Марина Левандович

(В зале детского сада «Хомяк-Дристунок» собрались родители малышей, чтобы посмотреть концерт. Воспитатели подготовили торжественную программу ко дню ассенизатора).
- А сейчас на сцену выйдет Петя Кумаченко и прочтет стихи про кишечную палочку. Похлопаем Пете:
(Выходит Петя и монотонно и обижено читает стихи):
- Я кишечной палочкой болел,
Маком срал, рыгал весь день....

помнишь ли, Таня, годы скитаний,
в которых скитались мы вместе?
я та баба, к которой ты жалась по пьяни
на поэтическом фесте.
мы сидели на Киевских Лаврах в ряду,
выступал поэт Родионов.
а ты мне пыталась намацать пизду,
и все видно было балконам....

ты сидишь на ступеньках в подъезде, как сыч, как бродяга.
и зрачки разбегаются в такт ошалевшему кашлю.
нет, не стерпит уже ничего ни ружье, ни бумага,
ты еще не старик, а себе уже кажешься старше.

что-то хочешь сказать - а слова обнищали, изсохли....

все едут в Индию, а я сижу в деревне.
смотрю на то, как хуй стоит у пса.
ах, господи, подкинь ты мне имбирного печенья,
не то уйду в далекие леса.

как скучно мне здесь, господи, как нудно.
собачка развлекает, как могёт.
ни фотошопа здесь, ни ундервуда,
ни рифм красивых всяких мудрых Гёт....

Снится дяде Коле, типа утренник в саду:

- А сейчас Федя Раков прочтет вам, ребята, стихи собственного сочинения.
(на сцену выходит толстый мальчик).

лиса, сосни хуйца!
и ты медведь, сосни хуйца.
и ёж - сосни хуйца вдвойне.
и заяц тоже хуй соси....

никого никто не встречает, не бережет.
одичавшие звери, сонные, во хмелю.
на жд покупаю кругленький пирожок,
съем, а после может кого-нибудь полюблю.

на вокзалах всегда не хочется умирать.
так сидела бы на скамейке, и хоть бы хны.
нет желания возвращаться в свою кровать,
пусть теплее там, но зато там мешают сны....

дни непутево тянутся,
то ли часы устали?
по городу ходят пьяницы.
стойкие дядьки, из стали.
им нипочем морозы,
им нипочем дожди.
выплаканы все слезы,
все уже позади.
а однажды на скользких ступеньках
по улице Вознесенской,
найдут замерзшего Колю Руденка -
выцвевшего младенца....

Вся семья в сборе. Пасхальный ужин. Коляша – светловолосый паренек, кирпатенький, восхитительный, бьет крашеное яичко об стол, чтобы быстрее бати его почистить. Батя – серьезный плешивый жлоб, рассматривает бутылку пива, читая состав.
- Мать, пиво брала в нашем киоске?...

— Ну чё, пацаны, давайте распердолим этой бабе жопу на четверых?
Пацаны заржали. На кровати у бритых братков с цепями, как у Титомира, лежала знойная бабища. Ее выписали специально из Таиланда, на днюху Дохлого, за 500 бакинских, плюс за перелёт. Бабища лежала голая, вареником наружу, и улыбалась, делая вид, что ничего не понимает....

— Чтобы спереди погладить — надо сзади полизать, — говорил Виктор Маше заискивающе.
Маша улыбалась, говорила кодовое слово «марка» — единственное слово, которое она со своим ДЦП выучила к двадцати годам, и они начинали ебаться.
Такой «духовно насыщенный» контакт был у них каждый день, за исключением тех редких случаев, когда Маша ебаться не хотела, объясняя Виктору на пальцах в крови особенности своего женского организма....