FUNT

– Слышь, ты, подь сюда! – сцена была невысокой, по грудь. Колян наклонился: вдруг резкий, несильный, «дружеский» удар в живот: – Давай «Гуд бай»! – Сказано серьезно. Но в прищуре – дружелюбие выпитой водяры.
– Да у нас рок-н-ролл заказан! – Колька кивнул на банкетный зал – молодожены в ожидании мялись в углу с гостями....

Скоро никого не останется.
Будут биться до последнего, как тогда, – но сил мало, силы уже не те. Их расстреливали, взрывали, жгли… Потом сажали, пытали, прощали кого успели, кто выжил. Восхваляли-почитали, выводя раз в год под оркестр на городские площади....

– Следующий! Сле-ду-ю-щий!.. Нет никого? – выглянула в коридор, взмахнув небольшими крыльями. – Молодой человек, почему не заходите? Пятнадцать минут всего осталось, он не будет долго ждать, ему еще гостинцы развозить: Ирак, Афганистан, путь не близкий…
– Я не тороплюсь, в принципе.
– Что ж тогда сидите тут?
– Вообще-то, думаю…
– Так и нечего задерживать. Приходите завтра. ...

Парад!..……………………………………
Пять-тридцать утра…
Надо. Идти. На Парад!
Ладно… – Колян успокоился: проснулся вроде. Включил свет.
Комната. Общага. Бардак – жуткий! Один. Развалено – все, что можно! Надо идти. Прилег… ...

– Скажите, а после Афганистана, после того как ушли в запас, вы чем занимались?
– Да особо ничем… – ему явно было неловко перед микрофоном журналиста.
– То есть, геройское время службы сменилось рабочими буднями?
– Ну, какое там геройство? Служба как служба. Жив остался – и ладно…
– Вы же сказали, что не участвовали в боевых операциях. ...

Не мог с собой ничего поделать. Не мог, и все!
Вышел с зоны…
Здесь, на гражданке, блин, темно и сыро. Почти, как там…
Вернулся к матери, куда ж еще?
Живу себе, греюсь. Замерз за шесть с половиной лет. ...

Двадцать «николаевских» червонцев ровнехонько красовались на откидном столе в купе поезда «Новосибирск-Ленинград». Колян брал по одной и – губы в трубочку – пыхтя, протирал монеты фланелью.
Топор сидел напротив, исподлобья копаясь в своих мыслях-думках: все должно сработать четко, без запинки. Уперев тяжелые руки в матрас, он приподнимал крепкое тело и балансировал, покачиваясь, согнув ноги в коленях – не хватало движения....

Это был мерс! Двести тридцатый. Восемьдесят девятого года выпуска.
Серега подкатил к разрисованному вкусной рекламой парадному. На улице меж сугробов тусили пацаны, курили. Серега не слышал возгласов, но заметил взметнувшиеся за макушки брови. Он и купил-то его, мерс, час назад ради вот этого непредсказуемого момента. Ошарашенные увиденным, чуваки звонили по мобилам (не идти же) в ресторан: «Слышь, выползай на улицу, тут – чума! Кадет на мерсе заехал»....

– Там все такие губастые!
– Ну и что?
– Худые такие!
– Фу…
– Такие все утонченные! ...