Дефект

Автор: Денис Гордеев Автобус остановился, дверь с шипением ушла в сторону, лицо окатило прохладной воздушной волной. Света спрыгнула с высокой ступеньки на растресканный асфальт, обошла лужу. По мутной глади неторопливо скользил бумажный кораблик, единственное светлое пятно в промокших сумерках вечера.

Девушка оглядела заполненный водой котлован за колючей проволокой, вереницу приземистых зданий, что были так уместно похожи на бараки концлагеря, серое неподвижное небо над ними, будто взболтанное миксером Творца в лохматую гущу.

- Мда…

Ожил телефон в кармане джинсовой куртки - заиграл песню из фильма «Привидение» с Патриком Суэйзи и Деми Мур. Света улыбнулась, вспоминая вчерашний вечер, погруженный в полутьму зал дискобара, яркие всполохи светомузыки, головокружительный танец под старый добрый хит Righteous Brothers.

- Да, моя радость? Только что вышла из автобуса… Ага… Старый дом? Поняла… Хорошо, солнышко… Выпить у тебя есть? Отлично… Ну все, давай. Жди.

Нажав на клавишу отбоя, девушка не смогла удержаться от самодовольной усмешки. Они познакомились только вчера, а уже сегодня… кхм.

Когда Марина объявила, что нашла другую, Света ушла с работы и заперлась в своем однокомнатном склепе, как схимница - книги, интернет, вялые попытки написать что-то дельное, липкие, словно грязь, фантазмы хмельных видений. И утренние, тягостные как вериги, сны, в которых она снова и снова сжигает смазливое личико изменницы кислотой.

Накануне вечером решила - с затворничеством пора кончать. Выкрасила волосы в красный цвет, веки и губы в черный, надела байкерскую куртку с заклепками, рваные джинсы. И, назло себе самой, пошла в дискобар «Инферно», где познакомилась прошлой осенью с сукой Мари.

Небольшого роста худенькая красавица в облегающем платье с низким вырезом на спине сидела у барной стойки, скрестив матовые стройные ноги, тянула через соломинку красный, как кровь, коктейль.

У Светы перехватило дыхание. Незнакомка была похожа на юную Деми Мур - короткие волосы, задумчивые ясные глаза, отливающая медью кожа... Кривые, как звериные клыки, серьги в серебристой оправе. Белый шрам над тоненькой темной бровью.

- Можно вас угостить? – обратилась к ней Света, обливаясь холодом. Духи с сильным мускусным оттенком окутывали незнакомку гипнотическим облаком. Девушка улыбнулась и посмотрела на Свету рассеянным и в то же время пристальным взглядом.

- Пожалуй, нет, - произнесла она низким певучим голосом. – Я уже заказала себе коктейль. И вряд ли захочу еще.

- Тогда… - у Светы закружилась голова, и она обхватила край стойки деревянными пальцами, - быть может, вы согласитесь потанцевать?

Темные зрачки сузились, но в следующую секунду расширились, как у кошки.

- А вы смелая, - красавица улыбнулась снова, обнажая мелкие острые зубы. - Смелость нужно вознаграждать.

В плавных и одновременно отточенных движениях незнакомки было что-то пугающее и завораживающее, словно в грации крадущейся пантеры. На них смотрели, но Свете было плевать. Слава богу, двадцать первый век на дворе, можно трахаться с кем захочешь, не опасаясь, что тебя забьют насмерть любвеобильные мракобесы. Обнимая красавицу за талию, девушка с головокружительным восторгом осязала кончиками пальцев нежную, как шелк, кожу. А тут еще включили саундтрек «Привидения»… ну как тут поверить, что эта случайная встреча?

Обменявшись телефонами, они долго целовались в туалете, трогали и гладили друг друга везде, как обдолбанные афродизиаком вакханки.

- Я Света.

- Я Вика.

- Позвони мне завтра.

- Приходи завтра…

Весь день Света жила ожиданием вечера. После ритуальных колебаний забила беломорину заказанным в интернете ташкентским «планом». На одном дыхании написала эскиз – мужчины в деловых костюмах, со свиными рылами вместо лиц, с ножами наперевес, окружают девушку, фрагментарно покрытую овечьей шерстью. Тут же, в порыве обретенного вдохновения, написала второй – женщина на смятой постели, промежность разорвана, на обнаженной груди сидит младенец с крылышками, усмехается беззубым ртом…

В свое время она перепробовала все. Алкоголь, психоделики, аутотренинг, медитацию. Даже сайентологию. И все же истинный источник ее вдохновения – женская красота. Женственность в чистом виде. Все эти персиковые изгибы и впадины, клубничные холмики, покрытые солнечным пухом нежности. Умом она понимала, что это просто мясо, мышцы и кости, обтянутые кожей, но что значит вся премудрость ума в сравнении с этой обольстительной, непостижимой иллюзией, когда внезапно видишь отблеск неземного блаженства в мимолетной грации смертного женского тела?

Света остановилась у обочины, между скрюченной старухой с лицом бультерьера и рекламным щитом с изображением небритого мальчика, что безуспешно пытался казаться мужчиной. Тайна женской красоты, подумала Света, наступая на белую полоску «зебры», это как тайна творчества – начинаешь ее анализировать, докапываться до сути, и волшебные игры мозга перестают быть волшебными. Некоторые тайны должны оставаться тайнами. А иначе останется один только экзистенциальный ужас, как в романах Кафки…

Трехэтажный сталинский дом с безобразными окнами был покрыт реставрационным слоем штукатурки, однако паутины трещин, наросты лишайника под козырьком крыши, проступившие темные пятна как бы намекали, что ушедшее в никуда время на самом деле никуда не уходит, остается с нами, проглядывая сквозь самый искусный грим. Мне двадцать шесть, машинально напомнила себе Света, поднимаясь по лестнице. У меня все впереди…

- Кто там?

- Это я.

Дверь распахнулась, и у Светы снова, как и вчера в дискобаре, перехватило дыхание. Освещенная со спины оранжевым светом, Вика предстала перед ней в розовом свитере, что едва прикрывал смуглые обнаженные бедра. Пальчики с перламутровыми ноготками рассеянно теребили край свитера. Темные пристальные глаза светились обещанием и чем-то еще, не совсем понятным.

- Здравствуй, - улыбнулась Вика.

- Какая же ты красавица, - хрипло отозвалась Света. – Ангел мой…

Она решительно поцеловала ее в теплые губы, обхватив ладонями лицо. Затем еще раз, и еще. Вика улыбалась, зарываясь пальцами в ее волосы. Мурлыча как кошка, обняла за талию, скользнула по ногам вниз.

– Ой, что ты, я сама…

- Не обламывай кайф, - хихикнула Вика. Тонкие длинные пальчики развязали шнурки, потянули кроссовки вниз. – Какие красивые…

- Кроссовки?

- Ножки, дурочка, - обняв Свету, прижалась мягкими губами, и они застыли, оцепенели, опьяненные потаенной сладостью, томной негой, свободной, не имеющей границ, похожей на мягкий ласковый взрыв. - Я весь день ждала.

– И я, солнышко, - Света поцеловала шрам над красивой бровью. – Откуда он у тебя?

- Бывший отметился… - Вика поморщилась.

- Только женщины умеют любить по-настоящему, солнышко. Мужчины свиньи и эгоисты.

– Уф… и не говори. Располагайся, чувствуй себя как дома. Я принесу выпить.

Просторная комната встретила Свету запахами знакомых духов и сигаретного дыма. Аскетичная, но приятная обстановка – два розовых кресла в ситцевых чехлах, красный диван между ними, плазменный телевизор напротив. Стеклянный столик с пепельницей и стопкой модных журналов, старинное зеркало в темной оправе. Белоснежный ковер с густым ворсом скрывает почерневший, впитавший в себя прошедшие времена паркет. Окно закрыто тяжелыми шторами, прикрепленная к книжной полке лампа разбрасывает по комнате тусклое золото света.

Света остановилась напротив зеркала и прищурилась, рассматривая бледное лицо, обрамленное красными волосами до плеч. Подведенные черным темно-серые глаза возбужденно блестели. Девушка прошлась по комнате, то и дело бросая взгляды на диван.

- Нравится у меня?

- Очень, - Света забрала у Вики поднос с бутылкой и двумя фужерами, поставила на стеклянный столик. – Позволь мне за тобой поухаживать, радость.

- Ой, как мило… - одернув свитер, Вика села на краешек дивана. – За мной сто лет никто не ухаживал.

- И почему я тебе не верю?

- Милая…

- Ну что, за нас?

- За нас.

Света пригубила вино. Не в силах сдерживаться, поцеловала ее в уголок губ, коснулась кончиком языка щеки, затем шеи, слизывая сладость нежности, но Вика отстранилась. Щелкнула зажигалкой, выпустила дым.

- Давай поговорим…

- Как скажешь, сладкая, - Света облизала губы. Поставила фужер на столик. – У меня к тебе миллион вопросов, заинька, даже не знаю, с чего начать.

- Начни с того, который хочется задать первым.

- Гениально, - фыркнула Света. – Скажи… почему ты выбрала меня? С твоей-то внешностью ты могла найти кого-то… покрасивее.

- К счастью, я давно вышла из того возраста, - с особенно милой улыбкой отозвалась Вика, - когда внешность имеет значение. И ты зря на себя наговариваешь, ты мне понравилась сразу. Я еще подумала, что ты обязательно подойдешь, было что-то такое в твоем взгляде… родное. Не оставляющее сомнений.

- Как замечательно ты отвечаешь! – Света налила ей полный фужер. – Не будь ты так соблазнительна, я бы только и делала, что спрашивала тебя обо всем на свете.

- У тебя пока есть такая возможность.

- Одна живешь?

- Да.

- Давно?

- С тех пор, как мой бывший нашел себе друго… другую. Хорошо хоть квартиру оставил, а то бы пришлось, наверное, возвращаться в свое любимое Гадово.

- Как ты сказала?

Вика ввинтила окурок в пепельницу.

- Это деревня, откуда я родом.

- Ты деревенская? Вот бы не подумала…

Она наклонилась и стала покрывать поцелуями нежные ступни, каждый маленький пальчик с перламутровым педикюром. Вика не противилась, глядя на нее с той же улыбкой. Света поднималась все выше, пока не почувствовала едва заметный интимный запах, спрятанный до времени за белой материей. Ощущая, как внизу живота сжимает кольца возбуждение, сняла с себя куртку, топик, помогла Вике стянуть свитер, стянула сама, зубами, пахнущие наслаждением трусики...
Но девушка вдруг накрыла постриженный лобок ладонью. Света подняла обиженный взгляд.

- Я делаю что-то не так?

- Все так, милая, но… - Вика смущенно прятала взгляд, - я должна кое в чем признаться. Дело в том, что…

- Что, сладкая, что?

- У меня есть… небольшой дефект.

- Дефект? – от этого слова у Светы как-то странно похолодело в голове. – Где?

- Там, - Вика показала взглядом на скрытый ладонью лобок.

- Там? – Света хихикнула. – Как интересно… покажешь?

- Ты уверена, что хочешь?

- Конечно, хочу. И тебе нечего стесняться, ласточка. Я все пойму. Поверь мне…

- Ну если так… - убрав ладонь, Вика осторожно раздвинула пальцами белые, как молоко, половые губы, обнажая увлажненный перламутр изнанки.

Не заметив ничего особенного, Света недоуменно подняла брови. Вика кусала губы, и Света подумала, что она, скорее всего, стебется, сейчас расхохочется в лицо… и в этот самый момент увидела, как в раскрытом влагалище, под нежным бугорком клитора, вырастает еще один, темно-розовый, размером с грецкий орех. Повернувшись вокруг своей оси, бугорок раздвинул складки шире, кожица на нем разошлась, разлепилась… В ту же секунду на Свету уставился в упор мутный лиловый зрачок.

- Это… глаз? – прохрипела Света, не дыша.

- Глаз, - утвердительно отозвалась Вика. – Тебя он пугает?

– Пугает? – Света вымученно улыбнулась. - Нет… просто… не понимаю…

Окружающее ее пространство потемнело, словно кто-то выключил свет, и она уже не видела ничего, кроме глаза, который пристально смотрел на нее из влагалища, как затаившийся зверь.

Не способная пошевелить и пальцем, Света глядела, как завороженная, в ирреальное междуножие. Лиловый глаз буравил ее в ответ пронзительным, как игла, невообразимо чуждым и в то же время интимно близким взглядом, помаргивая время от времени темным морщинистым веком.

Отовсюду заиграла музыка Righteous Brothers, голова закружилась, в глазах замелькали цветные всполохи, когда же они погасли, Света увидела перед собой полуголое лохматое существо с бесстыдно торчащей грудью и опухшим лицом. Похожее на очеловеченную зверушку существо смотрело испуганно и в то же время с лукавым похотливым выражением на донышке взгляда. Кожа существа была покрыта темными язвами, в глубине копошились какие-то белые твари. Музыка смолкла, видение исчезло. Вместе с ним исчез глаз, спрятался в складках. Будто и не было ничего…

- Потусторонний мир не такая уж иллюзия, как ты думаешь – сказала Вика. Лицо ее омертвело. Помедлив, она достала из-под подушки большое дилдо, красное как мясо. – И наиболее ясно мы ощущаем грань, когда испытываем экзистенциальный ужас.

Света сняла с себя остатки одежды, опустилась в центре комнаты на колени. Вика обнажила острые, как у кошки, зубы.

- Вот ты вспоминала Кафку. Во времена Кафки экзистенциальный ужас напрямую проистекал из насилия, причем насилия абстрактного, существующего просто так, беспричинно, как некий общечеловеческий феномен, с которым нельзя ничего поделать.

Вика закрепила дилдо на бедрах с помощью кожаного ремня.

- Оно просто есть, и ты испытываешь ужас от осознания его бессмысленности, и вместе с тем бессмысленности всего, что происходит с людьми, а значит и с тобой тоже. Но именно этот ужас помогает тебе испытать озарение, мистическое прозрение. Ты начинаешь видеть шире, глубже, иметь дело с причинами, а не с великим множеством следствий, доступных рациональному познанию, на чем и успокаивается безумное большинство.

Вика взяла Свету за волосы, поставила на четвереньки, подняла ее зад повыше, ввела дилдо в вагину.

- Проблема современного общества совсем не в капиталистической системе потреблядства, и уж конечно не в карикатурном трагизме ущемленной педерастии, а как раз в том, что самый свободный взлет нынешней, подчеркнуто рациональной и потому якобы объективной мысли по высоте своей никогда не превышает высоту той кучи дерьма, которую оставил у подножия духовной башни человечества жизнерадостный грек-гедонист в дремучей античности.

Вика двигала бедрами быстро, ритмично, с каждым толчком погружая дилдо глубже. Света трясла головой как лошадь и тихо, словно боясь привлечь к себе внимание, охала.

- Экзистенциальный ужас в наше время подменен примитивным страхом, страхом покорного стада, состоящего, как мы видим, из свободных образованных личностей. Сейчас это стадо выпустили погулять по зеленой травке зооморфного гуманизма, но опять-таки лишь для того, чтобы каждого потом заколоть, как героя Кафки в финале «Процесса». В этом смысле совершенно ничего не изменилось, сценарий насилия тот же, просто нас имеют более изощренно: не брутально и грубо, как это было раньше, в эпоху тоталитарных систем, а нежно, с подвывертом, не срывая резьбу, чтобы не вызвать у жертвы преждевременный ужас.

Вика погрузила дилдо на всю длину. Света взвизгнула, как свинья, получившая удар топором в загривок.

- Временами, впрочем, стадо проверяют на наличие покорности посредством терроризма, вирусной пандемии и прочей срани, выполняющей роль кнута. Стадо послушно пугается, затем послушно плюется, после чего снова впадает в сексуально-денежный транс. Лучшее, на что может рассчитывать дура феминистка, лишенная остатков разума бессмысленной борьбой за воображаемые права, или какая-нибудь лесбиянка с красными волосами, это банальная паническая атака, которая еще больше все затемняет. Зачатки той или иной метафизики мгновенно расплющивает гранитный камень психического расстройства, истинное познание невозможно, невозможен сам человек. Возможно лишь животное: стадное, глупое, боязливое, неспособное даже осознать свою обреченность.

Вика вынула дилдо из вагины, развернула Свету лицом к себе. Света обхватила дилдо губами и стала ритмично двигаться, глухо мыча как новорожденный теленок.

- Подлинный творческий акт это самопожертвование, подвиг, но в наши дни он имеет ценность только как жертва на алтарь маммоны. Обывательское существование предпочтительнее героической смерти, лекарство от спида лучше, чем полеты в космос, модная одежда важнее, чем творение гения. Ты понимаешь, о чем я говорю, сладкая?

- М-м-м, - утвердительно замычала Света, глядя на Вику снизу вверх пустыми глазами навыкате.

- Не понимаешь, - вздохнула Вика. Снова поставив Свету на четвереньки, девушка одним мощным движением протолкнула дилдо в тесный анальный проход и стала энергично, судорожно продвигаться вглубь, наваливаясь всем телом, отталкиваясь ногами от сморщенного гармошкой ковра. - Мой бывший бросил меня из-за поменявшего пол парня, но прежде чем уйти, едва не изуродовал мне лицо, аргументируя это тем, что ненавидит женщин, - Света заскулила, как собачонка, и Вика затолкала ей в рот трусики. - Моя бывшая бросила меня из-за поменявшей пол девушки, потому что хотела родить от нее червя, аргументируя это тем, что ненавидит детей, - наращивая темп, Вика двигалась как машина, неудержимо, поршнеподобно. – Мой отец говорил: современный художник, загнанный в клетку обывательских представлений, прозревая в красоте внешней отблески красоты неземной, до скончания дней вынужден объяснять такого рода явления играми мозга, – Вика вошла в анус Светы на всю длину дилдо. - А мать говорила: а время уходит, может быть и вовсе ушло, и в то же время осталось, осталось с тобой, может быть давно кончилось, да, начинается только теперь.

Света закричала у себя в голове, потому что не могла кричать ртом, потеряла сознание, пришла в себя, бурно, обильно кончила, выплюнула трусы, закричала вслух, заблеяла как овца, вспомнила привидевшееся звероподобное существо с язвами, и тут же поняла, что это она, Света, это она себя видела третьим глазом Вики, глазом нерожденного ребенка, или кто это там у нее, непонятно, но что уж теперь, теперь только черви, черви и гной, ничто и все, начало без конца конец без начала и на самом деле на самом деле
она давно уже мертвая