Предсказатель

Автор: Юраан Иван Евгеньевич с некоторых пор стал видеть голоса.
Да-да, никакой ошибки в этом нет: именно видеть, и именно - голоса. Сказать точнее, с открытыми глазами Иван Евгеньевич их только слышал. А стоило сомкнуть веки – весьма зримо представлял. Они виделись ему иногда туманными портретами мучнистых дам прошлых эпох, а то и плакатными героями рухнувшего социализма. Иногда были киноактеры, дикторы телевидения, статуи почивших царей или давние вполне живые знакомые.
Но он их видел.
Голоса бубнили что-то неразборчивое, навязчивым гулом сопровождая обычную жизнь продавца сигарет в киоске «Табакерро». Поскольку Иван Евгеньевич много не пил, а к иным, более сложным веществам с далекого детства испытывал брезгливость и опаску, причиной голосов могло стать только психическое расстройство.
Он и сам понимал всё это в полной мере, однако, идти к врачу не хотел. Тому было несколько причин. Важнейшая состояла в страхе лишиться пусть плохо оплачиваемой, но работы. Хозяин «Табакерро», узнав о проблемах продавца, его просто выгнал бы. А жить на пособие по безработице было решительно невозможно, Иван Евгеньевич пробовал. Собирать же по тонне бутылок в сутки, чтобы выйти на рубежи финансового комфорта, у него никак не получалось и в более молодые годы.
Вторая причина была сложнее. В постоянном шорохе неразличимых слов иногда пробегало кое-что осмысленное. Так, не далее чем два дня назад, голос с лицом актера Юрия Яковлева четко произнес:
- Какая гадость твоя жизнь, Ваня! Сходил бы ты в баню, что ли?
После этого голос затих и начал снова издавать какую-то невнятную чепуху из букв, цифр, свиста и шепота переменной громкости. На мысленные обращения актер Яковлев не реагировал, а потом и вовсе сменился через пару минут бывшей однокурсницей Эллочкой, язвой и сволочью, так и не давшей юному Ване радости познать её девичье тело.
Иван Евгеньевич честно отработал до семи вечера, сдал хозяину выручку и, неожиданно для себя поехал в баню. Там он усердно парился до закрытия, а, уже выйдя на улицу, обнаружил под ногами кошелек.
Вспомнив всё, что читал о мошенниках, Иван Евгеньевич походил вокруг кошелька, потом пнул его ногой в сторону, почти к стене дома и уселся на лавочку. Через полчаса пристального наблюдения за почти неразличимым уже в сумерках кожаным квадратом, он решительно подошел, сунул его в карман и быстро пошел к остановке. Никто не догонял его, не кричал в спину и не предлагал поделиться.
«Если это и разводка, то очень сложная», - подумал Иван Евгеньевич, заходя домой.
Жил он один, потому как на зарплату продавца сигарет было сложно прокормить даже кошку, не говоря о жене. Кошелек приятно оттягивал карман, а радостное волнение заглушало привычный гул голосов.
В находке обнаружилась тощая пачка долларов. Четыре сотенные с мордатым Франклином, полтинник и несколько десяток. Ни визиток, ни каких-либо еще бумажек, ничего больше. Даже человек, одержимый желанием вернуть кошелек не нашел бы владельца, да Иван Евгеньевич не сильно-то и рвался. Сказать честно, он вообще не хотел возвращать деньги, на которые можно славно прожить месяц.
Разложив деньги на кухонном столе, он внимательно оглядел их, снова сгреб в стопку и положил уже в своё потертое портмоне. Кошелек, после короткого совещания с самим собой единогласно решено было выкинуть утром, по дороге на работу.
Ночью Ивану Евгеньевичу снилось что-то нежное и приятное – то ли море, на котором он не бывал с детства, то ли полные чемоданы долларов. Голоса бубнили что-то успокаивающее, причем теперь у них были лица Бенджаминов Франклинов и – иногда – Абрамов Линкольнов.
С утра пришлось бриться в темноте, поскольку отключили свет. Стоя в ванной у трижды ненужного сейчас зеркала, Иван Евгеньевич прикрыл глаза и медленно скреб намыленные щеки тупой бритвой. Перед глазами у него появился Степаныч из второго подъезда, почесал красный в прожилках нос и отчетливо сказал:
- На работу иди пешком. Только пешком!
- Пять остановок? Ну ты псих, ё-моё! – нервно отреагировал Иван Евгеньевич и едва не порезался.
- Только пешком… - уже не так внятно повторил Степаныч и пропал.
Вспомнив, что деньгами на месяц он был теперь обеспечен благодаря удачному вмешательству актера Яковлева, Иван Евгеньевич решил послушаться. Летнее утро, времени - завались, почему бы и не пешком?
Пройдя три остановки он обнаружил, что «пазик» шестого маршрута, на котором он ездил по два раза в день – туда и обратно – лежит на боку, снесенный выскочившим со второстепенной мусоровозом. Горы стекол, пятна масла, нервные гаишники и три «скорые» в пределах видимости заставили поежиться.
Вера в то, что голоса приносят пользу, крепла на глазах.
Иван Евгеньевич пришел на работу и сразу решил отпроситься. На полдня. К врачу. Хозяин киоска Самвел недовольно принюхался, но, не обнаружив перегара, махнул пухлой волосатой рукой:
- Зарплата будит за полдня тожи, Вано. Сам знаишь, крызис.
Иван Евгеньевич согласился – деньги у него пока были. Надо было понять, что такое с ним происходит, поэтому он пошел в церковь.
Разговор с батюшкой – тощим мужичком лет на десять младше самого Ивана Евгеньевича ясности в вопрос не внес. Отец Илларион, узнав о проблеме, полчаса неуклюже пересказывал Писание своими словами, потом упомянул ангелов-хранителей и, в завершение, посоветовал хорошего психиатра. Специалиста по тяжелым запоям.
Поскольку духовная помощь как-то не задалась, Иван Евгеньевич вежливо поблагодарил, купил и поставил пяток свечек по тридцать рублей, и пошел работать дальше.
Пару дней он внимательно прислушивался, периодически закрывая глаза, но белый шум, производимый голосами, ничего ясного не сказал.
На двести долларов из неожиданной добычи были куплен давно присмотренный телевизор, цифровая приставка и комнатная антенна – рога с полукругом. Теперь в квартире вечерами можно было хоть чем-то заняться, кроме здорового сна и редкой выпивки. Голоса превратились в естественный фон, подобно работающему круглые сутки радио.
Именно этот телевизор, занудно излагавший содержание ненужных новостей, Иван Евгеньевич и смотрел вечером, когда во входную дверь постучали. Дело в том, что звонка у него не было лет пять, со времен ухода последней по времени женщины, уставшей от скуки и безденежья. «Некому мне теперь в двери звонить!», - неожиданно подумал он тогда и снял звонок, аккуратно обмотав торчавшие усами из стены провода изолентой. Соседи давно привыкли и стучали в случае крайней необходимости, а цыгане, адвентисты любого дня и просто неожиданные гости были отсечены как факт.
- Ну? – негромко поинтересовался Иван Евгеньевич, разглядывая в подслеповатый глазок средних лет неизвестного в шляпе и плаще. И не жарко ему по летней-то поре?
- Господин Степанов тут проживает? – немыслимым образом поймав его взгляд через кривое китайское стекло, спросил гость.
- Нет таких! – ответил Иван Евгеньевич, не испытывавший ни малейшего желания общаться с незнакомцем. Хотя он, несомненно, и был Степановым. Уже почти полвека, как именно им и был. По праву рождения, так сказать.
- Иван Евгеньевич! Я знаю, что это вы. Не бойтесь, это - не полиция, не налоговая и не продажа пылесосов. У меня к вам выгодное предложение.
- Слушаю, - даже не дернувшись отпереть дверь, отозвался тот.
- Хм… - мужчина снял шляпу, явив полутемному тамбуру лысеющую голову с венчиком вставших дыбом тонких волос. Всё-таки жарко ему! – Не буду же я говорить с вами через дверь…
- Почему бы и нет? – поинтересовался Иван Евгеньевич. – От соседей у меня секретов не бывает. А домой я всё равно никого не пускаю: у меня тут ценные вещи и своя атмосфера.
Мужчина вытер рукой вспотевшую лысину и немного косо надел обратно шляпу.
- Я хотел поговорить про один кошелек. Возле бани. И про некую аварию маршрутки. Думаю, всё-таки в квартире было бы удобнее.
Замок сухо щелкнул и Иван Евгеньевич слегка приоткрыл дверь, выглянув в тамбур через плечо неизвестного. Да, больше никого нет, это успокаивало.
- Заходите, заходите! Такие темы… Да, это лучше бы дома.
Аккуратно заперев дверь, Иван Евгеньевич махнул рукой в сторону комнаты:
- Вешайте плащ, проходите. Искренне интересно, что это вы мне скажете.
Мужчина небрежно накинул плащ на рога вешалки, сверху повесил шляпу и, снова вытирая лоб, зашел в комнату.
- Гони его! – Прямо перед глазами Ивана Евгеньевича замаячил совсем молодой Харатьян. Он почему-то был в выгоревшей на солнце красноармейской фуражке – тоже из какого-то кино, что ли?
- Нахрена?! – вслух отозвался Иван Евгеньевич.
- Гони, гони, гони!!! – то крича, то почти шепотом повторял неугомонный гардемарин, расплываясь в смутное пятно тумана.
- Простите? – вкинул голову непонятный гость, уже присевший на табуретку.
Под плащом у него оказался отглаженный светло-серый костюм с кокетливо торчавшим из верхнего кармана уголком платка. Рубашка. Галстук. Пижон какой-то.
- Нет, ничего… - смутился Иван Евгеньевич. – Бывает. Сам с собой говорю, следствие жизни в одиночестве, знаете ли. Иногда вот с телевизором ругаюсь.
Голоса в голове забубнили более интенсивно, словно перекатывали по пустому черепу сотни мелких камешков и при этом обсуждали каждое их движение.
- Сочувствую, - сказал гость и поправил узел галстука. – Я к вам, собственно, с предложением. Произошла ошибка, и вы случайно получили способности другого человека. Это наша ошибка и мы… Я предлагаю вам отказаться от чужого таланта за… некоторую компенсацию. Вас какая сумма устроит?
Иван Евгеньевич почесал затылок, задумчиво глядя на визитера. Тот был совершенно спокоен, но во внимательных серых глазах проскальзывало что-то непонятное. То ли сомнение, то ли страх.
- А если я откажусь?
- А смысл? – в тон ему спросил мужчина. – Вам что толку с этих предсказаний? Денег мы… Я вам дам. Много, не сомневайтесь. От несчастных случаев спасаться? Так это не всегда срабатывает. Наш талант – он, вообще, больше нацелен на глобальные цели. Макровоздействие на реальность, так сказать. А не чтобы кошельки тырить.
- Да я просто нашел!... – возмутился было Иван Евгеньевич, но гость замахал руками:
- Понятно, понятно! Вовсе не хотел вас задеть, уважаемый. Я для примера, конечно же, не обижайтесь. Всё дело в том, что…
В чём именно дело, Иван Евгеньевич узнать не успел – в дверь громко застучали. И если элегантный господин на табуретке стучал тихо и вежливо, то теперь, похоже, били кулаками и ногами.
- Откройте, полиция! – прокуренным голосом заорал кто-то в короткую паузу между ударами. – Будем ломать! Открывай!
На секунду перед глазами Ивана Евгеньевича вновь промелькнул Харатьян. Актер молча грустно улыбнулся и снова исчез.
Дверь пришлось открыть. В квартиру, оттолкнув хозяина, вломились несколько мускулистых мужиков в черно-белом камуфляже со странными короткими автоматами и заученно растеклись по квартире, проверяя кухню, комнату и туалет.
- Где он? – резко спросил одетый в форму с погонами господин, одной рукой надежно фиксируя хозяина возле вешалки. Автомата при нем не было, и в целом господин производил впечатление какого-то начальника.
Иван Евгеньевич скосил любопытный взгляд на плечо незваного гостя. Одна звезда средних размеров. Майор. Его высокоблагородие то бишь. Очень приятно, м-да.
- Кто? – спросил Иван Евгеньевич.
- Хрен в пальто! – неожиданно зло откликнулся майор. – Гость твой где?
- Чисто, товарищ майор! – как дрессированные попугаи отчитались все трое с автоматами, цепко поглядывая по сторонам.
Иван Евгеньевич глянул на вешалку и понял, что ни щегольского плаща, ни диковинной в наше время шляпы на ней не было. Только его осенняя куртка с торчавшим из прорехи внутри куском синтепона.
- Нет у меня никого! – довольно уверенно сказал он майору. – А вы, собственно, какого…
Майор, не меняя выражения лица, коротко и жестко ударил Ивана Евгеньевича под дых:
- Колись, падло! Где мужик в шляпе? Душу выну, тварь! Куда спрятал?
Перед глазами Ивана Евгеньевича плыла собственная прихожая, весь пятачок полтора на полтора метра. Сквозь мутный туман дешевых синих обоев проглядывало лицо артиста Броневого в роли Мюллера:
- Скажите им, Иван, что они ошиблись. Бить все равно будут, но недолго.
- Нет никого, - не в силах разогнуться, прошептал Иван Евгеньевич. – Ошиблись вы, мужики!
Майор глянул на подчиненных, те по очереди кивнули. Окончанием пантомимы был еще один смачный удар в живот Ивану Евгеньевичу, отчего тот едва не поцеловал свои тапочки, и команда к отходу. Дверь хлопнула за незваными гостями, но разгибаться по-прежнему не было сил.
- Ну вот, уважаемый! Вы хотите жить такой опасной жизнью? Зря…
Голос гостя в шляпе прозвучал где-то над сведенной болью спиной. Свысока, можно сказать.
- Где… ты прятался? – словно выплюнул свой вопрос Иван Евгеньевич, держась одной рукой за живот и опираясь второй о стену. Стало чуть лучше, но не особенно.
- Я? – искренне удивился гость. На вешалке медленно проявлялись из воздуха плащ и пижонская шляпа. – Да я и не прятался. Стал на пяток минут невидимым, и всё. Мне не сложно.
- Забирай ты нахрен свои умения! – разогнулся, наконец, Иван Евгеньевич. Его здорово мутило. – Миллион долларов и чтобы больше я тебя не видел!
В воздухе что-то зашуршало и мягко шлепнулось на пол. Голоса, ставшие привычным фоном за эти дни, резко замолчали. Будто чья-то рука резко выключила невидимое радио.
- Пересчитаете на досуге, уважаемый! – сказал гость, аккуратно обойдя Ивана Евгеньевича. – Но мы… Я обычно точен в расчетах.
В отличие от полиции, дверь за ним закрылась мягко, почти не щелкнув замком.
На полу прихожей остался лежать плотно упакованный пластиковый пакет, через муть толстого целлофана которого проглядывали серо-зеленые пачки денег.
- Продешевил ты, Ваня! – внезапно засмеялся в пустой прихожей артист Яковлев, не показывая, впрочем, знакомое лицо. – Эх, продешевил!
Иван Евгеньевич, держась за ушибленный живот, отлип от стены, подхватил пакет с деньгами и пошел на кухню, искать нож. Очень болело где-то справа под ребрами, но он пытался не обращать внимания, роясь в ящике. Вилкой его?
Был же где-то ножик, был…
Кольнуло еще сильнее, уже в груди, словно искомый нож всадили в Ивана Евгеньевича и теперь медленно поворачивали. Перед глазами начали летать темные точки, как взбесившаяся стая осенних мух. Стол с пятнами немытых тарелок резко приблизился и ударил хозяина в лицо, падая вместе с ним на пол, как-то боком, рушась и расплескиваясь по крошечной кухне.

Через неделю отсутствия про Ивана Евгеньевича вспомнил Самвел. Он покопался в ящике с ксерокопиями документов своих продавцов, несколько раз прочитал адрес, шевеля толстыми губами, и поехал в гости. Дверь никто не открывал, соседи удивленно пожимали плечами, говоря, что и не знают, кто тут живет.
Самвел постоял, принюхался к сладковатой вони, сочившейся из-за дешевой железной двери и решил, что дешевле вызвать полицию, чем объяснять потом ей же, зачем приходил, чего хотел.
В комнате исправно бубнил телевизор. Иван Евгеньевич лежал на кухне в куче рассыпавшихся деревяшек от стола и осколков тарелок. В одной руке он держал вилку, а другой нежно прижимал к себе пакет, плотно набитый не по-летнему желтыми листьями. Тело уже заметно подгнило, но на лице была видна мечтательная гримаса – или это так изогнуло мышцы в посмертной маске?
Теперь уже точно и не скажешь.