Симон Молофья и Мясные зайки

Я вышел на берег и пошел вдоль кромки воды. Волна тут же смывала следы со ржавого песка, перемешанного со щебнем.
Чуть дальше от берега вода делалась белой, как молоко. Рев стоял оглушительный: все бурлило, пенилось, ревело, летели жесткие холодные брызги. Днепровские пороги. Скалы вечно мокрые и голые. Даже мох не рос на этих уродливых и мрачных камнях. Сколько под ними кораблей! Сколько под ними золота, алмазов! Сколько костей…
Я шел по берегу....

Я шел в банк за деньгами. Шел по улице Широкой. На Широкой было необычайно много людей. Все они были в синих робах, в спецовках, замасленные, землисто-черного цвета лица, бесцветные глаза, пустые, угрюмые, усталые взгляды. Оказалось, с Брянского вокзала шли на митинг рабочие.
Навстречу мне двигалась особо плотная толпа. Мимо меня пробежали малолетки, на ходу крикнув мне: «Смена! Дяденька, съебуйся – затопчут!» Затоптать не затоптали, но я оказался вдруг плотно зажатым среди спецовок....

Вот и все, я добрался до логического конца, или, если угодно, до логической ошибки, которая в который уже раз подвешивает меня, словно дрянную машину, заставляет качнуться на краю гулкой пропасти, и снова нет другого выбора, как перегружаться с нуля—что ж, не в первой. Пока этот город окутан туманом, пока вершины голых тополей вымазаны белой дрянью инея – дела не будет....

>«Привет, Акбар.
Расскажу тебе сегодня о том, как мы нашли труп в тоннеле метро. Мы шли по тоннелю, это как раз было под руслом Днепра -- их все время заливает, эти тоннели, старые бросают, и есть несколько полузатопленных, поезда там не ходят. А нам говорили, что есть станция какая-то брошенная. Мы ее найти хотели. Идем по тоннелю, воды немного - -чуть ниже колена, то есть идти можно.
Водичка капает, вдали что-то плещется, а от воды по стенкам такие блики, как зайчики, прыгают....

Еще одно неотправленное письмо

«Луна меняет обличья снова и снова: из лукавого князя-месяца через белый налив полнолуния - к остроте серпа и зияющему зрачку луны новой, невидимой. Я все так же говорю с тобою, любовь моя - утром ли, тусклым ли полуднем или в синем черниле ранних сумерек, ночами же пою во сне долгие лета в твою честь.
Любовь, ангел мой, подобна противогазу....

Поздно ночью я шел из ЦПКиО домой. Так меня соблазнившие синие бочки с клофелиновым разливным в парке меня же и подвели, вкупе с жадностью и алкоголизмом. Очнулся я в полной темноте в каких-то кустах, в жидкой грязюке. К чести своей обблеван я не был. Я стал выбираться из парка. Луна, висевшая у меня строго над головой, успела за это время скатиться к левому моему плечу. Итак, я шел по Екатерининскому проспекту в зыбком и неверном свете газовых фонарей....

Между нами нет мира.
Прожектор, окопы.
Между мной и тобой
Стынет черная прорубь.
Есть моя любовь ...

В пораженном плесенью городе,
В тесном чреве слепого трамвайчика
Пассажиры снулыми рыбками
Всплывают, держась за поручни.
Пассажиры сырыми трупами ...