Голококия

Автор: kindersen Если у тебя есть ежиха – ты чемпион, ты всех победил, если у тебя есть ежиха.
Которая не кусает, не пугает оскаленной пастью, не шипит – если она этого не делает, она точно твоя.


Она может пойти с тобой охоту, и то, что не ест светлячков, не беда. Вкусы не обязательно должны сходиться.

Можно найти корбузудов – они тоже мерцают, но не солнечно, а льдисто. Колюченька любит этих жуков за то, что они сначала хрустят, а потом просто тают на языке. Тащить про запас их не принято, даже с откушенной головой корбузуды пытаются сбежать. Хлопотно.

Охота всегда одинокое дело, даже если идете вдвоем. Вместе ловить одного жука, или выслеживать мышь не по правилам : есть риск промахнуться, поранить друг друга. А раны в лесу – это плохо. Не сможешь охотиться, не доживешь до зимы.

Они охотятся поодиночке, хоть и уходят вместе. И даже это неправильно. Потому что Колюченька думает только о том, что она где-то рядом, и они могут столкнуться. Не почуять друг друга в высокой траве, нечаянно ранить. Выследить одного и того же жука, и броситься на него с двух сторон.

- Так делать нельзя, - сказал отец.

- Ты помешан на моей безопасности. Надоело.

Отец был прав, Колюченька хоть и шипел, но, по правде, очень устал осторожничать. Но как быть? Проводить свое время с ежихой, которую… нет, об этом он точно не скажет. Ежи и ежихи общаются только в сезон после спячки. Все остальное - неправильно.

Колюченьке весна не нужна. Он не хочет, чтобы та наступала. Он даже не желает расти до большого ежа. Ему достаточно быть рядом с подругой и немного охотиться недалеко, если она разрешит.

А она иногда его нюхает и постоянно молчит. И пропала на целых два солнца, на все Брусничные игры. Он даже хотел умереть, но что-то сбилось, и вот Колюченька здесь, семенит по песку на восток. Ему нужно в Мышиное городище, одинокое место, ему нужен совет.

Там живут Маркундель и Шрота, все знают, что у них дружба. Их считают странными - еще бы, когда бурундук и городская ворона, неизвестно зачем живущий в лесу, обитают на единственной на песчаном обрыве сосне. Всегда возникают вопросы.

Шрота - не лесной коренной, переселенец. Зачем ему лес?
Шрота ответил один только раз:
- Голококия.
Ну, и к кому еще идти за советом, как не к нему? Колюченька и слов-то таких знать не знал.




****

Мышиное городище – это старое название. Мыши оттуда давно пропали, но все знают, где это.

Может быть, их всех поймал Шрота , а, может, и лисы. Сейчас там только они с Маркунделем, Шрота в дупле наверху, а товарищ в уютной норе под корнями.

Но так стало не сразу.

Когда-то у них была Большая Война Навсегда.

Шрота жил на сосне уже несколько лет, когда появился Маркундель и сделал нору. Наверное, она там уже имелась, а Маркундель лишь расчистил ходы и выбросил лишний песок, оборудовав сеть кладовых. Маркундель выглядел, как неправильный бурундук, и был, наверное, белкой с полосатой спиной, хотя окапывался, как суслик.

Пока он занимался всем этим, Шрота отсутствовал, и не мог помешать, но потом он, конечно , вернулся.

Увидев Маркунделя, некрасивого и с полосатой спиной , оголившего корни сосны и разнесшего ценный песок из-под корней его дома, Шрота прищурился, и сразу напал на Маркунделя с целью убить. Просто убить, не размышляя о голококии и моральном коде ворон, и даже о том, будет ли он клевать глаза этой белке.

Пришелец посягнул на фундамент , и должен был исчезнуть – это был его, Шроты, дом. И ему угрожал бурундук, или кто он такой, неважно.

Но Маркундель не побежал никуда от распахнутых крыльев, растопыренных лап и крепкого клюва.

Он выкатил свои бусы-глаза и заорал, напрягаясь общипанным хвостиком:

- ААА!! Ты куда прешь?! Ты слепой?!

Удивительное дело, он попал в точку, этот недобелка, проявив себя наблюдательным и зорким. Наверное, то, что он не был особенно ловким, развило эти качества: Шрота был слеп на один глаз, и он промахнулся.

Он сильно расшибся тогда о сосну, и недо-бурундук, ворча, приволок ему поклевать лечебных грибов – пластинчатая серая гадость , от которой прошла боль в левом крыле .

И это оказался первый раз в жизни Шроты, когда кто-то о нем позаботился.

Маркундель остался.

***

- Если ты не живешь по правилам Леса, Лес ответит тебе, - сказал Шрота.

- Вы оба живете не по правилам Леса, - возразил Колюченька, - ты сам городской. А Маркундель – он, кажется, не очень-то и бурундук. Может быть, его мать была белкой? Это по правилам Леса?

- Может быть. Мы знаем каково это – быть не такими, как все. Поэтому предупреждаем тебя.
Колюченька рассмеялся. Он фыркал так долго, что ворон и полубелка решили, что он сердится, но молча терпели, когда он закончит.

- Наверное, вы забегаете вперед. Я лишь хочу сделать подарок. Я хочу сделать что-то, что она сохранит и возьмет с собой в спячку. И, когда наступит весна, она вспомнит меня. Ведь за зиму теряются все воспоминания.

- Разве? – Маркундель открыл в удивлении рот, где торчал только один передний. – Кто тебе такое сказал? Я, например, все помню.

- Ты недобелка, твой сон беспокоен. Ведь ты просыпаешься, сам говорил. Твои воспоминания не успевают исчезнуть. Отец сказал мне, что после спячки ежи забывают друг друга. Поэтому я хочу сделать ей подарок. Такой, чтобы, посмотрев на него, она меня вспомнила. Понимаете теперь?

- А если ты сам ее забудешь?

- Этого не случится. Я собрал тридцать восемь ее иголок, они помогут мне вспомнить. А вот насчет нее не уверен. Нужен подарок, и быстро.

Колюченька торопился, потому что уже видел изразцовый ледок по краям мелких луж, и предутренний иней. Скоро упадет пушистое облако, к тому времени ты должен уснуть, говорил ему отец, и когда мы встретимся в следующий раз, мы не узнаем друг друга.

- Вы очень умные, - сказал Колюченька и посмотрел прямо Шроте в вороньи глаза. – Пожалуйста, придумайте для нее подарок. Пожалуйста.


***


Правый глаз Шроты был мутный и мертвый , как потертая пуговица. Второй - глаз как глаз, обычная ворона, и трагически посмотреть получилось только в него. Может, поэтому Шрота презрительно каркнул и взлетел повыше, заканчивая беседу.

- Он хотел сказать, что это не наше дело, - пояснил недобелка , -это означает: или ты сам можешь разобраться, или даже не пытайся . Вы, ежи, одиночки. А ты не такой, почему-то. Шрота тебе не поможет.

Маркундель не был умным, но настроение Шроты улавливал. Еще он был сострадательным, и пытался понять всех и каждого, и ворона частенько поднимал на смех доверчивого бурундука. Казалось: какое его воронье дело, с кем недобелка болтает летними вечерами за лущением шишки, но Шрота физически не переносил невнимания Маркунделя. Колюченька угнездился покрепче в песке, и спросил:

- А что белки-девочки…хм, девочки-бурундучки любят больше всего?

- Это просто, - сразу ответил Маркундель. – Их глаза загораются сразу, когда ты приводишь их в кладовую. Особенно, если та под завязку забита. И они смотрят на тебя с интересом и даже позволяют оборачивать хвостом, пока не встречается кто-то, чья кладовая побольше. Или хвост попышней. Хвост даже важнее. Все на него обращают внимание. Считается, он защищает семью от беды, чем пышнее – тем надежней. Раньше хвосты были очень красивыми, бурундуки были толще. Сейчас всем нравятся парни с длинными ногами , и с тяжелым хвостом. Хоть это и неудобно при маленькой голове. Если так пойдут дела, тело бурундуков станет слишком длинным, и маленький рот не сможет его прокормить.

- Не по-нашему все, - сказал Колюченька, и надолго задумался.

Осенний вечер сливался в густую и влажную ночь, наступало время охоты. Шрота безмолвно сидел где-то там, в вышине, Маркундель забрался к себе, в лабиринт, и зарылся, наверное, в постель из мягкой хвои. Колюченька хорошо ощущал движение насекомых поблизости – для ежей, вероятно, здесь неплохая охота, но охота могла подождать.

- Что такое голококия, Шрота, - спросил он негромко, и с удовольствием услышал недовольный треск крыльев. Ворона не спал, очень хорошо.

- Я знаю, что ты размышляешь над этим, да, Шрота? Говорят, что тебе целых пять лет, а я родился после последнего снега.

- В мае, - каркнул Шрота с сосны. – И что же ты хочешь, ребенок? Ты просишь рассказать очень сложные вещи. Голококия серьезная штука, а ты просто дитя. Еж, который не доживет до пяти.

- Ты ведь жил в городе? Там ты лишился своего глаза?

- Я врезался в рекламный щит. И пробил его клювом, застрял головой. Их стало так много, что птицам не осталось места, чтобы совершить разворот. В городах выживают лишь те, кто предпочитает ходить или прыгать, а я вот летаю. И буду летать. И ты знаешь, что было написано на этом щите?

Колюченька не понимал ничего. Ни что такое щит, ни слово «написано», но это то самое, откуда шли мысли умного Шроты .

- Нет, а что там было…написано?

- Там были нарисованы птицы, которых нужно защищать. Буквы за голококию. Ты ведь просил совет, верно? Все это связано.

Шрота точно не видел Колюченьку , а Маркундель, наверное, спал, и некому было следить за посторонними шорохами в этом совсем незнакомом Колюченьке месте. Если на него нападут, никто не спасет.

- Не понимаю тебя, - озираясь, Колюченька прижался к сосне, чтобы лучше услышать слова и заодно защититься, - и не смогу, если ты мне не скажешь, как понимать голококию.

Сосна перестала шуметь, и Колюченька услышал:

- Это то, что сохраняет порядок вещей на земле и в лесу. В воде и на небе. Баланс и разумные действия всех организмов. Когда голококия в беде, бурундуки становятся похожими на белок, их тела изменяются. Городские вороны улетают жить в лес, а одиночки ежи желают жить парами. Нарушаются правила, установленные когда-то природой.
- Ты глуп, - сказал с чувством Колюченька, - из-за этой голококии ты не хочешь мне помогать! Что с того, что Ежинька вспомнит меня весной? Что с того, если мы будем охотиться на одной территории? Мы слишком мелкие для нарушения природы.

-Это ты, - каркнул Шрота, - ты сам глуп. Твой отец обманывает тебя, когда говорит, что ежи все забывают. Ты веришь этому и хочешь заставить нас дать тебе средство. От чего, глупый еж? От вранья твоих родичей? Как ты думаешь, зачем твоему отцу это было нужно?

- Папе?

Колюченька глупо моргал, осознавая услышанное. Кажется, Шрота болел головой с той самой поры, когда пробил этот… щит. Когда подхватил голококию, или как там ее.

- Зачем ему это, тупая ворона, - прошипел Колюченька и свернулся клубком, - если я тебе надоел, то скажи, чтоб ушел. Не говори гадостей про моего отца. Он всегда защищал меня!

- И сейчас защищает. Весной, когда вы встретитесь после спячки, вы будете драться за самку. Может даже, и за эту…твою эту, ну как ее…

- Ты, замолчи!

- И твоему отцу, - хрюкнул ворона, - будет проще прикинуться незнакомцем, чтобы драться с тобой. И он прогонит тебя с территории, потому что она – его. Был бы ты нормальным ежом, давно бы ушел. Ты – такой же ненормальный, как я. Нарушение голококии. Я не буду тебе помогать.

Наверху раздалось много звуков – треск расправляемых крыльев, шелест перьев и клацанье. Шрота исчез, невидимый в ночи, оставив Колюченьку обдумывать услышанное -совсем одного.

Нет, не совсем.

- А ты знаешь, - сказал в темноте кто-то, по запаху Маркундель, - белки знают такой приворот. Берешь какашку понравившейся белочки, сушишь между листочками, а потом…

- Ты тоже дурак, Маркундель, - ответил Колюченька и решил уходить.

Если все так, как они говорят, никаких подарков делать не надо. А, если врут – он их вспомнит, найдет и убьет. Под брюхом ежа пружинило краденое воронье перо - он посмотрит на него после спячки, и обязательно вспомнит.