Статуэтка другого цвета.

Автор: Юра Дзоз Матвей сослался на неотложное дело и покинул офис.
Несмотря на начавшийся дождь, решил прогуляться, поднял ворот пальто и не спеша побрёл по проспекту. Мимо него прошла Марина, кивнула в знак приветствия и исчезла в толпе.
Матвей пошёл за ней.
Среди множества зонтов и спин он не упускал из виду знакомый бежевый плащ. Марина обернулась, заметила преследователя и прибавила ходу. Матвей сбил с ног грузчика, выгружающего хлеб у магазина, буханки рассыпались по мостовой, водитель, разразившись матерным ором, и кинулся следом, но Матвей уже скрылся в толпе; весь следующий час он искал её, лелея ничтожную надежду на ещё одну случайную встречу, но Марины нигде не было.
В последний раз он видел её месяц назад; с девятого этажа соседнего дома наблюдал, как она вышла из подъезда с Виктором под руку. Долбанный лифт застрял на каком-то этаже, Матвей кинулся вниз по лестнице, хотел догнать её и рассказать обо всём, остановить, но, выбежав на улицу, увидел, как Мерседес Виктора скрывается за углом дома.
Матвей бродил по городу, не замечая проливной дождь и тяжесть вымокшей одежды; иногда замирал на месте и пустым взглядом смотрел перед собой, и казалось, что он вдруг вспомнил нечто важное либо силился мысленно сформулировать какую-то мысль. Вот остановился у небольшого одноэтажного здания, его внимание привлекла тускло мигающая табличка «оpen», между буквами проблёскивали диодные огоньки; над дверью надпись: «Букинистическая. Книги. Новые и б/у. Недорого».
Матвей поднялся на крыльцо, толкнул хлипкую деревянную дверь и очутился в полутёмном коридоре.
Книги занимали всё свободное место, оставляя лишь узкий проход, по которому Матвей и проследовал в следующий зал.
Дневной свет почти не проникал сквозь нагромождённые на подоконники тома, между которыми виднелся стол, в левом углу комнаты —массивная дверь.
Не собираясь ничего покупать, Матвей снимал с полки книгу, пролистывал и возвращал на место — действовал словно бы механически.
Из глубины зала выступил мужчина лет шестидесяти в клетчатом брючном костюме. Седая борода аккуратно пострижена, а волосы зачёсаны на пробор.
— Вам что-нибудь порекомендовать? — спросил продавец. — Какого-то конкретного автора ищите?
Матвей молчал; он вообще не хотел покупать книги, и теперь вовсе не понимал, зачем вошёл в этот магазин; пришлось прикинуться покупателем.
— Что скажете на счёт этой? – спросил Матвей, снимая с полки случайную книгу.
— Дрюон. «Проклятые короли». Первая из семи книг серии. Не читали? Исторический роман. В свое время популярная вещь...
— У вас все семь книг есть?
— Разумеется.
Продавец негромко прикрикнул:
— Агаточка, принеси Дрюона. Третья полка слева.
Невысокая седая женщина в юбке по щиколотку и в шерстяном вязаном свитере, поздоровавшись, положила на стол стопку из семи книг. Матвей сделал вид, что рассматривает предложенные, старые, но хорошо сохранившиеся издания, и чувствовал себя полным придурком.
— Константин Варфоломеевич, — обратилась женщина к продавцу, — ты б чаю гостю предложил, он, глянь, как продрог. Льёт, как из ведра.
— Нет. Спасибо, — отказался Матвей, — мне пора.
— Что ж, заглядывайте к нам, у нас цены низкие и книги обновляются часто.
Матвей рассчитался и вышел; не собирался покупать, а приобретением своим всё-таки остался доволен. В последнее время он страдал от бессонницы, имея хорошую книгу можно скоротать ночь, а если окажется плохая — появится шанс уснуть.
Матвей вернулся домой, принял ванну, набросил на плечи халат, и, прихватив бутылку французского коньяка, направился кабинет, где выложил книги на стол, развалился в кресле, и пил.
За окнами стемнело, когда Матвей взял в руки первый том. Пролистал книгу, затем — все последующие. На последней странице седьмого тома наткнулся на надписи: аккуратно выведенные (остро заточенным карандашом) буквы и цифры. Матвей пододвинул ближе настольную лампу.
«Двадцатое октября. Одиннадцать тридцать вечера». Затем немного ниже ещё одна надпись: «Матвей, твоего все ждут. Не медли, ты уже и так затянул со всем этим. Звони — 222 555»
Сегодняшняя дата и время совпадают, словно кто-то знал заранее, когда Матвей прочтёт эти строки, стало быть, некто предполагал и то, что он окажется в букинистической лавке, тогда как сам Матвей вошёл туда случайно, и сам не зная зачем.
Матвей поставил перед собой телефон и набрал номер.
— Сорвалось что-то, — ввернул женский голос, — так, на чём я остановилась? А, ну вот: это он! Теперь это точно известно, никаких больше сомнений. Слышишь?! Это он. Он!
— Да, это он, — почему-то согласился Матвей, сам не зная с чем.
Происходящее тем напоминало сон, что Матвей не удивлялся странности: на странице только что купленной книги — ему записка с просьбой выйти на связь.
— Не слышу удивления в твоем голосе, — продолжала женщина, — ладно. Неважно. Ехать к тебе, или встретимся в другом месте? Чего ты всё время молчишь!?
Матвей бросил трубку.
Некоторое время сидел неподвижно, потом встал, потянулся, расправил плечи, начал тереть руками по лицу, словно хотел его начистить до блеска. Прошёлся по комнате, из угла в угол, несколько раз включал и сразу же выключал телевизор, рассматривал собственные статуэтки и картины на стенах. Подошел к бару, достал вторую бутылку, вынул пробку и глотнул с горлышка.
Трель прорубила тишину. Звонил телефон.
Матвей вздрогнул, он не собирался снимать трубку, просто смотрел на аппарат, и ждал, когда тот заглохнет. Раздался сигнал, включился автоответчик. Никто ничего не сказал, вместо голоса, аппарат фиксировал тяжёлое ровное дыхание, а кто-то на другом конце провода терпеливо молчал.
Хотелось встать и выдернуть к чертям штекер, но, Матвей оставался недвижим, словно его вдруг параличом сковало.
Так протянулось несколько неприятных минут.
— Нам нужно кое- что обсудить. Владимирская 50. Квартира 5. И Матвей, прошу тебя, не слишком задерживайся. Мы тут все с ног валимся, вторая ночь без сна, поторопись, пожалуйста, — выпалил вдруг басовитый мужской голос.
— Хорошо, — спокойно ответил Матвей в пустоту, трубку так и не снял.
Матвей не задумался о том, кто ждёт его в указанной квартире, зачем его туда пригласили, и почему таким вычурным способом. Он словно всю жизнь свою ждал этого телефонного номера на странице, французского романа.
До Владимирской пятнадцать минут пешим, Матвей хорошо напился и решил, что в самый раз бы проветриться; дождь перестал, воздух был свежим и холодным. Матвей шёл по пустынным улицам города и допивал коньяк, понятное дело, не используя стакан. В кармане его куртки лежал седьмой том «Проклятых королей».
Свет фар проезжающего такси скользнул по табличке.
Вот и дом №50. Второй этаж, квартира №5.
Резную деревянную дверь открыла высокая и тощая женщина. Бледное, будто в гриме лицо, стеклянный взгляд разбуженной ото сна морфинистки. То ли на ней чёрное прямое платье, то ли ряса монашки. Не удостоив гостя взглядом, женщина исчезла в полумраке квартиры, оставив дверь открытой. В коридоре было темно, не горела ни одона лампа; немного дальше виднелась стеклянная межкомнатная дверь, за ней горел свет.
Матвей шёл медленно, старается ничего не задеть в темноте.
Тишина вокруг, только паркет скрипит под его шагами.
Матвей вошёл в комнату.
У окна стол — кажется, старая школьная парта — на нём пепельница с дымящей сигаретой, настольная лампа, и довольно крупная статуэтка женщины, восседающей на троне. Рядом на метровом постаменте нечто накрытое чёрной тканью, похоже на большую клетку, какие бывают в цирке. Опершись на подоконник, у окна стоял человек. Лампа освещала часть его лица. Матвей различал седые волосы, бороду. И глаза. Их, несмотря на полумрак, видел разборчиво, ощущал на себе взгляд, довольно неприятный.
Матвей узнал его.
Тот самый продавец из букинистического магазина, только теперь, на нём запятнанная майка и спортивные штаны с грязными полосками на лампасах. Напоминает отца Матвея в последние годы жизни. Тот целыми днями собирал бутылки и побирался, а вечером, паяный, избивал мать на глазах у Матвея, а затем и его.
— Это вы?! с удивлением спросил Матвей.
— Да, это я.
— Так сложно, зачем? Мы могли и днём у вас в магазине поговорить. К чему эти надписи на книге, звонки среди ночи?
— Днём у меня мало времени, — отвечал новый знакомый.
Приглашая Матвея присесть, букинист добавил к сказанному:
— А надписи, Матвей, ты выдумал, я здесь не причём.
Матвей сунул руку в карман куртки, достал и предъявил Константину Варфоломеевичу последнюю страницу седьмого тома, но, ни цифр номера телефона, ни обращения с просьбой позвонить там не оказалось.
Матвей встал со стула, но сразу сел обратно, буркнув что-то невнятное — и вздрогнул, от пронзительного и тяжелого звука, непохожего, ни на крик животного, ни на писк птицы. Это подало голос то нечто, что сидело в накрытой тканью клетке.
— И телефонных звонков не было, — продолжал старик, — осмотрись, ты видишь здесь телефон? В этой квартире его нет, и никогда не было. Ты сам сюда пришел, Матвей, потому что пришло время.
Матвей пригубил коньяка, и расслабился, как бы даже устроился поудобнее, приготовившись слушать длинный рассказ.
— Взгляни на эту статуэтку, — стрик подвинул фигуру женщины на троне. — Знаешь кто это?
Матвей не ответил.
— Это древнеегипетская богиня вселенской гармонии и истины, — объяснил Константин Варфоломеевич, — дочь бога солнца, символ и страж того единого порядка вещей, согласно которому, появляются и умирают миры, рождаются люди, расцветают и пропадают в небытии государства, случаются войны и катастрофы. В основе этого порядка лежит осознание и воля.
— Познавательно. И что дальше?
— Невозможно отторгнуть то, что ты должен принять. Я здесь для того, чтобы помочь тебе вспомнить. Ты ещё в школе познакомился с Мариной, верно?
Матвей поднялся, подошёл к столу и сразу же вернулся на своё место.
— Вы её знаете?
— Я помню тебя в те годы, подростка-оборванца, которого бросила мать, когда его отец, алкоголик, умер. В четырнадцать лет в твоих волосах уже поблескивала седина, мрачный, замкнутый и одинокий. У тебя не было друзей, парни насмехались, а девушки сторонились тебя, что, в общем-то, понятно, ведь ты не мог связать двух слов, а до шести лет вообще не разговаривал, но твоей вины в том не было, слишком много ужасных вещей ты увидел в свои детские годы.
Марина была совсем другой; окутанное вниманием, прелестное, светловолосое существо. Ты полюбил её сразу, как только увидел. Не допуская мысли о взаимности, ты бредил ею; ещё совсем молодым, ты понял, что в твоей жизни не будет другой женщины.
Матвей исступлённо смотрел на рассказчика.
— А потом, — продолжал свой рассказ букинист, — она уехала учиться столичный университет, и ты потерял её след; за последующие двадцать лет, Мрина ни на одну секунду не покидала твои мысли, и каждую ночь ты видел один и тот же сон, в котором вы вдвоём в доме на берегу океана. Всё что ты делал в жизни, ты делал ради неё. А сделал ты немало. От грузчика товарной станции до совладельца железнодорожной компании лежит долгий и трудный путь, но ты справился, заработав солидный капитал, который отдал бы до последней копейки, за взаимность Марины.
Эта женщина стала твоей болезнью, Марк, порой парадоксально целебной, но всё-таки фатальной.
В каждой своей любовнице, ты искал её черты; ты мысленно рисовал её портрет, пытаясь представить, как сейчас выглядит взрослая Марина. И чудо случилось. Однажды ты увидел свою любовь, рядом с одним столичным бизнесменом из «новых», и худшие опасения подтвердились: Марина оказалась его супругой.
Матвей молча глотал коньяк, и смотрел себе под ноги.
— Конечно, она не узнала тебя, — продолжал букинист, — вряд ли Марина поверила бы, что тупой двоечник сирота смог пробиться до таких высот.
Ты увидел её, и с той самой минуты твоя жизнь вновь потеряла покой, но обрела смысл.
Ты наводил справки об этой семье и жутко горевал, узнав о двух детях, и о крепкой любви супругов; ты просчитывал различные варианты, но только один из них мог привести тебя к возлюбленной.
Убийство Виктора.
— Что за фигня – Матвей ехидно улыбнулся, — Ни я, ни кто другой не убивал Виктора. С ним всё в порядке, он сейчас, кажется, в Лондоне на переговорах.
— Ты разумеется не мог предположить, — Константин Варфоломеевич игнорировал сказанное, — что вечером того дня, когда твой человек подложит в Мерседес Скорикова взрывное устройство, рейс Марины отменят по погодным условиям.
Матвей заёрзал на стуле, но по-прежнему смотрел в пол, не поднимая взгляд.
— Собираясь увидеть своими глазами, как Виктор сядет в авто, —продолжил рассказчик. — Ты наблюдал с девятого этажа соседнего дома. Скориковы вышли из подъезда вместе, держась за руки, тогда как по твоим расчетам, Виктор должен был сесть в автомобиль один. Ты кричал, колотил двери лифта, который оказался неисправен, кинулся вниз по лестнице, — но не успел, Мерседес Скориковых уже нёсся навстречу смерти.
Матвей вскочил с места.
— Марина мертва, Матвей. Ты взорвал её в автомобиле вместе с супругом. Ты пришёл сюда для того, чтобы узнать это от меня, потому что сам так и не смог принять то, что совершил.
— Заткнись! — Матвей кинулся через всю комнату, запрыгнул на стол и схватил за статуэтку, — захлопни свою пасть! Марина — жива!
Константин Варфоломеевич посмотрел на Матвея и громогласно рассмеялся, искажая лицо в уродливой гримасе.
Матвей схватил со стола статуэтку, и ударил наотмашь, старик повалился на пол, Матвей насел на него и стал бить до тех пор, пока морщинистое лицо не исчезло под кровавой маской.

Доктор склонился над поднесённым огнем зажигалки, прикурил, сделал несколько глубоких затяжек, пустив дым из носа и рта одновременно.
—Сложный день? — спросил санитар.
Доктор кивнул.
— А что с этим, ну, с тем, что со статуэткой и книгой.
— В коме, — констатировал врач, — его малолетки нашли в заброшенном доме на Владимирской. Здорово по голове досталось, лица у него не видно, месиво одно, и статуэтка эта… вся от крови красная, а он её зажал, словно пальцы парализовало, ели выдрали. И знаешь что странно?
Санитар вопросительно кивнул.
— Странно, что на затылке и по бокам, ни одной ссадины, вроде его намеренно именно этой статуэткой кто-то в лицо бил, но если так, то как обидчик заставил бесчувственное тело схватить эту статуэтку и так пальцы сжать?
— Да, странно, — согласился санитар.
— Менты понаехали, разбираются, — доктор вмял окурок в переполненную пепельницу.
— Ладно, хватить пошли обедать, а то опять полчаса будем в очереди с разносами торчать.
— Ага, погнали, — докурив, согласился санитар.