Город 2

Автор: NIN Это лето получилось холодным. Хоть и солнечным. Воздух не идёт, а словно застыл и стоит меж домов как бокситоая смола. Пылинки кружатся как в новогоднюю ночь, когда мама достает с верхней полки коробку с игрушками. Солнце светит, но не греет. Город плоский, ровно расчерченный под линейку архитектора. На окраине был серный карьер. Добыча серы была основным промыслом местных. Помимо местных там работали зеки из соседнего города. Чтобы охранять зеков в городе была воинская часть. Военных было много, на каждом перекрестке по патрулю. Темно зеленая форма бросалась в глаза издалека. Иногда проверяли документы. В дни культуры было больше. Из завозили целым автобусами и ставили по периметру главной городской сцены.

У это утро Оля одела перчатки с обрезанными пальцами. Машина хоть и стояла в гараже но все равно была холодная. Она завтра мотор и выехал да во двор. Прозвучал выстрел. Оля заглушила мотор, завела опять. Мотор урчал. Все таки это был выстрел. Волга зашуршала по дороге большими мягкими шинами. Постепенно в машине стало тепло и приятно. Кожаные сидения поскрипывали на неровностях и поворотах. Чтобы доехать до завода нужно было сделать 4 поворота. Два направо и два налево. Получалось две буквы Г. На КПП шлагбаум был открыт. Вахтер посмотрел на машину и отвернулся. Такая Волга была только одна в городе. Иногда ее даже приглашали на дни культуры, когда новенькие приезжали. За забором сеткой зеки столпились напротив рабочих. Между ними на спине лежал человек. Левая часть головы, плечо и рука обвалились так что были видны кости. Словно слезла изоляция с провода. Под трупом была бледно желтая лужица серы, и наверное мочи. Целая рука была прижата к животу. Голова сильно закинута назад. Наверно сера вылилась на спину и сразу разъела позвоночник. Оля такое уже видела. По всему городу ходили люди с ожогами и перебинтованными руками и ногами. Синяя куртка на трупе скомкалась, видно что была не по размеру. Сняли с кого-то или не заморачивались с размерами. Зеков часто отправляли ни забор серы. Канистры с брезентовыми ручками за спину и в карьер. На этого похоже вылили литров 40 не меньше. Если неправильно стоишь под котлом то можно получить ожог, или смерть.

- Почему такой искусственный синий цвет? Его словно специально сделали максимально скучным и грустным. - Оля стучала пальцами по рулю. - Даже у военных зеленый какой-то приятный и живой. Она называется изумруд. Военная овчарка срывалось с ошейника и просто висела на нем. Из-за этого вместо лая доносился глухой хрип. Овчарка чавкала и захлебывалась слюной. Военный с кем-то говорил по телефону. Дорога от КПП до парковки была неровная и стекла машина дребезжали. Пока Оля парковалась скорая уже увезла тело и на его метите осталась только лужа. Военный докурил сигарету и выкинул в лужу окурок. Синий дым тонкой ниточкой побоялся над сетчатым забором.
Оля запарковалась на месте номер 2. На фанерной дощечке была надпись - научный сотрудник Щичко О.В.

При входе в здании НИИ была проходная. В маленькой комнате находилась контролер Галина Валильевна. Она была тучная и явно большая для такой маленькой комнаты. Галина была как перьевая подушка. Большая и мягкая. Темно зеленая форма сидела в обтяжку. Она хромала на левую ногу и корчилась когда садилась на съел чтобы сделать запись в журнал посещений.

- доброе утро Ольга Владимировна. - Галя открыла журнал и перелистнула бледно розовую страницу. Даже станицы были какие-то пышные и шершавые. Местами на странице были видны мелкие опилки. Бумагу производили из вторсырья.

Оля поставила сумку на стол перед окошком и достала оттуда пистолет. Черный, весь в катошках и хлебных крошках. Сбоку была табличка «для личного использования». Галя из под дота посмотрела на Олю.

- служебное расписание выполнить не желаете? - и провела ватной палочкой по краю ствола. Затем поместила палочку на лакмусовую бумажку. По должностной инструкции все контролеры обязаны проверять факт не использования инструмента.
- не сегодня, благодарю.
- Оля, не тяни ты с этим. На курок нажала, клац, и делов. Прибавлка к жалованию. Оклад. Пенсия уже бы считалась по новому расчету.- Галя сменила тон. Ее серые глаза блюдца смотрели из окошка на Олю. Толстое оргстекло из которого была сделана перегородка проходной было тоже серого цвета. От этого получалось что большие глаза и оргстекло составляли серую композицию. Из окошка немного веяло спиртом. Это для протирания пробников.
Оля прошла к себе в кабинет. Линолеум был мягкий, темно желтый с коричневыми узорами. Он хорошо сочетался с Коричневым плинтусом и совсем не сочетался с синими стенами, покрашены и до уровня головы, выше они были белые. Под потолком была абстрактная лепнина в виде колосков и чего то еще. Оля со скрипом открыла тяжелую дверь на который было слоем 10 краски и положила сумку на стол рядом со входом. На столе стоял электрочайник, чай и сахар.

- нажми кнопочку на чайнике - ее встретила напарница по смене. Зарина. Голубые глаза, золотые кучерявые волосы и 30 килограмм лишнего веса. Зарина была женой старшего научрука на заводе. Работала она откровенно плохо. Брала отгулы и больничные. Пользовалась своим положение как могла. Но в целом была очень добрая и милая женщина. - матрица опять не сходится. Целое утро над ней сижу. Вертикаль сходится, горизонтали нет. Может ты посмотришь?
- Да, сейчас- чайник закипел.

Матрицы нужно было отправлять по понедельникам до конца дня. Вертикальные цифры должны коррелировать с горизонтальными. Иначе старший научрук не примет работу. Оля загрузила файл. Компьютер затрещал и начал гудеть немного сильнее. Оля открыла ленту фотографий. Первая фотография- момент прострела руки, кровь красиво брызжет напротив солнца и немного сверкает в его лучах. Человек который стреляет себе в руку смеется сквозь боль. Вены на висках и на лбу вздулись. Оля закрыла ленту. Чай заварился и в кабинете пахло малиной. Оля начала сверять цифру за цифрой. 2-3-71-2-5_2-4-71-2-3. Первый блок верный. Еще 133 осталось.

В кабинете окна были под потолком. Из окна было видно небо и кусочек тополя. В мае когда летал пух подоконник укрывался снегом-пухом и было похоже на Новый год.

В здании завода была столовая. Ближе к 12 на этаже где был кабинет Оли и Зарины запахло рассольником. Зарина поглядывал на часы и пила воду. Интервальное голодание, которому она пыталась следовать, не приносило ей пользы, только тщательное изучение меню столовой. В 13:00 по коридору начали ходить люди. Кто-то громко смеялся и громко кричал «Сегодня, родненькие!». Оля и Зарина вышли у сторону столовой. Поварихи уже вывозили большие чугунные кастрюли ко входу и нервно стукали тарелками, расставляя их на засаленные столы, укрытые пожелтевший целлофанкой. Зарина взяла 4 куска хлеба. Темно коричневый кафель на полу в столовой был жирный. Ноги скользили. За длинной скамьей сидели рабочие и военные. У некоторых были желтее ожоги. На руках, шее, лице. У кого-то не было одного глаза. У кого-то ногтей. В столовой стоял гул и чавканье. Люди быстро вставали когда закончивали, и уходили на забор. У рабочих были только 30 минут на прием пищи. Завод живет.

Прозвучал выстрел. На заводе была комната для исполнение расписания. Она размещена в столовой.

- вот не пойму. Зачем зал исполнения было в столовой делать. Апетит же портится. - Зарина доедала 3й кусок хлеба
- Пальцы, пальцы забыли.- Евгений Геннадьевич, старший научрук, муж Зарины. Он должен фиксировать каджое исполнение расписание. - все пальцы себе отстрелил. - он поцеловал жену в губы. Зарина поперхнулась.
- Ну куда, я же ем, Женя.- ее взгляд ни на секунду не отвлекся от тарелки.
- я капусточки раздобыл.- Евгений Генадиевич поставили на стол тарелку с квашеной капустой.
Новая партия рабочих приступила к поиему пищи. Поварихи катали новые тележки с кастрюлями по жирному полу. Они быстро забирали грязную посуду со столов.
- Ольга Владимировна, не тяни с этим. Пиф паф и птичка в клетке. - Евгений генадиевич взял ложку супа и полил сверху на капусту. - я и с фотографом помогу. У нас в 3й бригаде есть. Исполнение Зарины фиксировал. Ну ты сама видела. Очень прилично. Ты главное в руку, и аккуратно. Ну или в бедро, только медицину почитай сначала. А то будешь как Галя хромать.
Они вышли из столовой последними. Шли по длинному коридору. Оля, Зарина и Евгений Геннадьевич. Евгений Геннадьевич и Зарина чуть впереди.
Зарина — низкая, широкая.
Евгений Геннадьевич — высокий, худой, с двумя кривыми ногами. Большая лысина на макушке. Волосы только на чубе, по бокам и на затылке. Большой нос, толстые губы, красные, как помидоры. Кадык торчит на длинной шее.

Он был аккуратный. Всегда выглаженный. Одежда недорогая, но ухоженная. Даже сандалии, которые он носил каждый день, были в порядке. Он любил повторять, что они старше его.

Они подошли к кабинету. Зарина сказала, что хочет кофе. Сказала, что ничего делать нельзя. И зашла в кабинет.
Оля взяла ключи от хранилища в соседней комнате. Закрылась изнутри. В сером сейфе у неё стояла начатая бутылка киндзмараули. Подарок из Грузии. Она налила полстакана вина и сделала глоток. Оля достала из сумки пистолет. Большой черный и тяжклый. Ее взгляд задержался на табличке «для личного использования». Сколько себя помнит у нее всегда был пистолет. С самого раннего детства. Оля начала приводить его в порядок.
- для личного использования.- Оля вслед повторила дтц фразу. Это же ее личный инструмент. Это часть ее самой. Папа говорил ей что орудие это продолжение руки. Он был военный. Он водил ее на стрельбище. Оля помнит запах пороха. Она встала, взяла пистолет в руку, прицелилась, сделала глубокий вдох, выдохнула но не полностью, где-то на треть. Замерла. Села за стол обратно. Где-то была кобура. Она пошорудила рукой в глубине сейфа. Есть. Черная, красивая. Оля положила пистолет в кобуру.

Когда она вышла из хранилища из с Зариной кабинет был уже опечатан. Две Поварихи с большими сумками спешили в сторону проходной. Завод живет. Оля медленно выезжала из стоянки, она хотела еще раз посмотреть на место где утром лежало тело зека. В луже на этом месте сидел одноногий голубь. Заскрежетал метал. Это включился фонарь. Он освещал город всю ночь и делал полный оборот в течении часа. И так усю ночь. Оля выехала из КПП. В ее голове звучало «для личного пользования». Фонарь сделал полный круг когда она доехала домой.

Это лето получилось холодным. Хоть и солнечным. Воздух не идёт, а словно застыл и стоит меж домов как бокситовая смола. Пылинки кружатся как в новогоднюю ночь, когда мама достает с верхней полки коробку с игрушками. Солнце светит, но не греет. Город плоский, ровно расчерченный под линейку архитектора. На окраине был серный карьер. Добыча серы была основным промыслом местных. Помимо местных там работали зеки из соседнего города. Чтобы охранять зеков, в городе была воинская часть. Военных было много, на каждом перекрестке по патрулю. Темно-зеленая форма бросалась в глаза издалека. Иногда проверяли документы. В дни культуры — больше. Их завозили целыми автобусами и ставили по периметру главной городской сцены.

В это утро Оля одела перчатки с обрезанными пальцами. Машина хоть и стояла в гараже, но всё равно была холодная. Она завела мотор и выехала во двор. Прозвучал выстрел. Оля заглушила мотор, завела опять. Мотор урчал. Всё-таки это был выстрел. «Волга» зашуршала по дороге большими мягкими шинами. Постепенно в машине стало тепло и приятно. Кожаные сиденья поскрипывали на неровностях и поворотах. Чтобы доехать до завода, нужно было сделать четыре поворота. Два направо и два налево. Получалось две буквы Г. На КПП шлагбаум был открыт. Вахтёр посмотрел на машину и отвернулся. Такая «Волга» была только одна в городе. Иногда её даже приглашали на дни культуры, когда приезжали новенькие.

За забором-сеткой зеки столпились напротив рабочих. Между ними на спине лежал человек. Левая часть головы, плечо и рука обвалились так, что были видны кости. Словно слезла изоляция с провода. Под трупом была бледно-желтая лужица серы, и, наверное, мочи. Целая рука была прижата к животу. Голова сильно закинута назад. Наверное, сера вылилась на спину и сразу разъела позвоночник. Оля такое уже видела. По всему городу ходили люди с ожогами и перебинтованными руками и ногами. Синяя куртка на трупе скомкалась, видно — была не по размеру. Сняли с кого-то или не заморачивались с размерами. Зеков часто отправляли на забор серы. Канистры с брезентовыми ручками за спину — и в карьер. На этого, похоже, вылили литров сорок, не меньше. Если неправильно стоишь под котлом — можно получить ожог. Или смерть.

— Почему такой искусственный синий цвет? Его словно специально сделали максимально скучным и грустным, — Оля стучала пальцами по рулю. — Даже у военных зелёный какой-то приятный и живой. Он называется изумруд.

Военная овчарка срывалась с ошейника и просто висела на нём. Из-за этого вместо лая доносился глухой хрип. Овчарка чавкала и захлёбывалась слюной. Военный с кем-то говорил по телефону. Дорога от КПП до парковки была неровная, и стёкла машины дребезжали. Пока Оля парковалась, скорая уже увезла тело, и на его месте осталась только лужа. Военный докурил сигарету и бросил окурок в жёлтую жижу. Синий дым тонкой ниточкой пополз над сетчатым забором.

Оля запарковалась на месте номер два. На фанерной дощечке была надпись: «Научный сотрудник Щичко О.В.».

При входе в здание НИИ была проходная. В маленькой комнате сидела контролёр Галина Васильевна. Она была тучная и явно слишком большая для такой маленькой комнаты. Галина была как перьевая подушка. Большая и мягкая. Темно-зелёная форма сидела в обтяжку. Она хромала на левую ногу и корчилась, когда садилась за стол, чтобы сделать запись в журнал посещений.

— Доброе утро, Ольга Владимировна, — Галя открыла журнал и перелистнула бледно-розовую страницу. Даже страницы были какие-то пышные и шершавые. Местами на бумаге виднелись мелкие опилки. Бумагу производили из вторсырья.

Оля поставила сумку на стол перед окошком и достала оттуда пистолет. Черный, весь в катышках и хлебных крошках. Сбоку была табличка «для личного использования». Галя из-под лба посмотрела на Олю.

— Служебное расписание выполнить не желаете? — и провела ватной палочкой по краю ствола. Затем поместила палочку на лакмусовую бумажку. По должностной инструкции все контролёры обязаны проверять факт неиспользования инструмента.
— Не сегодня, благодарю.
— Оля, не тяни ты с этим. На курок нажала — клац, и делов. Прибавка к жалованию. Оклад. Пенсия уже бы считалась по новому расчёту, — Галя сменила тон. Её серые глаза-блюдца смотрели из окошка на Олю. Толстое оргстекло, из которого была сделана перегородка проходной, было тоже серого цвета. Получалось, что большие глаза и оргстекло составляли серую композицию. Из окошка немного веяло спиртом. Это для протирания пробников.

Оля прошла к себе в кабинет. Линолеум был мягкий, тёмно-жёлтый с коричневыми узорами. Он хорошо сочетался с коричневым плинтусом и совсем не сочетался с синими стенами, покрашенными до уровня головы; выше они были белые. Под потолком — абстрактная лепнина в виде колосков. Оля со скрипом открыла тяжёлую дверь, на которой было десять слоёв краски, и положила сумку на стол рядом со входом. На столе стоял электрочайник, чай и сахар.

— Нажми кнопочку на чайнике, — её встретила напарница по смене, Зарина. Голубые глаза, золотые кучерявые волосы и тридцать килограммов лишнего веса. Зарина была женой старшего научрука на заводе. Работала она откровенно плохо. Брала отгулы и больничные. Пользовалась своим положением как могла. Но в целом была очень добрая и милая женщина. — Матрица опять не сходится. Целое утро над ней сижу. Вертикаль сходится, горизонтали нет. Может, ты посмотришь?
— Да, сейчас, — чайник закипел.

Матрицы нужно было отправлять по понедельникам до конца дня. Вертикальные цифры должны коррелировать с горизонтальными. Иначе старший научрук не примет работу. Оля загрузила файл. Компьютер затрещал и начал гудеть немного сильнее. Она открыла ленту фотографий. Первая — момент прострела руки, кровь красиво брызжет напротив солнца и немного сверкает в его лучах. Человек, который стреляет себе в руку, смеётся сквозь боль. Вены на висках и на лбу вздулись. Оля закрыла ленту. Чай заварился, и в кабинете пахло малиной. Оля начала сверять цифру за цифрой. 2-3-71-2-5_2-4-71-2-3. Первый блок верный. Осталось ещё 133.

В кабинете окна были под потолком. Из окна было видно небо и кусочек тополя. В мае, когда летал пух, подоконник укрывался снегом-пухом, и было похоже на Новый год.

В здании завода была столовая. Ближе к 12 на этаже, где был кабинет Оли и Зарины, запахло рассольником. Зарина поглядывала на часы и пила воду. Интервальное голодание, которому она пыталась следовать, не приносило ей пользы, только тщательное изучение меню столовой. В 13:00 по коридору начали ходить люди. Кто-то громко смеялся и кричал: «Сегодня, родненькие!»

Оля и Зарина вышли в сторону столовой. Поварихи уже вывозили большие чугунные кастрюли ко входу и нервно стучали тарелками, расставляя их на засаленные столы, укрытые пожелтевшей целлофанкой. Зарина взяла четыре куска хлеба. Тёмно-коричневый кафель на полу был жирный. Ноги скользили. За длинной скамьёй сидели рабочие и военные. У некоторых были жёлтые ожоги — на руках, шее, лице. У кого-то не было глаза. У кого-то — ногтей. В столовой стоял гул и чавканье. Люди быстро вставали, когда заканчивали, и уходили на забор. У рабочих было только тридцать минут на приём пищи. Завод живёт.

Прозвучал выстрел. На заводе была комната для исполнения расписания. Она размещена в столовой.

— Вот не пойму. Зачем зал исполнения было в столовой делать? Аппетит же портится, — Зарина доедала третий кусок хлеба.
— Пальцы, пальцы забыли, — Евгений Геннадьевич, старший научрук, муж Зарины. Он должен фиксировать каждое исполнение расписания. — Все пальцы себе отстрелил, — он поцеловал жену в губы.
— Ну куда, я же ем, Женя, — её взгляд ни на секунду не отвлёкся от тарелки.
— Я капусточки раздобыл, — Евгений Геннадьевич поставил на стол тарелку с квашеной капустой.

Новая партия рабочих приступила к приёму пищи. Поварихи катали новые тележки с кастрюлями по жирному полу. Быстро забирали грязную посуду со столов.

— Ольга Владимировна, не тяни с этим. Пиф-паф — и птичка в клетке, — Евгений Геннадьевич взял ложку супа и полил сверху на капусту. — Я и с фотографом помогу. У нас в третьей бригаде есть. Исполнение Зарины фиксировал. Ну ты сама видела. Очень прилично. Ты, главное, в руку, и аккуратно. Ну или в бедро. Только медицину почитай сначала. А то будешь, как Галя, хромать.

Они вышли из столовой последними. Шли по длинному коридору. Оля, Зарина и Евгений Геннадьевич. Евгений Геннадьевич и Зарина чуть впереди. Зарина — низкая, широкая. Евгений Геннадьевич — высокий, худой, с двумя кривыми ногами. Большая лысина на макушке. Волосы только на чубе, по бокам и на затылке. Большой нос, толстые губы, красные, как помидоры. Кадык торчит на длинной шее. Он был аккуратный. Всегда выглаженный. Одежда недорогая, но ухоженная. Даже сандалии, которые он носил каждый день, были в порядке. Он любил повторять, что они старше его.

Они подошли к кабинету. Зарина сказала, что хочет кофе. Сказала, что ничего делать нельзя. И зашла в кабинет. Оля взяла ключи от хранилища в соседней комнате. Закрылась изнутри. В сером сейфе у неё стояла начатая бутылка киндзмараули. Подарок из Грузии. Она налила полстакана вина и сделала глоток. Оля достала из сумки пистолет. Большой, чёрный и тяжёлый. Её взгляд задержался на табличке «для личного использования». Сколько себя помнила — у неё всегда был пистолет. С самого раннего детства. Оля начала приводить его в порядок.

— Для личного использования, — Оля вслух повторила фразу. Это же её личный инструмент. Часть её самой. Папа говорил, что орудие — это продолжение руки. Он был военный. Он водил её на стрельбище. Оля помнила запах пороха. Она встала, взяла пистолет в руку, прицелилась, сделала глубокий вдох, выдохнула не полностью — где-то на треть. Замерла. Села обратно. Где-то была кобура. Она пошарила рукой в глубине сейфа. Есть. Чёрная, красивая. Оля положила пистолет в кобуру.

Оля вышла из хранилища. В голове стучала табличка на пистолете: «для личного использования».
Она шла к машине медленно. Завод жил, шумел, гремел железом. Две поварихи с сумками спешили к проходной.

На КПП заскрежетал металл. Включился фонарь. Он освещал город всю ночь и делал полный оборот в течение часа. И так — до рассвета.

Оля выехала за ворота. В её голове звучало: «для личного пользования». Фонарь повернулся и встал прямо над машиной. Свет ударил в лобовое стекло. Оля остановилась. Заглушила мотор. Взяла пистолет в руку. Посмотрела на него.

Оля медленно выехала со стоянки. Она хотела ещё раз посмотреть на место, где утром лежало тело зека. В луже на этом месте сидел одноногий голубь. Заскрежетал металл. Включился фонарь. Он освещал город всю ночь и делал полный оборот в течение часа.

Оля выехала через КПП. В её голове звучало: «для личного пользования». Фонарь сделал полный круг, когда она доехала домой.

Она поставила сумку у двери. Села на стул у окна. В комнате было тихо.

— Пистолет не личная вещь. Личные вещи не сдают в оружейку. Личные вещи не хранят в сейфе.
— Пистолет — инструмент.
— Инструмент выдаётся. Инструмент применяется. Инструмент возвращается.
— Однако порядок применения определяет сам сотрудник.
— Следовательно, решение — за мной.

Фонарь медленно прошёл по стене.

— Завод выполняет план. Город работает. Каждый делает своё. Моё — использовать инструмент по назначению.
— Решение будет принято утром.

Оля сидела у окна, пока не посветлело.

Руль был тёплый. Солнце ласково светило. Как будто настоящее лето наступило. Оля не надела перчатки и даже не взяла пальто. Волга мягко шуршала по асфальту. Два поворота направо, два налево. Она проехала через всегда открытое КПП. Вахтёр посмотрел ей вслед.

На проходной она достала пистолет из кобуры.

— Служебное расписание не хотите исполнить? — Галя запнулась. Пистолет был в идеальном состоянии.
— Хочу, — ответила Оля.
— Боженьки! Идём, зал исполнения как раз убрали! Коля вчера выдал, конечно… все пальцы. — Галя взяла журнал учёта, и они пошли в зал исполнения.

Мимо кабинета — из приоткрытой двери выглянула кучерявая голова Зарины.
— А вы куда? А-а-а… — она всё поняла, молча кивнула и спряталась.

В зале исполнения пахло мочой. На стенах — капли крови. Линолеум вздулся. Окон не было. Галя достала фотокамеру, под мышкой держала журнал.
— Готова?
— Готова.

Оля вытянула руку. Сделала вдох, немного выдохнула и замерла. Пистолет смотрел в сторону Гали. Она выстрелила.

Галя упала на правый бок и начала быстро сучить ногами, как будто убегает от кого-то. Упала громко, как мешок картошки. Пуля пришлась в живот. На тёмно-зелёной форме быстро проступило багровое пятно. Галя пододвинула журнал учёта к месту выстрела.

Оля хотела посмотреть в большие серые глаза Гали, но та всё время отворачивалась. Оля схватила её за голову и подняла веки. Серые глаза-блюдца.

Она быстро вышла из зала. Навстречу шли Зарина, Евгений Геннадьевич и дежурный врач. У Зарины в руках был букет цветов.
— Оля? Ты в порядке?
— Завод живёт, — сказала Оля и побежала.

Они втроём смотрели ей вслед.

Оля завела машину и выехала с парковки. Стёкла дребезжали на неровном асфальте. Шлагбаум был открыт. Вахтёр проводил её взглядом.

Оля повернула в сторону карьера. Покрутила радио, но оно не работало. Открыла окна. На улице был тёплый летний день. Волга шуршала большими колёсами по асфальту. Кожаные сиденья поскрипывали на поворотах.