ДЕЛО ОНАНИСТА

Автор: Madman показания вши:
я - вошь, грамотная - сразу обращаю внимание, так могут возникнуть сомнения в способности вши, рядовой маленькой вши, а я действительно маленькая - три миллиметра в талии и немногим больше в длину, могут сказать, что я не способна никаким образом, ни письмом, ни тем более набирая на клавиатуре - последнее предположение вообще блохам на смех, а если смеётся такое тупое создание как блоха - нет, ну правда - недоделанное кенгуру, у них задняя пара ног длиннее всего туловища, включая голову, а ее можно и не включать - у них голова рудимент, чтобы было чем биться в стены...
конечно же я не набираю, но не потому,ичто маленькая; большая вошь - метра два ростом, тоже не смогла бы. порок в том,что наше вошье зрение устроено своеобразно: мы можем отлично видеть все что делается сверху от плоскости тела, сбоку, но никак не снизу и когда бы вошь, я имею ввиду двухметровую вошь, когда бы такая вошь встала на задние лапки, она не увидела бы как применить передние и набирать никогда бы не смогла; и я не могу ни набирать ни писать... почему не могу писать? - опять же из-за неумения нашего, вошьего, смотреть себе под ноги, пользуясь человеческим оборотом речи; а писала я собой, не лапками, слишком тонкими чтоб буквы были видны, а брюшком; я нашла упавший под стол лист бумаги и отволокла его в угол... пришлось поработать! мне казалось, что шорох моих ножек способен разбудить Его, кого Его, я объясню вскоре, а пока доскажу что началА: я упиралась во всякую соринку и бугорок, помогала себе острым хоботком... когда в одном месте край листа загнулся и упёрся в щель, а я не подозревая продолжала тянуть, так что внутри, под хитином на груди хрустнуло и, мне почудилось, колёсико выкатилось из груди в брюшко, как если бы я была не вошью, а часами, мой хоботок - маятником, глаза часовыми камнями, а лапки - часовыми пружинами...
я испугалась, когда это "что-то" хрустнуло и не подходила к листу несколько дней...
вот на этом листе, в углу комнаты, в щели между плинтусом и полом, где я давно уже жила, а точнее с тех пор как я бросила Его, кого Его, как условились, скажу позже, я жила вполне терпимо...
тепло я получала от трубы отопления, а когда не топили, но стояла холодная погода, я поджимала лапки и впадала в оцепенение...
кстати, я умею переворачиваться со спины, я использую край стены, отталкиваюсь ножками одного бока, упираюсь лапками другого пока не становлюсь на ребро как монетка, а потом аккуратно падаю на брюшко...
я притянула лист,но долго не могла сообразить,чем же я буду писать?- никаких красок Он не держал, но любил плевать на пол, лёжа в постели; высунув голову за край, пускал слюни и смотрел как рвётся слизистая паутинка, иногда говорил "чёрт" и плевал на мебель, но утром всегда вытирал плевки специальной тряпкой...
я знаю отчего он плевался, я знала все его мысли, потому и хотела все расписать, а о себе не собираюсь, это мое дело, так, кое-что расскажу... а Его всего выписала - сколько Он меня ловил! и в бороде двумя пальцами: ногтем большого пальца ведёт против роста волос, а ногтем указательного давит...
даже ночью просыпался, от самого слабого укуса просыпался, просыпался и давил...
я сбежала в бороду самая первая, потом уже прибыла рыжая...
рыжая вошь, у нее даже гниды были рыжие как куриные яйца, а кусала больно; там, где она ползала, он и чесался...
приползла на бороду и не стало покоя, пришлось лезть на затылок, а это только сказать легко...
выползла на висок, тут он повернулся на бок и придавил - всю ночь проторчала на одном месте, но обошлось...
это уже перед самым уходом было, потом я с Ним не жила, а Он -...ну ладно, об этом потом...
все Его мысли я знала...
когда близко к мозгу, а я уж так близко была, что ближе некуда, почти из самого мозга пила кровь, потому и мысли знала; они всасываются с кровью, белыми колечками и фигурками, и когда этих фигурок насосёшься, особенно,если у Него был тяжёлый день, где-то там, куда Он ходит утром или там, куда ходит вечером, а иногда и ночует, у Неё...
мы с рыжей как-то даже хотели перебраться, но раздумали; та, похоже, чистюля, без запаха, а "они" всегда сильно пахнут, Он даже раз сказал: "у тебя нет запаха, ты как лёд"...
так вот, когда эти фигурки начинают растворяться и все его мыслишки оттаивают, тут начинается путаница, белые кони и настоящая шизофрения; я что смогла отделила, а большей части не разобрала, больно уж неясные, туманные; но почему он плевался, когда не мог заснуть, ворочался, чесался, снова поворачивался на бок и сплевывал, по три раза перевернёт подушку холодной стороной, одеяло перекрутит, потом только заснёт, наплевавшись...
так вот - плевал Он с голодухи, я точно знаю: когда плевал, в мыслях кроме еды ничего другого не было; Он мог даже себе не признаваться, но меня не проведешь - плевал Он от голода, причём мог вечером поесть, пару часов почитать, походить в тёмной комнате в одних трусах, выкурить сигарету... а, когда ложился, всё равно начинал плеваться, даже, по-моему, находил в этом удовольствие: пускал плевки один за одним, чтоб не рвалась ниточка, по которой они струились, старался попасть в одно место; и по другому ещё забавлялся - я потом расскажу... а в голове при этом куски хлеба летают в черной пустоте, хотя б искорка - ну полная тьма...
и так всегда, если начинает засыпать... а когда заснул, желания Его прямо переходят в картинки; во сне, назовём голодном, Он идёт по улице, пустой как...после чумы в средневековом городе, заходит в дом, поднимается по лестнице на звон, напоминающий посудный, и, в комнате, одной стены которой нет, видит стол, засыпанный хлебными крошками...
или просто, без обиняков, летают хлебные корки, гремят цепи бубликов, бешено крутятся, сцепившись друг с другом, какие-то коржи...
от такого, конечно, слюна польется, тут я понимаю... но дело то в том,что и поев он плюётся! это уже похоже на месть, расплату с мучителем: ты меня моришь - а я тебя затоплю... а может этой слюны в Нем сто литров и Он плюётся, чтобы не захлебнуться, может она стоит у него в горле и не сплюнув Он захлебнётся,что ли...
потому и спал с открытым ртом и на животе; спит, а из уголка на платочек - Он платочек подсовывал под лицо - на платочек течёт, утром платочек хоть выжимай; Он его просушит и подложит снова...
Ему часто потопы снились, раз Он был каким-то Ноем, взял с собой не зверюшек или женщину, а всякого брахла - телевизор, электробритву...
вообще то жизнь у меня нелёгкая; я даже в ухо пряталась, когда он нас травил... а зачем травил?-
у Него же крови - литра три, а мы если все вместе высосем грамм, так и сидим тихо весь день...
у Него тоже жизнь была тяжёлая, уходил от Нее всегда злой... я, например, никогда не злюсь, мне всё равно... а и Она злилась; я же и Её мысли слышала, если они рядом лежали - смешно было, Она все спрашивала - "есть у тебя кто-нибудь?", а Он - "тебе должно быть все равно,моя рыбка"...
Она всегда злилась,если Он называл Её рыбкой или птичкой: перемени тон - требовала...
Они друг другу не верили: Он Её спрашивает - "а как тебя находят другие?" - "первый класс!" - "странно..." - "ты сам без темперамента, только дышишь как загнанный"...
раз она начала просить, а Он смеётся - "ты хочешь?" и, ха-ха-ха - "не верю!"...
это Он мстил так; прямо не знаю, что Им друг от друга было надо?
поругаются, а потом целуются, даже не хотят прощаться,иа перед этим - "я тебя презираю!" - "ничем не могу помочь, моё правило - плюй и не вытирай"...
это же самая настоящая ненависть,! Он Её пробовал душить, хотя мысли у Него были другие; когда душат, я думаю, мыслей нет вовсе, а одно желание задушить; а тут он думал: будешь спокойнее...
а ведь верно думал; когда он нас потравит, мы его долго не кусаем...
Он раз сказал - "это особенность всех женщин: ожидать худшего и помнить худшее"...
не знаю, может Он верно говорил - каждый хочет изменить другого, но при этом сам меняться не хочет...
вот что их всех злит и это же их привязывает
.........................
а онанистом Он не был, не надо, у него и в мыслях не бывало, Он это делал типа механически, без страсти,..
мне ли не знать, у него в крови от дрочения одни пустяки, так - слегка прибалдеваешь... и потом, что тут такого? это личное право каждой твари, типа права на жизнь...

показания верхней одежды:
я - его одежда...
как-то Он сказал - "никто не должен молчать как по горло в воде"...
а вода подступает, трогает пуговицы как клавиши, в унисон с воем хлебнувшего...
непривычная необходимость не переставая работать руками и ногами, чтобы продолжить существование, эта глупая привычка иметь опору и воздух...
и вода, вознамерившаяся сыграть адажио на моих пуговицах...
можно предположить, что кожа через сложную цепь ассоциаций - кожа - белая - с черным венчиком волос - все белое и твердое, рождает звук удара, невозможную музыку прибоя мыльных волн...
а тогда Он поддержал фразу выразительным движением руки и даже всего туловища, наклонился как получив толчок в спину и повторил, съедая верхушки слов: "никто не должен..." и состроил гримасу как после глотка солёной воды, и так ловко и уместно, что мог бы промолчать, а только состроить гримасу, нервно дёрнуть плечом и сунуть шею в петлю воротника, быстро и привычно...
тренированные пальцы музыканта так выстраиваются для аккорда, безошибочно и быстро, подсоединённые к полушариям мозга...
Он мог бы и молчать, а телодвижениями изъясняться не менее ясно: резкое вращение головы - "ха, посмотрим...", движение плеча - "не уверен", разведённая пятерня на уровне лица - "любой"...
и вместе с улыбкой, отчужденно претендующей на место среди переплетённых веток, вместе с вязким комом слюны во рту, это и значило бы - "никто не должен молчать..."
.....................
никто не должен дрочить? ...ну не знаю... я далеко от всего этого, я - верхняя одежда, а не нижнее бельё... это скорее философский вопрос...

показания очков:
я - Его очки, и меня часто удивляло выражение Его глаз...
как смотришь в прорубь или зеркало... Он альбинос и гордится, Его зрачки плавают как в колодце вёдра - вы видели пустое плавающее цинковое ведро?
выражение глаз? - на удивление мало морщин...
когда Его глаза отражаются - Он меня не протирает подолгу! - мне неуютно; куда Он смотрит не пойму, у Него что - косоглазие?; лучи зрения расходятся, а потом - пересекаются, и так несколько раз, а не так, чтобы параллельно...
проклятый альбинос... носит черные стекла, всё равно никуда не смотрит, может внутрь себя?..
когда говорит, зрачки стоят на месте... кто Его просит меня мучить?!... засидели мухи...
без движения мне тяжело; Он не обмахивает меня ресницами!..
на витрине было интересно, отражались покупатели, какие у них глупые глаза! - моргают как курица крыльями...
почему Он меня купил,проклятый альбинос?!, я Его боюсь, когда Он купается в черных очках, Он же ничего не видит!, верхом на большом плавучем крокодиле...
даже вечером не снимает, иногда на солнце, чтобы загорела переносица; я рябое от перхоти и пыли!; откуда вообще берётся пыль?..
кто Его просил меня покупать?; пусть ходит в черной повязке, всё равно ведь не смотрит; я Ему отомщу!; он и спит в очках!, ночью!; лучше пусть купит шторы - меня мучит солнце; отражается в зеркале, убегает в белую дверь...
я беременно от Него, когда Он дует на пиво, пена мешает; раз уронил меня в пиво, пьяный... вместе с арабом; Ахмед тёмный как я, плохо различаю, всё тёмное; пусть различает Он, моё дело ловить свет за белые лохмотья одежд...
Он не любит слишком тёмное в людях; я не думаю, что они хорошо знали друг друга - вместе учились?..
Он вообще не любит слишком тёмное!, только меня!
я развожу темноту,размазываю по Его лицу; Он мазохист, не любит чёрное, а пьет пиво с арабом - пусть бы плюнул в пиво...
Он сам внутри чёрный, цвета пива, глаза наклеил и кожу; почему он не моргает?!
я не понимаю, кто из нас двоих чёрный?, я ненавижу чёрное, а Его тянет к чёрным...
но притягиваются разные полюса, следовательно, Он белый? поэтому пьет пиво с арабами, а не с белыми!.. в тёмном баре, в чёрных очках...
Ему нравится мартини, Он не любит телевизор и смотрит только на бутылки; но видит ли Он то, на что смотрит, если линии зрения пересекаются как попало?
араб учил Его произносить звук "хэ": "х-х-х-х-Ах-х-хмед" и просил денег; потом они курили в туалете и шлялись по улицам...
зачем Он меня мучит неподвижными глазами? я подохну от тоски...
в ментовке араба отпустили; на арабе чёрная куртка, он в ней как скворец в домике; в каком-то баре спросили водки, а жрали коньяк, и ещё дверь, от которой тянет...
меня пугает транспорт, я боюсь упасть под колесо; пусть упадет Он, пусть упадет с арабом в обнимку...
араб пьёт как выкрест или ещё хуже - атеист...
в баре они чуть не подрались; тот сказал, что арабы проиграли евреям войну потому, что аллах спал тысячу лет, но уже проснулся и скоро они будут тут...
а мой смеялся - русские тебя отколошматят, пошли покурим, и они попали в ментовку...
Дездемона права - мавр лучше белого; это всё, что я знаю...
у него глаза недозрелые; как им созреть - Он же в чёрных очках!; Он живёт в темноте, за моей спиной, проклятый альбинос...
арабу лучше уехать ко всем чертям, пусть ему помогут собрать манатки...
от капелек мартини я балдею, если Он не смотрит телевизор, буду смотреть я, пусть себе не моргает, пусть молчит; кто его просит купать меня в мыле? мы все - чёрные, но машине все равно кого давить, чёрное должно оставаться чёрным...
Он мне надоел, пора падать, лучше в туалете, там веселее; араб сам не может застегнуть ширинку, мой ему помогает; арабам нельзя пить - Аллах уже проснулся, у него тоже опухшее лицо и синий нос; но это от смеха: как смешно!, я падаю на плитку - как смешно!; с меня хватит, я разбиваюсь - Аллах акбар...
..............................
откуда мне знать, дрочит Он или нет? Он смотрит в никуда, а туда - никогда...

речь адвоката:
...просто мой подзащитный одинок, как всякий неглупый и добрый человек; послушайте, что Он пишет в своём дневнике: "...оставаясь в одиночестве на улице, не в комнате, где одиночество угнетает и даже зеркало можно причислить к соглядатаям, а окно, хотя б и задёрнутое дедероновой тканью, воздушно-ненадёжной, в цветочках, подозрительно напоминающих глаза, хотя в комнате с одним окном можно и без штор, только что ради психологического равновесия; достаточно закрыть глаза, чтобы уверовать в свою невидимость, и рационализм пасует перед этим простым приемом: закрой глаза - и ты невидим...
совершенно безосновательна боязнь неодиночества в пустой комнате пустой квартиры...
для настоящего одиночества необходим чужой глаз, энное число равнодушно взирающих на тебя, а ещё лучше сквозь тебя; не моргая, как это делают собаки и обезьяны, или попрошайки...
в состоянии нищего и увечного предполагается его собственная вина, даже, если он несёт черты внешнего несчастья - безногости, скажем...
с другой стороны решительно во всех своих бедах людям мерещится злое участие окружающих и настолько же несправедливо они осуждают всех...
на каждом беда оставляет знак маскируемый, но угадываемый по физиономической игре, излишней общительности...
онанизм это как игра на флейте в поле, когда музицирующий, опутаный шёлком мелодии, похож на бедуина в хламиде и можно представить себя сидящим на траве или среди прелых листьев, с головой как сломаной веткой и руками как мокрыми прутьями; в тебе может быть умиротворение как опьянение, а вид - жалок...
я видел пьяного,сидящего в урне, среди многолюдья, в канун новогодья, в сиянии иллюминации, на её фоне отрешённо-независимого, с руками, лишёнными тонуса и всякой силы; он находился в себе, плыл в густом варе мыслей, обретших суверенность, встряхиваемый импульсивными телодвижениями; он сидел, водруженный на урну как на постамент или заточенным в урну как в стеклянную колбу...
я не заметил на лицах прохожих удивления, скорее согласное незамечание..."
..............................
Ваша Честь, мой Одинокий подзащитный действительно частенько "играл на флейте", назовём это так, а мокрые поля находил вполне скучными, предпочитая одиночество в кресле, в душистых домашних тапочках, в немецком баден-халате, с книжкой на коленях; хотя читать ему давно обрыдло, страницы даже и не прочитывались, а скорее просматривались...
одиночество с книгой или перед телевизором, перед плесканием жизни в голубом прямоугольнике, жизни заключённой, но не приручённой, неизбежно становится невыносимым...
в одиночестве комфортабельности Он ощущал тягость, похожую на фронтит, тягость кататонического не-движения, утраты животной радости играть и уставать: халат не грел, ноги стыли в глубине тапок, стыло всё...
и вот в этом стылом киселеобразном состоянии в Нём созрело вполне объяснимая жажда наблюдения и даже какого-то негласного надзора над любым движением тела, да что тела - мысли, если учесть самую тесную связь даже абстрактной мысли с мимикой, жестом, телодвижениями; вот что Он пишет дальше: "...ничего не стоит по простому шевелению пальцев "прочитать" человека...
а что знает человека лучше, чем вещи?!, чем, например, кресло, принявшее форму тела, ту его сторону, которая чаще всего его и выдает, ибо контролируется слабее...
но приняв, а значит познав, одну сторону, кресло не могло составить мнение об остальных его частях, кресло может "видеть" человека крайне субъективно, чем-то сидящим, способным лишь на мелкую дрожь смеха или околевшее недвижение размышления...
лучше вещей человека не знает никто, ибо кто проводит с ним больше всего времени и кто способен чувствовать всё его тело, а не только контролируемые зрением фронтальные участки?"
.............................
такое оцепенение комфорта, Ваша честь, не могло не выразить и, тем более, не создать определённое умонастроение, реакцию души на созданную разумом грёзу...
Он, можно сказать, наблюдал за собой вещами: мебелью, даже мелкими аксессуарами: бритвой, гребнем; как рассматривают болячку на плече с таким интересом Он всматривался в знак собственного тела на безучастной поверхности зеркала, пытался разгадать процесс копирования своего тела; процесс совершенный, позволяющий передать фактуру кожи вплоть до линии жизни или идеальную гладкость зрачка; заражался уверенностью зеркального отражения, как позднее,преследуемый эхом, бросал на бегу звуки и язык Его во рту горел медленно и равномерно...
итак, оставаясь в одиночестве даже на улице, в толпе, в желудке спешащей толпы, между сокращающимися стенками улицы, куда с пугающей щедростью поступают все новые порции людей и чувствуя как выхлопные газы переваривают кожу, впрочем, совершенно не причиняя боли, оставляя кости - медленное вещество, косность, убежище, где можно переждать эпоху,чтобы в один момент под воздействием какого-нибудь катализатора дать проявиться жизни; Он надеялся, что всё же возможно окаменевшим сгустком длиться в ткацкой машине времени!
этой ли мыслью Он развлекался или ещё более необычной не имело значения; важно то, что Он оставался в одиночестве даже на улице, наблюдая суету и бег и при этом выделывал руками разные штуки,: восторгал два пальца подобно рожкам и делал ими волнообразные движения...
волнообразное движение имело, однако, некоторый смысл: волна суть признак жизни; волна заражает ритмом, толкает извиваться на своей частоте, отбивать ногой ритм... или, да-да, онанировать!
Его буквально завораживало волнообразное движение пальцев, особенно когда пальцы перегибались к тыльной стороне кисти...
это было моторное возбуждение, радость действовать, двигаться, жить не принимая решения; радость, с которой присоединяются к идущим, стараются шагать в ногу и думать чужим умом...
вопрос "куда идти?" толпу никогда не интересует: идти,чтобы раствориться в движении, в панике воссоединиться с космосом...
Ему даже мерещилась апокалиптическая многосотметровая фигура адского погонщика, в титано-магниевой оболочке, с движениями дёргающимися и преувеличенными, Пастыря боли, но не удивления, пришедшего закономерно и по праву, когда признание этого права делает побег иллюзорным...
в потоке бега люди типа слипаются, но любое препятствие - мачта освещения, автомобиль - всё нарушает недолгое согласие, и образование распадается...
вот как Он описывает свои ощущения: "...похоже,что люди сольются воедино лишь перед лицом космической катастрофы, чтобы образовав тесный клубок, в мгновение коллапса обратиться в Сверхразум."...
фигура Пастыря, угловато выстригающего титановыми ножницами ног бегущую толпу, возникала в Его воображении как только Он начинал любимые движения...
я закончил, Ваша Честь.

из речи обвинителя:
сгибаясь пока голова не коснется колен, и продолжая двигаться в область внутренностей, Он вывернулся наизнанку и его внутренности - белый букет кишок, серые ломти мозга, всё повисло на Нём, на стержне позвонка, забавно сокращаясь, переливаясь на свету, набухая и опадая...
в один момент Он перестал быть самим собой и трудно понять для чего это Ему понадобилось, хотя, возможно, это следствие Его склонности к аффекту, половой расторможенности, невыносимого для наблюдателя ковыряния в карманах, шелушения ушей, расстёгивания зубов; возможно Он совершенно отождествил себя с набором предметов, удумался исследовать свой механизм, но, вывернувшись, потерял способность видеть и мыслить, всё внутреннее вывернул на себя и, встретив темноту и анестезию, не смог вернуться избавленным от любопытства, затрепыхался в себе как в сетях, остался во всех этих мягких и костных тканях, сгнил, стоя бесформенным куском...
................................
не лишне будет напомнить, что он - убеждённый онанист!

из речи судьи:
имеет ли кто-то из нас право нарушить моральный закон, если нет свидетелей?, человеческих свидетелей, назовём их так...
мы, киборги, так не думаем; мы вправе дать голос умным вещам, мы должны прислушаться к мнению Глобального Интеллекта, который хранит нас от пекла атомного Апокалипсиса и Содома свободы инстинктов...
онанизм, как способ получения индивидуального удовольствия, есть то, что называется свободой, а свобода, как нам, киборгам, хорошо известно, есть грех и Геена Огненная...