкую длань существа.
Тотчас же пол под его ногами разверзся.
- Не поминайте имя мое всуе! - донеслось до него.
Падая в пропасть, наполненную белыми сполохами, он понял, что демон его обдурил и дальше будет только хуже.