Яблочный пирог

Автор: Петро Залупа «Каждый нормальный человек на самом деле нормален лишь отчасти»
Зигмунд Фрейд

***
— Ну вот, слава Богу, мы снова собрались! — мать улыбнулась во все свои тридцать два зуба и шестьдесят четыре года. Беседку заливало теплое июньское солнце. Я зажмурил глаза и глубоко вздохнул. Как было приятно всего год спустя с нашей последней встречи увидеть мать и отца живыми и здоровыми, доживавшими, как мне казалось, в мире и согласии свой непростой век.
Стол ломился от простой и вкусной русской еды. Отец, мой любимый папа, разливал в большие тарелки окрошку. Вареная цельная картошка томилась в таявшем золотистом масле.
Первую выпили «за встречу». Ледяная водка приятно обожгла горло и устремилась в пищевод. Минут пять ели молча. Зная, что будет наперед, я наслаждался этими минутами тишины. Первый раз я приехал не один, а с Дашей, девушкой, которую представил родителям как свою невесту.
После третьей рюмки вопросы полились рекой: про институт, про Москву, хватает ли денег на жизнь, как там дядя Семен. Я отвечал, и Даша, милая девочка, во всем меня поддерживала. Я готов был ответить на любой вопрос, быть сегодня самым ласковым, самым любящим сыном ради одного единственного события — когда засвистит на кухне чайник, после чего мама торжественно вынесет и поставит на стол Его Величество Яблочный пирог.
Яблочный пирог был нашей традицией, нашей гордостью, но не только. Он был и моей, и родителей слабостью. Пирог, который пекла моя мать, а до нее ее мать, а до нее и ее матери мать ее матери, а до нее и ее матери и матери ее матери мать матери ее матери и так далее, был чудом кулинарного искусства. От вкуса и запаха яблочного пирога двинулось умом не одно поколение Сапожковых.
Освежив водкой пустые рюмки, отец взял слово.
— Сын, сегодня не простой день. Не просто день нашей очередной встречи. — Он говорил медленно, чеканя каждое слово. — Андрей, мы с матерью уже не молоды, все может случиться. Поэтому мы решили, что пора передать тебе наш семейный секрет — рецепт приготовления фамильного яблочного пирога Сапожковых. Этот рецепт передавался из поколения в поколение, и каждый вносил в этот рецепт частичку своей души и сердца. Помни, что не каждый из твоих предков дожил до конца дней своей смертью.
Я видел, как глаза мамы заблестели слезами умиления, а моему горлу подкатил комок.
— Спасибо мои родные, спасибо, — смог лишь выдавить я.
Ожидание. Как тяжело ждать. Но я ждал, я ждал целый год, и сейчас мне казалось, что время замерло в ожидании что вот — вот мама пойдет на кухню и принесет круглый, дышащий сводящим с ума ароматом, расчерченный крест-накрест яблочный пирог, отливающий маслом и глазурью. Слюноотделение работало на 120 процентов, я даже начал давиться слюной.
Облом пришел сам и сел за стол без приглашения.
— Сынок, прости, но яблочного пирога сегодня не будет. Завтра ты должен первый раз испечь его сам, а мы с отцом поможем тебе в этом. — Мать смотрела на меня серьезно, и даже, как мне показалось, несколько зло. — Готов ли ты, сын? — властно спросила она.
Сначала я опешил, но ответ родился сам
— Да, я готов!
И мама вновь заулыбалась.
Еще посидели, попили пустого чаю.
— Ну, давайте сегодня закругляться, — сказал отец. — Завтра у Андрея тяжелый и ответственный день.
Летела темная летняя ночь. Летела из ниоткуда и в никуда. И одновременно с ней в мое спящее тело летел черный кирзовый сапог отцовской ноги.
— Вставай, сука ленивая, пора! — от внезапной боли я сел на кровать и тут же получил в лицо еще чем-то твердым, наверное, кулаком. — Вставай быстрее! Пирог печь, не Дашку сечь!
Он светил фонарем прямо мне в глаза. Из носа капала кровь, живот саднило. Почти ничего не соображая, подгоняемый его тычками и затрещинами, я стал быстро одеваться и через пять минут мы шли темной проселочной дорогой.
— За то, что я въеб тебе, извиняться не буду. Это, сынок, традиция, чтобы день запомнился с самого начала. Пойми: никогда день выпечки первого пирога у Сапожковых не бывает обыкновенным. Этот день, как и рецепт пирога, ты должен запомнить на всю жизнь, также как, например, первую любовь или секс. Так было у меня, и у твоего деда, и прадеда и прапрадеда и его дедадедаддедадедадедадедада…
Отца заело. Давала знать старая контузия. Все это продолжалось минут пять. После чего наш разговор продолжился.
— Пока идем, давай к делу. Запомни сын, что первое для пирога — это ингредиенты! Без них вся кулинария идет по пизде. Наши женщины это понимают, уважают и чтут. Но суть не столько в самих ингредиентах, сколько в их качестве. В их, так сказать, физическом, эмоциональном и энергетическом аспектах. Почему пирог так вкусен и богат запахами? А потому, что вкус каждого ингредиента — это коктейль самых сильных человеческих чувств — заботы, любви, ненависти, боли, страха, желания и других. А как добиться этого, как найти эти чувства и забрать с собой, сегодня наша с тобой основная задача! Ну, ты понимаешь? — И я, шмыгая разбитым носом, промычал что-то наподобие «да».
Незаметно за разговором, мы подошли к дому заведующего молочной фермой Николая Харитонова.
— Итак, для пирога в первую очередь нам нужна 1 кг муки, 200-300 грамм сливочного масла и 5 яиц. У этого хряка этого добра хоть отбавляй, — прошептал отец.
— Папа, мы, что их грабить будем?
— Конечно! Я же тебе говорил про чувства. Вот одно уже есть — твой страх перед неизвестным! — и он зло ухмыльнулся. — Ну, поехали!
Мы перелезли через забор и через минуту уже сидели под распахнутым настежь окном спящего дома. Темнота врывалась в мои глаза, в мое горло и не давала свободно дышать. Сердце буквально выскакивало из груди. Отец, вытащил из вещмешка гранату и, сорвав с нее чеку, ловко зашвырнул в окно. Раздался взрыв, а почти сразу крики людей. Полыхнуло пламя занавески. Мы рванули к двери, отец схватил кувалду и начал сокрушать замок.
Вот мы в доме. Харитонов-старший лежал на полу, в крови, широко раскидав толстые ноги.
— В первую очередь яйца! — крикнул отец, и бросился к трупу. В пламени огня блеснул скальпель, и вот два теплых волосатых яйца оказались у меня в руке.
— Клади в банку, она в рюкзаке. Надеть маски!— скомандовал папа.
В масках мы зашли в соседнюю спальню. Там в углу кровати сидела молодая женщина — невестка сына. Грудной ребенок громко плакал в кроватке. Видно взрыв только оглушил их.
— Молчи сука, если жить хочешь!— прошипел папа, и тут же мне: — А ты не смотри, отсасывай у нее молоко, если пирога хочешь!
Он резко разодрал пижаму, представив моему взору великолепные сочные груди. Я взял губами большой сосок правой груди и втянул. Сладкое и теплое молоко наполнило мой рот. Ни с чем несравненная истома поразила сознание. Сглотнув, я взял сосок в руку и начал сдаивать молоко в литровую банку, аккуратно сдавливая соски каждой груди тремя пальцами.
— Прости малыш, но нам сейчас молоко мамки нужнее, — папа разговаривал с орущим в кроватке малышом, играя скальпелем в правой руке.
Незаметно я набрал литровую банку молока. Мне понравилась эта перепуганная от страха девушка, и я не сдержался, чтобы на прощание поцеловать ее в мокрый от слез рот. Ебать было некогда: огонь распространялся очень быстро.
Выбегая из дома, я видел, как заполыхала крыша, а на фоне черного неба закружились белые тени. Наверное, это были души погибших в доме людей.
…Уходили огородами, после долго шли лесом. На рыжей от одуванчиков поляне батя скомандовал: «Привал». Жажду утолили из ручья, от журчания которого меня сразу потянуло в сон.
— Ты как, Андрей?— спросил отец. Я сидел в тени осины и молчал. Не дождавшись ответа, он продолжил: — Кстати, пока ты сосал соски и доил эту корову, я у ее муженька пару яиц отрезал. Его сразу убило осколком, вместе со старшим Харитоновым. Они вместе в комнате были, перетирали видно о делах. А тут такой пиздец! — Он громко засмеялся. — Хуйня, сынок, не парься! Итак, что мы имеем — четыре яйца и литр молока. Здоровая телка эта Нюрка! — Отец о чем-то задумался, а после тихо добавил: — Была…
Поспали час. Яйца и молоко убрали в старый заброшенный погреб, чтобы не пропали. Прикинули хуй к носу. Батя рассудил так:
— Остались: мука 1 кг — ее мы у мельника возьмем, 1 кг яблок (кислых или кислосладких) — спиздим в саду у Михалыча.
— Запомни сынок, — говорил отец, — в наших с тобой руках вся сила и мощь создаваемого яблочного пирога. Вот ты спросишь, почему бы не купить все это в магазине? А я тебе отвечаю: в магазине все продукты мертвые, съешь и не почувствуешь вкуса их глубинного, ни труда ни радости человеческой, вложенной в их создание. Упаковки одна красивее другой, а души нет. This is not hand made! (папа немножко пиздел по-английски). Все что необходимо было взять, мы с тобой взяли. Ни кто нам это на блюдечке с голубой каемочкой не принес. Например, в яйцах мужских — сила и основа мира, в молоке девицы — любовь к ребеночку родному, радость материнства и все это составные части твоего первого яблочного пирога.
Он закурил и задумался. Может о своем первом пироге, телке, триппере да черт его знает еще о чем…
Все, что происходило дальше, было для меня как в тумане.
Мельнику повезло больше всех. Его не было дома, но мельничиха, тугая и упругая баба, была. Мы поймали ее во дворе и привязали к стулу.
— Нам нужен килограмм муки высшего сорта, — сказал я.
— Да хоть мешок! Бери, подавись!
Думаю, что эта фраза стала для женщины роковой. Отца как подменили, его лицо исказила гримаса злобы и ненависти. Он схватил ее за волосы и задрал голову вверх.
— Сука ты, тварь, мешками с мукой разбрасываешься! Добро разбазариваешь, прорва? Ну, расскажи мне по порядку, по-научному: как сеять, как жать? Не знаешь, да?!
Женщина, скуля, пыталась сложить подобие какого-то ответа о производстве зерновых.
— Осенью сеют пшеницу, озимую, значит, — скулила она.
Отец перебил:
— При какой температуре, какая влажность должна быть у почвы? Какие удобрения применяются, сколько стоит тонна селитры, сука?! Сколько стоит селитра, тварь? Сколько?!
— Я не знаюююю, — плача, причитала женщина.
— Не заешь?! — орал отец. — Давай, Андрейка, пиздани ей между глаз, чтобы вспомнила!
Я стоял, прислонившись к стене и закрыв глаза. Внутри меня умирало чувство сострадание к этой женщине.
— Думаешь не надо, да? Надо Анрейка, надо!— отец распалял себя. — Эта тварь наживается на труде простых крестьян, на их горбу и не знает их жизни, их труда, их радостей и горестей. Только скупают, кулачье, за гроши зерно, прут на элеватор и жируют на нем. По жизни жируют, твари. Мешками с мукой разбрасывается сволочь!
И с этими словами папа сунул голову тетки в мешок с мукой. Через пять минут ее крупное тело перестало биться в судорогах и обмякло.
В яблочном саду с самого начала не заладилось. В сумерках Михалыч заметил меня в попытке сорвать первое яблоко и шмальнул рассыпной. Картечь больно резанула по плечу, и я упал с дерева в зеленую траву сада. Между отцом и Михалычем завязалась перестрелка. По рассказам отца они оба воевали во Вьетнаме, оба любили фильм «Взвод» Оливера Стоуна, оба слушали The Stooges и боготворили Игги Попа.
Страх смерти прижал меня земле. Лежа на спине, я смотрел в окрашенное закатом темно-синее небо, в одну точку, пытаясь проткнуть небо насквозь, и в какой-то момент выстрелы и свист картечи ушли на задний план. Голова кружилась вместе с яблонями и облаками. Мне стало так хорошо и весело, что я заорал на весь сад известное любителям бокса: «Лец гет реди ту рамбл», хотя драка давно была в разгаре.
Яблони и яблоки. Тишина и мирской покой давно нашли свой дом в зелени веток, в сочных запашистых плодах. Шум был чужд этому месту. Может благодаря этому обстоятельству отец, в конце концов, всадил Михалычу пулю в глаз и тот повис как мешок на суку старой раскоряченной яблони.
Стало тихо. Мы набрали яблок, взвесили ровно килограмм. Вот лишнего нам точно не надо.
— Бери сколько, сколько надо по рецепту, иначе запутаешься, — приговаривал папа. — Надкуси, вдохни грудью аромат. Попробуй почувствовать свободу летней ночи, чувство восторга и счастья сделанного сейчас дела. Почувствуй вкус жизни, ни с чем несравнимый вкус.
Сахар мы ебнули в магазине, предварительно изнасиловав выпившую продавщицу Сельпо. Папа был в своем репертуаре.
— Падаль, ты торгуешь колониальными товарами! — приговаривал он, пристроившись сзади и яростно втыкая хуй между ее толстых ляжек. Я не выдержал и ввалил член в пухлый рот работницы торговли. А что? За кубинцев мы всегда готовы постоять! Здесь я с папой был полностью солидарен.
Домой вернулись под утро. Я просто валился с ног. Правда уже под конец мероприятий я приободрился, и, чтобы оправдать доверие родителей, был готов к любым способам достижения поставленной цели.
Проснулся от того, что кто-то усердно дрочил мой член. Открыв глаза, я увидел улыбающуюся мать.
— Сметану-то забыли, добытчики! А нам надо 500 грамм, не меньше! — ласково сказала она, ловко орудуя правой рукой.
— Мама, что ты делаешь?! Прекрати!
— Успокойся сынок, все нормально. Я просто хочу, чтобы у тебя сегодня все получилось! — и с этими словами мама взяла мой член в теплый рот.
Как нам дались эти 500 грамм отдельная песня. Когда мать начала уставать, а я уже кончил два раза в специально приготовленную банку, к нам присоединилась Даша и чуть позже папа. Даша оказалась очень хорошим специалистом по извлечению аналога сметаны из наших хуев. Четыре часа жесткого порева дали результат — 500 грамм отборной семейной спермы наполняли банку.
И что еще важно! В процессе секса я решил, что Даша, маленькая хрупкая Даша, будет моей женой. Это осознание особо отчетливо пришло ко мне, после того, как мы с папой устроили ей «вертолет».
Полдень. Пышущая жаром русская печь. Она, как женщина широкой души — страстная, горячая. Ждет часа, когда сможет обогреть, порадовать, приласкать. Ингредиенты на столе в полном наборе. Ура! Вот и 200 грамм сливочного масла! Мы с папой совсем забыли про него. Спасибо маме: для его приготовления она заботливо и со знанием дела взбила веничком жирное грудное молоко Нюрки, передав готовому продукту всю силу и заботу материнских рук.
Я в фартуке, пеку первый фамильный яблочный пирог. Мои руки — энергия и желание, глаза — страсть и восхищение происходящим. Такое чувство не сравнить ни с чем, даже неожиданным маминым минетом.
Пирог с первого раза получился отменный.
Вот он, секретный рецепт моего яблочного пирога:
1. Масло, полученное путем взбивания жирного грудного молока перепуганной от взрыва гранаты пилотки, хорошо растереть со спизженным в магазине сахарком.
2. Добавить свежие ампутированные мужские яйца и хорошо перемешать.
3. Добавить муку, взятую непосредственно с мукомольни, и замесить тесто.
4. Ворованные кислые яблоки (лучше антоновку), почистить, удалить сердцевину, нарезать тонкими ломтиками.
5. Сделать паузу. Вымыть руки. Налить водки и помянуть убитого вами мельника и/или его жену и/или садовника. Пить не чокаясь.
6. Выложить на горячий противень 2/3 приготовленного теста и разровнять. (Несколько лет спустя я отлично научился делать это с помощью утюга, которым я убил свою маму после того, как она вконец заебала меня своими советами).
7. На тесто выложить ворованные яблоки и тоже разровнять. (Если яблоки не спиздить, а купить, вкус пирога не просто другой — такая хуйня получается, есть невозможно!)
8. Из оставшегося теста сделать «косички» — скатать жгутик из теста, приплюснуть и сделать надрезы. (Это дело лучше доверить жене).
9. Выложить косички на пирог и поставить в русскую печь, нагретую до 180-200град. Выпекать 35-40 минут.
10. Для крема собственную сперму смешать с ворованным сахаром. (Впоследствии я также использовал сперму своего сына и собаки).
11. Горячий пирог залить кремом и дать остыть.
12. Нарезать Яблочный пирог на порции и Приятного всем аппетита!
Эпилог
— Грохнул же кто-то мельничиху мою! Хотя плохо о покойных не говорят, но о ней можно. Редкая была сука. Эх, заживу сейчас я совсем по-другому! — облегченно вздохнул мельник, откусывая большой кусок яблочного пирога и запивая чаем.
— Вкусно так, что можно ебнуться мозгом, — промычала Нюрка. Перевязанной рукой она держала кусок пирога, другой — обгорелое одеяло со спящим младенцем.
На первый яблочный пирог единственного сына мама любезно пригласила пострадавших при его подготовке. Как оказалось, это тоже было фамильной традицией. Запах пирога распространялся по всей округе, и мне казалось, что мир зажил какой-то новой другой жизнью. Дети стали послушнее, люди добрее.
Я открыл для себя новый мир. Я его сделал сам, как испек первый свой яблочный пирог, в котором была и сила и слабость, красота и безобразие, ночь и день, любовь и похоть, жизнь и смерть.
— А давайте выпьем за Фиделя Кастро! — кричал подвыпивший отец.
— Нет, давай за твоего сына, за его пирог!
— На хуй! За его пирог пили уже, а давайте просто за дружбу…
Веселое застолье накрыла теплая июньская ночь.