Маканин и пирожки

Автор: Az esm Денису Васильевичу в юности казалось, что будущее не предсказуемо, а вот с прошлым наоборот, всё ясно, потому, что прошлое уже отсуществовало, изменить в нём решительно ничего не возможно. А вот настоящее? Настоящее можно принимать или не принимать. Труднее всего не потерять себя в этом настоящем. Глубокой методической ошибкой многих личностей, задумывающихся о бытии, является как раз та, что они полагают, что если собрать в своей памяти свои же собственные опыты из прошлого, то в настоящем можно что – то, да и обрести.

История мало чего объясняет. События просто были. Как тот вокзал в Кисловодске. Как июль 1991 года. Как жена Дениса - Наталья. Как такси с улицы Азербайджанская от квартиры на третьем этаже, закрыть дверь, правильно, что из растений только алоэ, поливать не надо, домашних животных нет, обе маленькие дочери едут с нами, билеты брались заранее, выкупили всё купе, доедем спокойно.
Доедем спокойно, это форма предсказания будущего, основанная на своих и чужих опытах, следуя которым можно предположить, что именно так и будет.

В Кисловодске конечная и одновременно начальная станция, дальше поезд идти не может, потому что упрётся в горы. А ещё вокзал упирается в город. То есть в ближайшей исторической перспективе дальше Кисловодска на юг поезда не пойдут.

Никто не мог представить себе, что неадекват в нетрезвом и очень помутнённом состоянии сядет на станции Пятигорск именно в их купе.

На справедливый логичный и вытекающий из сложившейся ситуации вопрос, а есть ли у него билет, и ещё более логичные требования жены Дениса как можно скорее покинуть купе субъект отвечает, что он желает, чтобы все проследовали в сторону неприличного слова, которое очень невоспитанные люди иногда пишут на стенах или на заборах.

Поезд ещё стоит и в дискуссию о праве проезда в поезде вмешивается проводница.
Одна из маленьких дочерей Дениса рыдает.
Проводница уходит.
Наталья выходит с детьми в коридор поезда и в купе остаются Денис и неадекват.

Субьект обещает жене Дениса вступить с ней в интимные отношения по пути следования поезда.

Денис Васильевич ничего предпринимать не стал.
В кармане спортивных штанов была пачка сигарет «Багдад» и зелёная газовая зажигалка многоразовая, массивная и металлическая.
Денис стоял, курил и смотрел на Пятигорск. Июль, ближе к концу, сумерки только начинаются.

Пока курил, думал, что перед предстоящей машней надо получить хоть какое –то удовольствие. В бою можно потерять свою жизнь, можно отнять чужую, поэтому почему бы не покурить, рассматривая водонапорную башню за деревьями.
А ещё надо быть возле жены и дочерей, но хотелось курить и воспитание не позволяло курить в вагоне.
По перрону разливался теплый солнечный свет, пахло вокзалом, старая водонапорная башня казалась красивой.

Сигарета ещё горела, когда в сторону поезда стали двигаться работники советской милиции. Это послужило причиной тому, что сигарета была заброшена под вагон.

В присутствии милиционеров неадекват довольно быстро протрезвел. Он вдруг обмяк и довольно безропотно покинул поезд. Оба милиционера вышли вслед за ним.

Проводница торопила стоящих возле входа в вагон пассажиров, потому что поезду уже минут пять назад как пришло время трогаться.

Когда из окна поезда исчезли горы Пятигорска, смотреть в окно стало скучно.

Вирджиния Вульф не читалась. Замечательно в тёплый вечер высунуть с верхней полки купе голову и смотреть, как изгибается поезд.

Из всех видов, которые были по пути следования самыми интересными для созерцания, были черные терриконы Донбасса, напоминавшие перекрашенные египетские пирамиды.

Шанс попробовать во второй раз терпкий вкус приключений выпал на узловой станции Иловайск. Станция большая, киоски, окрашенные в синий цвет, у платформ стоят. Наталья возьми да и скажи, что вон на той дальней платформе пирожки продаются с мясом и картошкой. А знает от того, что много раз за четыре года совместной их супружеской жизни тут проезжала.
Спросив, сколько будет стоять поезд на данной станции и получив ответ, что сорок минут, посмотрел на подаренные дедом старые часы. Времени для неспешного похода за пирожками хватало с лихвой.

Часы назывались «Кама», с черным циферблатом и маленькой секундной стрелкой, о скольких то камнях, двух камней не хватает. Часы были точны. Время показывали московское. Состав перед задаванием вопроса о дальнейшем стоянии, стоял минуты три а должен был стоять ещё минимум тридцать пять минут. Многажды повторенный глагол «стоять» является средством, подчёркивающим смысл ситуации, вероятно автором опуса, а может нетленки, а может быть, ой боюсь этого слова, не к месту употребленный… Ну короче говоря поезд тронулся по беспределу рано…

Поезду было всё равно, он не собирался задумываться о названии часов. Поезд тронулся на двадцать пять минут раньше.

Это обстоятельство было не связано с названием часов. Имело значение только то, что поезд тронулся и что обстоятельство как- то не соотносилось ни с чем, кроме наступающего отовсюду развала ответственности, где основная ошибка индивидуума наивная вера в то, что такая ответственность незыблема. Просто в упорядоченном мире, где очень многие люди верили в то, что будет соблюдён порядок, порядок взял и сломался.

Не приятно наблюдать за приходящим в движение поездом, когда он не должен приходить в движение. Ощущение неприятия происходящего усиливается именно в тот момент, когда участник событий находится в отдалении от поезда, от которого вовсе не хочешь отстать.


Это вам не лобио кушать. Не Вирджинию Вулф читать. Это когда остаёшься со звенящей мелочью в кармане трико и ботосах, оказывась в не удобном положении на солнечном перроне города Иловайск в ясный солнечный день.

Так как поезд тронулся надо бежать в его направлении. И надо бежать запредельно быстро, как вон та девушка в белых шортиках, не высокая со стройными загорелыми ножками, которая бежит впереди.

Надо ускорятся ешё сильнее: расстояние до поезда сокращается, главное не споткнуться на переходах между путями, потому что это точное отставание от поезда.

Он подтолкнул в вагон женщину бегущую впереди за тугую и твёрдую тыльную сторону в белой юбке.
Она протянула ему загорелую руку и почти втащила его в тамбур.
Он протянул руку человеку азиатской внешности.

Человек азиатской внешности вбежав в вагон не угомонился, а сорвал стоп кран в вагоне, но поезд не остановился, потому что стоп кран не работал.

Денис Васильевич сидел в тамбуре и вытащив из нагрудного кармана рубашки пачку сигарет и уже не раз заправленную потёртую зажигалку упоённо курил.

Молодая женщина в белой юбке присела рядом, и попросила сигарету. Они смотрели в проём полуоткрытой вагонной двери и курили.

У человека азиатской внешности были свои сигареты. Всё что он им сказал было «Фахредтин отстал.». Дальше слова были не нужны. Понимание пахло табаком и шумело, железно ритмично и диссонансно.

В голове Дениса шевельнулось не уместное предложение: «Маканин «Отставший»., прочитать хотел, на середине бросил.

Пахло табаком. Облака были белые, а трава и листья жёлто –зелёные.
Его ноги и загорелые ноги девушки в белой юбки где то рядом.

И лязг от поезда почти спокойный…