Последняя осень

Автор: ivantgoroww Каждое новое дело, как только Петров поступил на службу в органы, было для него, как детективный кинофильм. Однако со временем рутина поглотила ощущения праздника и теперь кинофильм превратился в заунывный телесериал, наподобие того бразильского дерьма, которое теперь крутят по центральному телевидению.
И вот очередная серия лежала у него на столе. Ещё один винтик партийной системы, ещё несколько лет назад казавшейся нерушимой, выпал из окна своего горкомовского кабинета, оставив перед тем записку, что он честный коммунист и не желает позора. Таких партийных деятелей, решивших свести счёты с жизнью после августовских событий была масса. Хотя в прессе конечно муссировались, в основном, самоубийства министра МВД Пуго и маршала Ахромеева. Этих людей вполне можно было понять, дело всей их жизни рушилось, они оказались преданными, а идеалы юности растоптанными.
Впрочем, сам Петров свой партбилет повинуясь моде не выкинул. Не то чтобы он был правоверным коммунистом, просто Петров знал, что времена нынче не спокойные, в августе всё случилось вот так, а завтра, как говорится, маятник качнётся в правильную сторону и что тогда? В дверь просунулось лицо Пробкина с сизыми щеками непробреваемой щетины.
- Олег, там это, хе-хе, Быков тебя к себе.
Невысокий, близорукий мужчина с сильными залысинами, никак, на первый взгляд, не мог быть начальником, однако не дай Бог было попасться Быкову под горячую руку.
- Присаживайся, Олег.
- Спасибо.
- У тебя дело Сироткина Валентина Валерьевича?
- Да. Вот, знакомлюсь с деталями. Я же в отпуске был, второй день только вышел.
- И что можешь сказать?
- На лицо типичное самоубийство. В кармане предсмертная записка, кабинет закрыт изнутри. Осталось, для порядка, опросить конторских работников и родственников.
- Из родственников у него только жена осталась, сын в Афгане в восемьдесят четвёртом погиб.
- Тем проще. Быстро закроем дело и с концом, как говорится.
- Ты не спеши, - Быков, чуть повысив голос, осадил веселый настрой Петрова. - Я Валю Сироткина с юности знал. Стыдно, конечно, сейчас говорить, но за район вместе ходили драться. Валентин один за весь район ответить мог. Валентин был кремень, такого попробуй сломай. Выдержанный, волевой, голова работала дай Бог каждому и, - Быков слегка осёкся и плеснул себе из графина воды. - В общем, не такой Валентин был человек, чтобы сигануть из окна с запиской: считайте меня коммунистом! Он сам кого хочешь мог выкинуть в окно, но, чтобы сам - не верю. Всё тщательно проверяй. Я точно должен знать, что случилось.
- Так точно, Павел Андреевич.
- Конторских пусть опера отрабатывают. А ты бери дежурку и езжай к вдове. Она живет на даче в Жаворонках. Сюда я её дёргать не буду, она и так вся больная была, а сейчас и вовсе, наверное, расклеилась.
- Понял. Разрешите идти?
- Давай!
Вот так вот, друг детства, вместе за район драться ходили... Петров пробовал представить Быкова идущего на пустырь драться со шпаной и честно говоря у него этого не получалось. Впрочем, характер у Быкова был и тюфяки генералами не становятся, поэтому всё может быть.

В следственную группу вошли: Балашов, совсем пацан ещё, недавно только с юрфака и опытный опер Балдонис. С ним Олег работать не особо любил. Потому что в последнее время Балдонис только и говорил о Латвии, как мы её оккупировали, и большевики убили его дедушку, а папу сослали в среднюю Азию откуда он вскоре перебрался в наш город. Так что светловолосый Валдис никогда не видел своего, так сказать, фатерлянда, но любил рассуждать на эту тему. И на законный вопрос, а чего ты тут тогда делаешь, езжай в Латвию - он отвечал, что кому он там нужен и неизменно добавлял, что у него мама русская. Как бы это являлось пятном на его арийском происхождении и теперь он вынужден жить среди нас оккупантов.

Когда Петров встретился с Никитой и Валдисом, то Балдонис с появившемся у него в последнее время лёгким прибалтийским акцентом что-то задвигал Балашову про сепаратизм.
- Если бы не коммунистические оккупанты, латвийцы жили бы не хуже каких-нибудь датчан и норвежцев. Что наши рыбаки хужее их?
- Ладно Валдис, хорош разводить политику.
- А что такое, Олег Николаевич? У нас теперь свобода слова.
- Вот что братцы дуйте в горком, работайте по конторским: секретарям, шоферам, советникам. А я поеду в Жаворонки навещу вдову погибшего.
- Это просто совесть, - выдал Балдонис.
- В каком смысле совесть? - переспросил Петров.
- Совесть у коммунистов просыпается и они от осознания своих варварских злодеяний кончают с собой. Чем меньше коммунистов, тем хорошее.

Вступать в спор с новоявленным прибалтом было бесполезно - эта шарманка могла затянуться на часы, а времени особенно не было.

Молодой водила Потапчук лихо крутил баранку старенького УАЗика, который подскакивая на кочках бренчал своим жестяным нутром, создавая иллюзию того, что все детали из него сейчас вывалятся.
- Олег Николаевич, смотрели новый ужастик американский “Молчание телят” называется, про каннибала? В видеосалоне смотрел на выходных, умеют же снимать - не то что у нас.
- Нет, не смотрел, я уже давно что-то ничего нового не смотрел.
- Это зря, сейчас столько всего американского кино у нас показывают - просто голова кругом.
“Козёл” в очередной раз резво подскочил на выбоине тряхнув стальным нутром.
- Ты за дорогой смотри кинокритик, а то не доедем до Жаворонок.
- Доедем, до Жаворонок и обратно. Это с виду только машина хилая, а так она крепкая, как танк!
Дача у секретаря горкома была скромненькая одноэтажная. Конечно отделана со вкусом, но тем не менее Петров видел дворцы и роскошнее, всё-таки, наверное, Сироткин действительно был честным коммунистом. Дверь открыла женщина лет пятидесяти с распухшим красными лицом.
- Моя фамилия Петров, я веду дело о, - тут у него едва не сорвалось с языка самоубийство, но он вовремя исправился, - происшествии с вашим мужем, - если уж Быков не верит в самоубийство, то вдова подавно, - Вы, Анна Михайловна?
- Да, проходите, садитесь, я сейчас сделаю чаю.

Внутри дома всё было по-спартански, в центре стоял стол с красочно вышитой скатертью, на стене пара репродукций художников, чьи имена Петров не помнил, но сами картины вроде знал. В центре висело несколько чёрно-белых фотографий. Петров разглядел чету Сироткиных, молодых и улыбающихся. Отдельно сам Сироткин, широкоплечий красавец мужчина. Петров вспомнил слова Быкова о нём. Валя мог один ответить за весь район. И действительно глядя на этого парня с фотографии можно было в это поверить, настоящий лидер, уверенный в себе. Чуть в стороне висела фотография молодого паренька, точная копия Сироткина, с лихо заломленным беретом и погонами младшего лейтенанта.

Анна Петровна поставила чайник и чашку, сахарницу, и сама аккуратно налила чай. Петров ссыпал себе пару ложек и начал аккуратно размешивать, стараясь сильно не стучать ложкой. Разговор предстоял неприятный и он подбирал в себе тональность. Хотя приятных разговоров он в принципе не припоминал с родственниками погибших - у людей боль, скорбь и шок, а он с вопросами: куда, чего, откуда, а как?
- Анна Петровна, я понимаю, вам сейчас трудно, но я вас особо не задержу. Всего пару вопросов.
- Я знаю, что вы хотите спросить.
- И что же?
- Не говорил ли Валя о том, что хочет покончить жизнь самоубийством? Не был ли чем подавлен? Проблемы на работе и тд, и тп.
- В общем и целом да. И всё же...
- Нет, Валя никогда, слышите, никогда такого не сделал бы со мной, он бы не оставил меня одну в таком бардаке, который развели эти демократы. Именно поэтому Валя поддержал ГКЧП. Когда начались эти события он буквально воспарил, он всегда верил, что справедливость восторжествует и вредители будут наказаны. А потом это страшное предательство... Но Валя стойко всё это вынес, он был полон решимости, строил планы о создании коммунистического подполья, говорил что есть и в городе и в стране честные коммунисты, а не эти оборотни типа Ельцина и Горбачёва, -
здесь женщина не выдержала и осеклась, немного всхлипнула. Однако быстро собралась и продолжила. - Валя говорил, что он в курсе кто такой истинный Демиург. Кто всё это затеял и с какими целями.
- Простите, что затеял, и кто такой Демиург?
- Затеял развал страны, оболгал все социалистические ценности. Вы думаете дурачок Горбачёв это всё устроил, нет, кто-то хитрый и всесильный - ловко спрятавшийся за спинами демократов.

Так, началось, похоже у женщины на фоне трагедии что-то в голове подвинулось. А значит ничего кроме бреда про Демиурга какого-то из неё не вытащить, - нахмурился Петров.

- Это всё, как говорится, лирика – Демиурги, простите, всякие. Если вы кого-то подозреваете в убийстве своего мужа, то прошу вас сообщить.

Петров, наконец, отхлебнул поостывший чай, чтобы промочить горло и с удовольствием отметил, что чай не грузинский.

- Скажите, вы коммунист?
- К чему это?
- И всё же?
- Да, я состою в коммунистической партии Советского Союза.
- Вот именно, что состоите, - презрительно фыркнула вдова. - Не понять вам каково это, когда дело всей твоей жизни и борьбы втаптывают в грязь. Имя Демиурга находится в папке, которую мне оставил Валентин и просил в случае если с ним что-то случится, отвезти её в Москву в программу “Взгляд”. Валя говорил, что блядей нужно бить их же оружием.
- Вы можете дать посмотреть эту папку?
- Ни в коем случае. Я сделаю, как и просил Валя - отвезу её на телевидение. Пусть, вся страна узнает про этих оборотней.
Пока тряслись в УАЗике по дороге в город, у Петрова не выходила из головы эта папка: - Что же там такое могло быть? Всё-таки Сироткин не член Политбюро СССР и не мог знать военных и политических тайн. И всё же человек он был жёсткий и практичный, судя по всему, и говорить откровенную ерунду вряд ли стал бы.
Потапчук всю дорогу трещал, пересказывая очередной фильм ужасов про каких-то зомби, восставших из могил. И тут Петров вспомнил, что писала пресса, сразу после этих самоубийств заговорщиков. Зомби — вот где он слышал это слово. Тогда писали, что по какому-то условному сигналу, например, телефонному звонку человек зомбируется и выполняет посылаемые извне приказы. Демиург — это слово тоже не выходило из головы. Кто-то главный, кто стоит у всех за спиной и дёргает за ниточки. Зомби, Демиург, выпавший из окна секретарь горкома. Ну и мешанина. Прямо детективный роман Юлиана Семёнова. Нужно по приезду обязательно встретится с Быковым, что он думает на сей счёт.

Однако Быкова не было. В его кабинете Петров застал только Кротова, начальника местного отделения КГБ. С ним пару раз Петров сталкивался по работе. Однако интересоваться, что Кротов делает в кабинете начальника следственной части Петров конечно не стал. Не его ума это дело. Тем более что Кротов был таким человеком, который через несколько минут общения с ним начинал вызывать жуткую антипатию. И не потому что чекист, а потому, что сам по себе человек с гнильцой.

У себя в кабинете Петров застал Балашова, Балдониса не было.
- Пошёл за пивом, - развел руками Никита. - Ну его, с ним спорить - себе дороже. Опять начнёт про оккупантов задвигать.
- И то верно, - согласился Петров.
Никита несмотря на молодость был весьма перспективным юношей. Помимо правильной внешности плакатного комсомольца, что сразу очень располагало к нему, он обладал важными для любого оперативника чертами: наблюдательностью и невероятной памятью.
- Что там в горкоме интересного? - поинтересовался Петров, раскуривая сигарету.
- В общем есть немного. Смотри: во-первых, шофёр Басов, утверждает, что незадолго до гибели Сироткина разговаривал с ним, обсуждали рыбалку. Сироткин шутил, пребывал в хорошем настроении. Договорились, что после обеда поедут на объект.
Во-вторых, секретарь Геворкян утверждает, что с самого утра к Сироткину приходил человек, которого она никогда не видела, записи не было, но Сироткин его принял, разговаривали не более пяти минут, потом он ушёл. Лица не запомнила, внешность описать так же затрудняется, буквально перед тем, как выпрыгнуть в окно Сироткин с кем-то говорил. Геворкян слышала телефонный звонок по закрытой линии, так как через неё он не проходил и буквально несколько секунд Сироткин с кем-то разговаривал, она слышала его голос.
Это основное, ну и по мелочи: буфетчица говорит, что утром, как всегда выпил кофе и булку съел, шутил, ну и ещё несколько человек, которые сталкивались с Сироткиным в тот день утверждают, что ничего необычного в его поведении не заметили.
- Что за посетитель, выяснить не удалось?
- Нет. Вахтеру он предъявил какую-то корочку - то ли госбезопасности, то ли министерства обороны. Говорит, что-то плохо ему в тот момент стало, поплыло всё перед глазами. Имени и фамилии из удостоверения не помнит, описать внешность тоже не может. Больше его никто не видел.
- И что это за Игорь Кио такой, пришёл ниоткуда и испарился в никуда? Нужно выяснить, что это за персонаж, обязательно. Пробей всех, кто приехал за день до происшествия и в то же утро, ну сам знаешь, прикидывай по времени. Ну и обращай внимание особенно на военных и работников органов.

В этот момент вошёл Балдонис и водрузил на стол авоську с пивом.
- “Рижское”, - с гордостью отметил Валдис. - Единственно пиво в “совке”, которое можно пить.
- Кто бы сомневался, - усмехнулся Никита.
Валдис открыл о край стола бутылку и жадно отпил холодное ещё пиво.
- Угощайтесь, хорошее.
Никита и Петров так же выудили из авоськи по бутылке.
- Ну а ты Валдис, что расскажешь? - поинтересовался Петров.
- Вы мое мнение знаете, одним коммунистом меньше и ладно.
- Я не мнение твоё спрашиваю.
- Вот номер такси, - он развернул листок и положил на стол. - На нём приехал этот человек, который был у Сироткина утром. Шофёр один горкомовский видел.
- Молодец Валдис уже что-то. Значит завтра будем работать так: ты Никита дуй на вокзал и разыскивай этого иллюзиониста среди приехавших, а ты Валдис работай по этому такси. А я ещё раз наведаюсь к вдове, там тоже есть что ещё проверить.
- Так зачем ждать завтра? Давайте уже сегодня проверим. - удивился Балдонис.
- Ну, нет - допивая пиво запротестовал Никита, - мне домой надо, у меня сегодня ответственное свидание.
У Петрова ответственного свидания не было, как и не было уже семьи, с женой он развёлся и съехал с квартиры. Поэтому спешить ему было некуда, но и на работе задерживаться так же не было никакого желания.
- Нет, на сегодня всё, все дела завтра, с новыми силами, - подытожил Петров.

Балдонис лишь пожал плечами. Открылась дверь и в проём просунулась хихикающая физиономия Пробкина.
- Олег, к Быкову зайди, просит тебя.
- Ладно парни, до завтра, - попрощался Петров и вышел из кабинета.

Кротова в кабинете у начальника уже не было, но Быков пребывал в довольно скверном настроении, что было видно по его осунувшемуся лицу. Вкратце Петров изложил Быкову всю информацию, собранную операми и про разговор со вдовой. Быков ничего не говорил, лишь сосредоточенно слушал опустив глаза в стол, что на него не было похоже, обычно он смотрел в лицо тому, с кем разговаривал. Лишь в конце он как-то неуверенно буркнул:
- Ты вот что Олег, с делом не затягивай и так всё ясно, по сути, чего уж там - убился Валентин и всё.
- Но вы же сами говорили всё тщательно проверить.
- Вот ты и проверяй, только чтоб дело было закрыто в самые кратчайшие сроки, ты понял меня? - неожиданно прикрикнул Быков.
Возвращаясь домой в переполненном автобусе, Петрова не отпускала перемена настроения Быкова. Буквально утром он говорил, что Сироткин не мог сам убиться, что человек не такой, а теперь дело закрывай! Неужели это после визита Кротова так переобулся несгибаемый Быков? Но ведь следствие не подчиняется КГБ, чем Кротов мог надавить на Быкова? Или же Кротов здесь не причём. Вспомнилась улыбающаяся мордашка этого хорька и сразу тошно стало. Впрочем, не его это дело. Ему сказали закрыть дело, он его и закроет.
После развода Петров жил в коммуналке, в комнате, оставшейся от матери. В холодильнике оказалась только пачка пельменей, которую он и сварил себе. Соседка Таня, которую он помнил ещё девчонкой, повзрослела и оформилась, любезно предлагала Петрову макароны с котлетами. Петров видел, как Таня стреляла в него своими большими карими глазками, как обходительна с ним. Однако Олег, пока во всяком случае, старался дистанцироваться от неё. Все-таки он не терял надежды вернуться в семью. Наверное, про таких как он говорят - однолюб. Петров доел пельмени, попил невкусный грузинский чай без сахара и пошёл к себе в комнату. Немного посмотрел хоккей и уснул.

Сон, который видел Олег был насыщенным и красочным. В каком-то помещении, подсвеченном красным светом, сидел человек, которого никто и никогда не видел. На нём была маска собаки, подобной тем, которые носили древние египтяне. Рядом с ним сидели Ельцин с Горбачёвым и внимательно слушали, что он говорит. Петров пытался прислушаться к их разговору, но это был какой-то набор звуков, монотонный и глухой, как работа автомобильного двигателя.
Вскоре Горбачёв и Ельцин исчезли. Рядом с Демиургом, Петров это понял, что тот с пёсьей головой, непременно Демиург, оказался Сироткин, его голова была размозжена и через большую рану были видны мозги, всё лицо его было залито кровью, которая казалась чёрной. Сироткин в руках держал папку и внятно сказал, обращаясь к Петрову:
- Передай это в программу “Взгляд”. Петров было потянулся за папкой, но в комнате появились: Любимов, Листьев и Политковский, которые выхватили папку из рук Сироткина, вскоре после этого они все исчезли.
На мгновенье показался Быков только молодой совсем, с цепью, намотанной на кулак.
- Мы с Валей могли за весь район ответить, - сказал он, и рассмеявшись исчез.
Впрочем, исчез и Демиург. В центре комнаты на полу лежал залитый кровью Никита Балашов. Вскоре и он исчез, а потом к Петрову подошёл Балдонис и со словами:
- Проклятый оккупант! - ударил Олега ножом.
Красная комната закачалась и поплыла, и Петров поплыл вместе с ней. Стало невероятно легко и в какой то момент он закрыл глаза и понял, что он умер...

Петров подскочил на кровати тяжело дыша, обливаясь холодным потом. За окном всё ещё было темно, но уже намечались росчерки рассвета. Часы показывали без пятнадцати шесть. Пора уже было вставать на службу. На кухне Татьяна варила кофе и жарила яичницу. Олег плюхнулся за стол и всё ещё не отойдя ото сна задымил сигаретой.
- Что-то ты Олежек бледный какой-то?
- Сон дурной приснился.
- Это потому что ты пельмени на ночь ешь. У тебя скоро желудок примет форму пачки из-под пельменей! В общем сегодня отказ не принимается, зажарю картошки, мне отец из деревни сала прислал, огурчиков солёненьких. Так что, запируем!
- От картошки с салом, я, пожалуй не откажусь, - попробовал улыбнуться Олег.
Быстро забежав в кабинет и не увидев там ни Никиту, ни Валдиса, Петров решил тоже не терять времени и ехать к вдове Сироткина. По дороге Потапчук вновь рассказывал про фильм ужасов, который он вчера посмотрел.
- Там в общем про оборотней, ну как люди в волков огромных превращаются и едят других людей. Если оборотень прикусил человека, то вскоре этот человек станет оборотнем...
- Слушай, Игорь, тебе кошмары не сняться?
- Нет, я сплю крепко, мне вообще ничего не снится.
- Счастливый, тут безо всяких ужастиков такие кошмары сняться, с ума сойти можно.
- Это из-за работы. Просто у вас работа нервная - вот всякая дрянь и снится. А я чего, машину закрыл и домой пошёл, забыл про работу.
- Да, наверное, ты прав.

Навстречу им пронеслась пожарная машина. Едва не опрокинув УАЗик в кювет, на узкой дороге.
- Вот, гад! - зашипел Игорь, - видел же, что мы едем.

Не к добру это - подумал Петров, - Ох, не к добру.

Когда они подъехали к даче Сироткина дом уже практически догорал. Несколько пожарных спокойно заливали пеной кое-где полыхавшее пламя. Рафик скорой помощи включил маячки и тронулся с места. Неподалеку стоял еще один милицейский УАЗик.
- Вот это да, сгорел, - удивился Игорь.

Петров подошёл к участковому, который так же заканчивал работу.
- Вы, дежурный следователь? - обратился он к Олегу.
- Нет, я по делу, к Сироткиной.
- Опоздали немного. Вон тело её увезли только что. Сгорела. Соседи говорят был взрыв, так что скорее всего газ рванул. Пожарные тоже самое говорят.

Дела! Совпадение или вдова, не выдержав горя тоже решила уйти из жизни? – размышлял Олег. - Вряд ли, среди этого пепелища что-то осталось. Надеяться на то что папка уцелела невозможно. Впрочем если она вообще была.
- Ладно, Игорь, поехали.

В случайность Петров не верил. Как-то всё это дело оборачивается не тем, чем казалось в начале. Незнакомец этот, КГБшник в кабинете у Быкова, да и поведение самого Быкова. В общем, мутно становится, и пора действительно тормозить и тормозить ребят пока не нарыли чего лишнего. За Балдониса Петров не переживал, а вот Никита парень, упёртый и мог за что-то зацепиться.

Быкова на рабочем месте не оказалось. Уехал, когда вернётся неизвестно, - отрапортовала секретарь. В кабинете сидел только Валдис и разглядывал журнал футбол-хоккей.
- Балашов где?
В ответ Балдонис лишь пожал плечами, не отрываясь от чтения.
- Ладно, что там с такси?
- Ничего.
- Как ничего?
- Вот так, - продолжая пролистывать журнал, ответил Валдис. - В таксопарке у нас в городе такой машины нет. Позже пришёл этот шофер и признался, что был с похмелья и ничего толком не видел. Такси это было или другая горкомовская машина, он точно сказать не может.
- Как с похмелья, ты же с ним разговаривал, ты не понял, что он не в себе?
Тут Балдонис наконец отложил журнал на стол и посмотрел своими прозрачными глазами на Петрова.
- А я не медицинская экспертиза, чтобы справки выдавать. У вас русских всегда так, сами глаза зальёте, а латыш виноват.
- Ладно, Валдис, не горячись. На нет и суда нет. Так даже лучше. Чёрт, где же Никита? Ты его вообще видел? Он с вокзала возвращался?
Латыш отрицательно помотал головой, вновь уткнувшись в чтение. В этот момент вбежал запханный Пробкин и с порога выкрикнул:
- Мужики, только с вокзала отзвонились - Балашов под электричку попал. Насмерть.
Балдонис, как будто пропустив мимо ушей страшную новость, даже не поднял головы. У Петрова в жилах пульсировала кровь, сразу подскочило давление, и он опустился на стул. Дыхание участилось, а сердце того и гляди вырвалось бы из-под рубахи.
Пройдя в очередной раз от отдела до автобусной остановки и еле втиснувшись в переполненный автобус из головы у Петрова не уходила мысль что, он ухватился во всей этой истории за что-то за что ухватываться не стоило бы. Слишком много случайных смертей. Никита, что-то он нарыл там или же это знак ему, как предупреждение? Но зачем так грубо? Он не дурак, следаком работает давно. Быков всё бы мог объяснить, но именно Быков его и толкнул копаться в этом говне, а теперь умыл руки. Так он и не вернулся пока Петров был в отделе. Завтра же он пойдет в поликлинику и выпишет себе больничный и пусть они с этим делом разбираются сами.

В подъезде опять не было света, из подвала тянуло кошачьими саками. Однако сверху доносился обалденный запах жаренной картошки с салом и у Олега, ничего так за день и не поевшего, предательски заурчало в брюхе. Петров не видел, как от стены отделился кто-то чёрный и умелым, точным ударом ткнул его чем-то острым под ребра. Он это только почувствовал. Острую, невыносимую боль слева и как ему резко не стало хватать воздуха. Он попытался ухватиться за перила, но не смог и боль от разбитого об ступеньку носа он уже не почувствовал. К этому моменту подъездная темень озарилась ярким светом и Петров провалился в это сияние. После чего его сознание погасло.
Пробкин сидел в кабинете у Быкова и отсвечивал лысиной, как всегда он дебильно улыбался, выставляя на показ большие зубы прямо-таки лошадиные. Пробкин знал, что с начальством нужно улыбаться.

- В общем, по Сироткину дело закрыто - самоубийство налицо. Записка есть, мотивы есть. Свидетели говорят, что ходил в последнее время подавленный. Балашов - несчастный случай. Запнулся и прямо под колёса подъезжающей электрички, тем более экспертиза выявила наличие алкоголя в крови. С Петровым сложнее, но там глухарь - никто ничего не видел, никто ничего не слышал. Работал профессионал - удар ножом в сердце.
- Ладно, давай всё оформляй и дело с концом, - выдохнул Быков на котором не было лица.

После того как Пробкин вышел из кабинета, Быков снял трубку и набрал номер, который он знал наизусть.
- Всё сделано. Я могу видеть семью?
- Можете. Они будут ждать вас дома. Не думайте, что вы сделали что-то плохое, просто всегда есть два выбора: плохой и хороший, вы выбрали хороший, - голос, хрипящий в трубке умолк и послышались гудки.

Быков положил трубку и закурив подошёл к окну. Напротив желтел парк, на площади высился памятник Ильичу, который смяв в руке кепку, другой рукой указывал путь в светлое будущее. Правда, Быков вообще сомневался, что это будущее будет хоть сколько-нибудь светлое…