Отмена (на конкурс)

Автор: resёга Первые майское утро в поселке Иваново выдалось теплым и солнечным.
Макар умылся из тазика, потянулся и направился к столу, за которым уже восседали его жена Манька и закадычный друг Кузьмич. Во главе стола приютился телевизор, он, как предмет говорящий, также приравнивался к закадычному другу. Не было только сына Лёньки, он куда-то убежал.
Макар первым делом отыскал пульт и пробудил телевизор к жизни, а потом наполнил рюмки и наколол на вилку не менее трех промасленных шпрот.
- За Первомай! - провозгласил он генеральный тост.
Все дружно чокнулись и собрались вздрогнуть. Но рюмки еще не успели достигнуть ртов, когда телевизор вдруг выдал нечто непостижимое уму: «Указом президента, начиная с текущего года, все майские праздники упраздняются».
Пару мгновений собравшиеся за столом питали надежду, что им всего лишь почудилось. Но диктор, с каким-то издевательским спокойствием в голосе, неумолимо продолжил: «Обилие выходных дней в мае признано экономически нецелесообразным, а отмечаемые события – слишком устаревшими. В связи с этим начата реформа праздничных дат. Все майские праздники, включая День Труда и День Победы, отныне становятся рабочими днями».
Макар чуть не проглотил рюмку вместо ее содержимого, а истерзанные тела шпрот вновь отправил в консервную банку. Глаза Кузьмича стали круглыми, как два бильярдных шара, и чуть не вывалились в тарелку. Манька перекрестилась оказавшимся в руке куском колбасы и тут же неосознанно его съела. Даже кот, мирно дремавший на шкафу, свалился на пол, услышав такую весть.
После продолжительной немой сцены Кузьмич выдавил из себя первую мысль:
- Выходит, теперь не за что пить?
Пораженный этой новой идеей Макар впал в новый ступор, и казалось, его вот-вот хватит Кондратий. Но все же усилием воли он начал рождать слова, и между друзьями последовал открытый обмен мнениями. Суть этих мнений была не весьма ясна, но достоверно трехэтажна.
Манька, поглотившая колбасу в состоянии аффекта, пришла в сознание, и сразу же поняла, что у нее есть миссия. Посему она мгновенно выбежала, восклицая:
- А Петровна-то и не знает!
Не более чем через полчаса новость поразила не только Петровну, но также и Дуньку с Алевтиной, Алексеевну, бабку Варвару и прочих работниц местной информационной службы, а в итоге взбудоражила все сонные умы жителей Иваново, вызывая их активное бурление.
К полудню на центральной площади поселка, неподалеку от центральной лужи и центрального гипсового Ильича, начал собираться стихийный митинг. Некоторые активисты отыскали в закромах выцветшие знамена и запыленные первомайские транспаранты. Другие, перемотанные полосатыми ленточками, притащили фотографии воевавших дедов. Пришел также и дед Митя, увешанный орденами во всю грудь. Подтянулась даже молодежь, в надежде запостить эксклюзивные революционные кадры в свои скучные аккаунты. Кто-то приволок в качестве трибуны большой пень для рубки дров, вместе с торчащим в нем топориком, и поставил прямо перед носом хитро прищурившегося Ленина.
Народ был готов. Не известно к чему именно он был готов, но готовность его чувствовалась. Макар взобрался на пень и в душевном порыве воскликнул:
- Граждане!
Но немного подумав, он переиначил свое вступление:
- Товарищи!
Впрочем, такое начало его тоже не удовлетворило, он начал снова:
- Братья и сестры!
На этом его спич был окончен, ибо к трибуне подошел глава сельсовета Васюнин, и ему пришлось уступить место. Васюнин взглянул на пень, но не стал на него взбираться, лишь вынул топорик и начал играть им в руке.
- Односельчане, я прибыл сюда, как представитель законной власти, - сказал он, как бы примеряясь что-то отрубить, - И я должен рассмотреть все волнующие вопросы в установленном порядке.
- Порядок? Это произвол, а не порядок! - крикнул кто-то из толпы.
- На святое покусились, на память народную! - подхватил второй.
Макар также решил поддержать товарищей и крикнул:
- Долой!!!
Но кого именно долой он еще не придумал, поэтому уточнить не решился.
- Вы тут со всякими «долой» поосторожнее, - осадил его глава сельсовета, воткнув топор обратно в пень, - Не будем нарушать порядок. Изложите суть дела в приемлемой форме.
- Не далее как сегодня утром, - начал Макар, - я, моя жена и Кузьмич собственными ушами слышали, что указом президента майские праздники отменяются. Но это же ни в какие ворота не лезет!
- Так все и было, чтоб мне с этого места не сойти, - подтвердила Манька.
- Президента указ, - задумчиво протянул Васюнин, - Вот что я вам на это скажу: если правитель что-то приказал, то народ обязан исполнять, а не обсуждать царские указы. Так было испокон веков.
- Так он же не царь пока еще, а президент, - послышался молодой голос.
- Это кто там вздумал бузить? Ты, Стенька, что ли? А ну-ка выйди, объясни нам, в чем разница?
Но Стенька выйти не решился, тем более что сам не очень понимал, в чем разница между царем и президентом в данный момент. Васюнин воспринял это как победу:
- То-то же, нечего начальство обсуждать, расходитесь по домам.
- Э нет, так дело не пойдет! – встрял в разговор Кузьмич, - Если б все так просто было. А как теперь с ветеранами быть, что им праздновать прикажете? А как теперь с фашистами быть? Против кого мы, по-вашему, борьбу ведем?
- Какие ветераны, сколько их осталось?
- Я еще живой! – подал голос дед Митя, молодецки сотрясая орденами.
- Вам сколько лет, дед Митя? – вновь прозвучал голос Стеньки.
- Семьдесят четыре, внучок, а что?
- Да так, ничего, - Стенька решил не развивать тему, почувствовав на себе неодобрительные взгляды.
- Кого считать фашистом, а кого нет, решать не нам, - продолжил гнуть свою линию глава сельсовета, - На то есть вышестоящее начальство и соответствующие государственные службы. Или может вам уже и государство не нравится?
Слова о соответствующих службах на многих произвели должное впечатление, и они одобрительно закивали, однако Кузьмич лишь свирепо хмыкнул и ушел с площади.
- Так что же, готовы расходиться? - бросил Васюнин в сторону толпы и вновь взялся за топорик. Однако в это мгновение сквозь ряды митингующих прорвалась Петровна и, оттеснив главу с топориком от пня, заявила:
- Я решилась, ей-богу, решилась!
- На что?
- Как только дочка родит, назову внучку Пермавепра, что значит «Первое Мая – Великий Праздник». Пусть они услышат это славное имя, и пусть им там неповадно будет.
К счастью, зять, почуяв неладное, уже успел увести дочку Петровны с площади, иначе она родила бы Пермавепру, не сходя с места, в избытке чувств к великому Дню Трудящихся. Однако многим в толпе идея понравилась:
- Молодец, Петровна! Так их, пусть знают!
- А я назову своих детей Девяма и Детруда, в честь Девятого Мая и Дня Труда.
- Давайте возродим прекрасное имя – Даздраперма!
- Хватит! - прервал народную мудрость Васюнин и со всего маху влепил топор в пень, - Я такого не позволю. Тут вам не демокра… не анархия. Как сказано в царс... в президентском приказе, так, значит, и будет. А кто ослушается – тот мятежник. Если кто-то все еще хочет мне возразить, пусть выйдет сейчас же к этой плахе, то бишь пню, то есть трибуне.
Макар уж было занес ногу, чтобы геройски выйти вперед, но взглянул мельком на Ленина, и хитрый прищур Ильича удержал его на месте.
- Быстро разошлись по домам! - рявкнул Васюнин.
- Стоять! – послышался голос за его спиной.
Обернувшись, глава сельсовета обалдел на месте. Перед ним стоял Кузьмич, экипированный, словно Рэмбо. В дырявой тельняшке и камуфляжных штанах, заправленных в кирзовые сапоги, с полным патронташем на поясе и еще одним через плечо, с живописно измазанным грязью лицом, он представлял собой ошеломляющее зрелище. На плече у него висела двустволка, за пояс был заткнут топор, кухонный нож и почему-то напильник. Кузьмич был явно настроен очень серьезно. Набрав полные легкие, он толкнул самую лучшую речь в своей жизни:
- Братцы! Это что ж? Что же это, братцы? Это как же? Да вы что? Да мы же их вот где!
Этот проникновенный призыв, как это ни странно, был мгновенно понят и принят, он проник в самое сердце ивановским мужикам, и они мигом ринулись собираться на восстание. Спустя полчаса по центральной площади уже маршировало возглавляемое Кузьмичом ополчение, ощетинившееся охотничьими ружьями, топорами, вилами и даже тяпками. Куда они направятся, и с кем будут воевать, они еще не решили, но зато были четко уверены, что идут на правое дело. Васюнин, собравший в противовес десяток верных государю людей, хотел было воспрепятствовать выдвижению Кузьмичового войска, но вовремя раздумал. Все равно от этой драки ничего хорошего бы не вышло.
Вечерело, по дороге весело шагали ивановские мужики, ощущая, что творят историю. До районного центра было еще далеко, но в душе уже зрело ожидание великих событий, простирающихся до самой столицы и даже до мировых масштабов. Неожиданно их кто-то окликнул. Через пару мгновений, вздымая велосипедом пыль, их нагнал Лёнька, Макаров сын.
- Стойте! - встревожено кричал он, - Вы все не так поняли. Никто никакие праздники не отменял.
Ивановский батальон замер. Кузьмич вопросительно посмотрел на запыхавшегося парня.
- Я не виноват, - сказал Лёнька, отдышавшись, - Я не знаю, как у отца получилось вместо телика видик включить. А я вчера забыл в видике диск с приколами. Это прикол такой был, шутка, что, мол, май отменяют. А он подумал, что это все взаправду.
Увидев, как глаза Кузьмича наливаются яростью, Лёнька, не раздумывая, двинул на всех парах в обратном направлении. Макар виновато посмотрел на Кузьмича и заметил:
- Хорошо, что я его Павликом не назвал.
- Почему?
- У Маньки девичья фамилия была – Морозова.
Ответом ему был гомерический хохот народной ивановской армии.
Вечером, обнимая Маньку, как в юности, Макар со слезами счастья смотрел новости, в которых, как и положено, шли репортажи о майских демонстрациях и достижениях народного хозяйства. Они радостно чокались рюмочками и доканчивали бутылку. Но шпротами они закусить не могли, потому что их, забытых в пылу событий на столе, с аппетитом поглотил упавший со шкафа кот.