Последние комменты юзера Ромка Кактус

Ромка Кактус: ...начитавшиеся инторнетов слабоумныйе будут пускать изо ртов разноцветныйе пузыри, что бы ни происходило вокруг...

Ромка Кактус: пока Бакунин и Нечаев совершенствуют методики контроля населения, попутно консультируя агентов ЦРУ и АНБ, Ганди пожирает ещё бьющееся сердце врага, а Иисус Христос во главе отряда хиппи насилует оскальпированные трупы мирных демонстрантов прямо в лужах слезоточивого газа, за духовную жизнь в России можно не переживать...

Ромка Кактус: ну и это, какой-такой онорхист будет утверждать, что "гос аппарат в современной России не такой жесткий как нужно для народа", т.е. его следует ещё и усилить, а не полностью ликвидировать? вы вообще думайете, что пишете?

Ромка Кактус: несколько плоских, банальных мыслей, высказанных, к тому же, с потрясающим количеством орфографических и пунктуационных ошибок. полагаю, людям такого склада ума уместнее будет не писать о духовной жизни в России и её проблемах, а начать об этом мычать, реветь или пердеть. и сам процесс мычания и пердежа будет духовной жизнью мыслителя, как бы проецируемой на всю популяцию

Ромка Кактус: хз, можно ли постить сюда
Софья Купряшина, "Посещение графа Толстого"

«Друзья или враги мы с Германией и с этим ебаным кайзером, для меня и для русских совершенно безразлично. Россия будет жить!» — воскликнул мудрый старец, сверкая своими совсем уже выцветшими и вылезшими из орбит глазами. И пока он говорил, никто не дотрагивался до еды, все жадно смотрели ему в рот, из которого свисала длинная полоса капусты.

Обед закончился около семи часов. Толстой выпил еще бокал крови цвета кавказского вина и пока он пил — непрерывно ссался, а я подумал: «Вот и в нем столько этой характерной для славян противоречивости». Врагу патриотизма оказалось достаточно одного стакана, чтобы стать евреем, встать, уйти, зверски избить жену и детей и, пошевелив огромным носом в разные стороны, лечь спать.

Утром он все частично вспомнил, и хуй его семидесятисемилетнего тела встал.

— Жана! — позвал он робко.

— Чо надо, — властно ответила она и остановилась в дверях, жуя огурец.

— Приятного аппетита, — ответил граф.

— Нежёвано летит. Хули надо, говорю? — еще более властно ответила Софья Соломоновна.

— Можеть, поебемси? — робко спросил Толстой.

— Ни хуя себе заявленьица, — удивилась женщина, стаскивая трусы через голову. — Ты посмотри, что ты со мной сделал, жид пархатый!

— Мне отседова не видать. Очки давай.

— У мине ноги не ходють. Ты их мне анамнясь перебил.

— А какой анамнез?

— Трещина в кости.

— При таком супрематическом виденьи мира тебе следовало бы… тебя следовало бы…

Толстой схватил себя за хуй и стал быстро двигать рукою туда-сюда.

День догорал.

— Боже мой, — подумал я, — что это за неописуемое блаженство — кончить с похмелюги в эти грустные и тягостные для России дни!

Каждый день после обеда Толстой час-два играл в теннис на площадке, устроенной под сенью деревьев, чтобы пища у него в желудке перемешалась и вздыбилась, вызывая колики, отрыжку, изжогу и икоту. Он любил громко рыгнуть в присутствии гостей. Нужно признать, что мы были свидетелями того, как семидесятилетний патриарх из Ясной Поляны играл, не сходя с места, целых два часа, управляясь вместо ракетки собственным членом. Если слишком сильно посланный мяч улетал в заросли травы или попадал в кучу говна, Толстой посылал своего партнера куда подальше и первым мчался вприпрыжку вынимать мяч из экскрементов. Это доставляло ему большое удовольствие.

А в это время Софья Соломоновна доползла до кухни и давала там распоряжения. Увидев кипящий чайник, она подставила руку под струю пара и держала, пока та не побагровела. Жена графа крякнула, потрясла рукой, пробормотала «вот теперь я избавлена от мук душевных» и с воем побежала в покои. Глядя на вздувшуюся руку, женщина подумала: «А не послать ли мне за Алешкой-стремянным и не поиграть ли мне с ним в „Где поймаю, там ебу?“ Да нет… С ним же потом балакать надо. А он балалайка известная. Как почнет галиматью городить — и не остановишь. Лучше пойду в сад, надыбаю Барсика, подыму юбки, накапаю в центр нежности двадцать капель валерианки, настрополю туда Барсика — а там и обед скоро». Так думала бедная, глубоко одинокая и несчастная женщина. Эти мысли так ее захватили, что она не заметила, как к ней направляется муж, помахивая разгоряченным после игры членом.

— Ну чо, Софокл, мечтаешь о неузнанном? О том, как корабли бороздят неизвестное? А на обед чо будет? Пельмешков бы приказала…

— А я и то думаю… Ты б оделся, Лева. А то срамно стоять подле тебя.

— Та ла-а-анна…

— Ну как хошь.

Полдень близился.

— Увязать бы три пласта и пустить их в три креста, — вслух подумалось графу.

— Какие три пласта? — удивилась жена.

— Да языка, мести б его не вымести, полоть не выполоть…

— Что, опять не идет?

— Да расползается чего-то. Если к вечеру не соберу — надерусь и драть буду.

Графиня шмыгнула носом точь-в-точь как базарный беспризорник, возникший после русско-японской войны, и провалилась в сад.

А вечерком, как захолонет, записывал отец русской мысли на фонограф свои беседы о русском языке для детей.

— Вы знаете, дети, что не все из вас правильно говорят слова. Взять вон чистильщика Гаврюшку. Завидный малец, спорый. И мази имеет, и щетки моет. Но что он говорит?! «Насильник» и «заложка». А ведь таких слов нету, дети, в нашем языке. Следует говорить «носильщик» и «закладка». Так будет правильно, а главное, культурно. И ведь кажный божий день я шмакодявке этому базарю, как приду на базарну плошшадь чистить сапог: «Ша, Гаврюха. Ты чо гонишь?! Какой-такой насильник с вокзала выезжал? Каку ты страницу заложкой заложил?» А он: «Тринадцатую». А я ему: «Долбоебом Гаврюха был, долбоебом и остался…»

Я вновь подумал о том, что распорядок дня графа предельно прост. Он встает в восемь часов и первое, что делает, — приводит в порядок свою бороду: он считает унизительным, чтобы его обслуживали другие, и каждое утро собственноручно копается в своей бороде. А уж как накопается — идет в свой рабочий кабинет, и что он там делает — по звукам догадаться нетрудно. Но это совсем не то, что вы подумали. Он непрестанно отрывается там от еды, чтобы записать осенившую его мысль. Иногда его отрывают насильно. И уж тут в выражениях никто не стесняется…

Жаркий полдень. Кругом миски, мисочки, плошки. В них малина. Из одной сладострастно лакает молоко хмельной Барсик. Графиня перебирает в складках своего платья. Мухи, кажется, взбесились. Налитые, синие, мясные, — они кружат над малиной, точно это несвежий ростбиф.

Я уже третий день в усадьбе и все никак не могу убраться отсюда подобру-поздорову. Меня просили. Меня уже гнали. А я все лежу и лежу на бархатной белой кушетке, пью домашнюю чудо-наливку, заедаю малиной из деревянной долбленой миски. Посылаю прислугу за пивом. Велю купить свежей, розовой воблы. Хорошо в Ясной Поляне!

Но слухи о том, будто Толстой только на словах проповедует любовь к ближнему, постепенно подтверждались.

У графини заплыл глаз. Алешка и Илюшка, скуля, вынимают друг у друга из спины занозы от веника, сильно походившего по их телам. Барсику отрезали яйца. Он крупнеет с каждым часом.

Когда я рискнул высказать свое мнение, мыслитель бросился на меня с деревянною ендовою.

— Ваше сиятельство, вы хотите, чтобы мы, согласно учению Руссо, вернулись назад к природе?! — крикнул я, защищаясь стулом.

— Имел я твоего Руссо во все дыры, — прохрипело зеркало русской революции, тряся косматой гривой.

— Да он и не причесывался сегодня, — мелькнуло у меня в голове, — пора уезжать. Визит и впрямь затянулся, если уж до этого дошло.

Скажу более: Толстой был в несвежей толстовке и пахло от него как-то… Бог знает как. Полем, природой, босыми ногами, волосатыми подмышками, старческой едкой мочой, перегаром и уксусом.

— Да Толстой ли это? — усомнился я и сказал робко:

— Простите пожалуйста, это Ясная Поляна, дом 1?

— Это Люберцы, Кирова, 62, — рыкнул лжеграф и громко отрыгнул.

Как мог я так жестоко обмануться! Не стоило мне пить столько вина перед дорогой! Как мог признать я великого писателя в этом человеке, как и о чем мог беседовать с ним эти четыре дня?! Ужас непостижимости объял меня. Теперь объяснялось и его хождение голым по квартире, и побитость его жены, и сквернословие. Больно, непоправимо больно мне сделалось от этой трагической ошибки! Я заметался, собирая скарб, и вскоре тихо затворил за собой дверь.

Передо мной шумели Люберцы. Дубы, лавчонки, ветхие постройки вдоль Казанского тракта. В помойке копался худосочный малыш. Он извлек из кучи мусора тоненькую книжку из серии «Читаем сами», на которой успел я прочесть: «Лев Толстой. Лев и собачка». Заморыш долго изучал это название, шевеля губами, а после оборотил ко мне свое плохо отмытое лицо, и я решил, что сейчас он попросит у меня денег, но он доверительно улыбнулся и сказал: «Дяденька, расскажи мне про Льва и собачку».

Ромка Кактус: годный обзор. хотелос бы мненийе автора по поводу крусановского "Укуса ангела" узнать

Ромка Кактус: перестань, мы не во мраке -
мы во фраке,
в мазафаке,
на самом острие атаки, йоу!

Ромка Кактус: засунул текст в cutupgenerator:

Сто на пытайся в бьется задыхается дорога ко груди
Город мне стою кумиром уже впереди
А еще бешено позади
Значит все приди
Но хочу облегченно все меня обмануть
Я пишу моим так стоишь во я уж с что и месте
Кажется одна ты и вздохнуть
Перестань мы не во мраке
Я жестоко другой ведь обманута фраке

Не быть миром
Я вместе

Сердце

Ромка Кактус: Сислей художник-импрессионист


наверно, тоже злоупотреблял стумулятораме и смотрел нынешнейе кино (хз, о каком именно кино идёт речь)

Ромка Кактус: ...а ночью бомжи выбрались из своих укрытий и принялись строчить эссе по русским классикам... многие из них, как оказалось, имели даже литературное прошлое и известные в среде любителей поискать алмазы в экскрементах имена... К утру несколько станций московского метро оказалось завалено гебефреническими письменами... трое школьников насмерть подавилось целлюлозой, остальные получили тяжёлые психические травмы и находятся в данный момент в изоляторе... Полицейский Петров с места событий:
- Мы были потрясены сценой, разыгранной в нашем воображении кучкой ловких манипуляторов: Пушкин и Лермонтов стреляются на брудершафт из одной залупы - и это называется русской литературой?!

Ромка Кактус: написано хорошо и интересно, но сама анализируемайа книга как-то не располагайет к прочтенийу

Ромка Кактус: Гудвин, йа кагбе русский и в политику старайусь не лезть. ваша точка зренийа мне понятна - настолько, насколько вообще что-то может быть понятно среди этой информационной неразберихи (пропаганда, контрпропаганда и тому подобное).
у меня один интерес - литература, и этот конкретно памфлет с литературной точки зренийа слаб, даже если содержащийся в нём посыл оправдан

Ромка Кактус: разумеетсо, любовь к русскому йазыку и русской литературе не бывайет искренней и хорошо оплачивайетсо из бездонного кормана госдепа

Ромка Кактус: по-мойему этот старый шерхан жидко нагадил в карпетки па всем пунктам эпистолы и ждёт, что к этому отнесутсо с пониманийем и кто-нибудь всё-таки уберёт

Ромка Кактус: там еще оторванныйе блага в 4-ом пункте - аутор мастерски разыгрывайет чеховскуйу фишку со шляпой

Ромка Кактус: любопытно, что за мозговайа дейательность породила сей поссаж: "Вы постоянно пиздите на людей. Которые искренне считали вас братьями, унижая , оскорбляя, выёбываясь, как муха на стекле." какбэ смысл высказыванийа в том, что униженийа и оскорбленийа входят в нормальнойе такойе братскойе отношенийе и за это надо говорить спасибо, а не "пиздить (воровать??) на людей"..
тут бы еще уточнить, следует ли считать братьяме всех, кого унижаешь и оскорбляешь? следует ли оскорблять и унижать всех, кого считайешь братьяме, иле только самых близких?
но, похоже, что аффтар тут представил некий экспрессионистский автопортрет в оранжево-бурых тонах, представ перед чейтатилем в образе сразу целой нации и ждёт теперь денег на сотовый телефон (Вы привыкли жить нахаляву-с), и дальше этого мозговайа дейательность не идёт, так что кроме сквернословийа ничего ждать не приходитсо

Ромка Кактус: да уж, портянка. ну вот вам национальнайа идейа в трёх словах (быдло любит лаконичность): слабоумие, деградация, алкоголизм
осталось только понять, что большинство уже живёт по этому принципу; понять и простить себе и начать сознательно воплощать в реальность

Ромка Кактус: с точки зренийа электората, видимо, президент страны - это что-то вроде Оракула из йумаристическага шапито с местного телеканала, который круглосуточно отвечайет на идиотскийе вопросы: кто украл пятуйу графу из паспорта?.. куда делась зелёнайа полоска? в какой конкретно области головного мозга дислоцируйется пятайа колонна, заставляйущайа Быдло Хуйкина ссать в подъездах, дискредитируйа Российу в глозах насквозь купленного зомбированного гомосексуального шизофреничного Запада?
допустим на минуту, что президент и паспорт - орудийа контроля. допустим даже, что президент олицетворяйет реальнуйю Власть; Власть осуществляйет интересы отдельных групп лиц, и Быдло Хуйкин не имейет к этим группам никакого отношенийа и не будет иметь, даже если усрётся расхваливать эту власть и параллельныйе ей йавленийа в инторнетах.. и в долгосрочной перспективе потомство Быдло Хуйкина будет всё теми же Быдлом, исключённым раз и навсегда из эдемских кулуаров.
но последовательный в свойом инволюционно-суицидальном слабоумии Хуйкин всё равно приходит в инторнеты с коробом нелепостей, в сердце которых бьётся трогательнайа просьба услить контроль и потуже затянуть ошейники на горле.. Немедленно введите поголовнуйу чипизацийу, клейменийе железом и верните все средневековыйе ужосы, переосмысленныйе, правда, с точки зренийа передовых технологий двадцать первого века.. дайошь кибердомострой, а нето педерасты совсем одолели.. они научились проникать прямо в матку и нашёптывать зрейущему плоду тлетворныйе прозападническийе ценности!
тут бы рядовому грожданину, который йавно не хватайет звёзд с неба, и вообще быдло, задатьсо вопросом, а почему, собственно, какийе-то люди с серыми лицоме должны за него, за Хуйкина, оберегать его сентиментальныйе ценности, почему он не в состойании дать себе полноценнуйу национальнуйу идейу и, запершись в гораже с йащиком водки, рыдать под гимн на триколор, раз йему это необходимо? но, конечно, это непосильнайа задача для Б. Х.
некоторыйе, конечно, думайут, что подобныйе высеры дело рук всё тех же сероликих манипуляторов с калькулятором вместо сердца.. хитроумнайа стратегийа закручиванийа гайек, когда сперва от лица Ивана вбрасывается просьба Иванов укоротить (а то что-то больно дохуйа каналов стало в телевизоре), а потом уже всё произошло и тут уж ничего не поделаешь..
но йа, например, считайу, что это всё абсолютно искренне: нет болейе русской национальной черты, чем откровеннайа глупость.. русский Иван прилетел из космоса на корабле, похожем на церковь и на Кремль, и тоскуйет теперь по Родине, по Небесной Руси.. дайте же ему, что он хочет, привяжите за ноги к склонённым к земле верхушкам двух молодых берёз и отпустите, наконец, домой, в синейе небо..

Ромка Кактус: первый абзац очень понравилсо, но и дальше хорошо

Ромка Кактус: что-то весенне-невыразимойе есть в стихотворенийи, и это хорошо