Про горб

Автор: Khristoff Ночью он часто просыпался. Вскакивал с кровати и бежал в туалет, сшибая табурет во тьме и наскакивая на двери. Шишку набил себе. Ногу ушиб. Раза четыре он вскакивал только до полуночи. А сколько еще вставал после? Много.
Утром проснулся разбитый. Голова свинцом налилась. Под глазом фонарь, на лбу шишка. Спина болела пуще прежнего. Вот спина больше всего его и волновала. Шишка с фонарем – это полбеды. К таким пустякам он привык, а вот боль в спине его встревожила не на шутку. Он перевернулся на бок. Боль отступила, но появилось чувство, что как будто бы у него что-то там сместилось в бок. Он опять лег на спину. Боль вернулась. И что-то с бока вернулось на спину. Он несколько раз повторил эксперимент. Результат один. Что-то явно было за спиной такое, что причиняло боль, что двигалось вместе с ним, словно рюкзак на спине. Горб! Неужели у него вырос горб?! Он вскочил с кровати, на этот раз окончательно, и бросился в ванную, где имелось зеркало достаточных размеров, чтобы увидеть себя целиком.

Зажег свет, обнаружил себя в отражении, повернулся боком. Ничего. Спина, шея, голова - все как обычно. Ничего такого подозрительного нет. А ощущение есть!

Он взял с ванной полки маленькое зеркальце и через него стал глядеться в большое. Теперь он мог рассмотреть свою спину полностью со стороны. Спина как спина. Сутулая, немного шерстью покрылась, без мышц, к бокам с жиром. Позвонки вон торчат. Горба никакого нет.
«Ерунда какая», - решил он.
- Ерундистика полная, - громко сказал он своему отражению и принялся чистить зубы. Сзади что-то немного болталось в такт правой руки.
- А я говорю, это ерундистика! – еще громче сказал он. Улыбнулся. Потом стал умываться громко фыркая под струями холодной воды. Растерся полотенцем, пошел готовить завтрак.

На завтрак он изжарил себе два яйца, кусок «докторской» колбасы и половинку помидора. Хлеба нарезал, маслица соленого из холодильника вытащил. Кофе сварил. Поел с аппетитом, стараясь не совершать лишних телодвижений. Посуду помыл, вернулся в ванную, снова почистил зубы, выковыривая щеткой остатки белка и колбасы.

Время торопило. Скоро на работу. Он прошел в комнату, вернул на место табурет, сел на него и одел носки. Затем брюки, затем майку, рубашку. Рубашка оказалась мала. Вчера еще вполне свободно сидела, чуть не висела, а сейчас вот давит. Руки вытянул – кисти торчат. Соединил – треснуло в боку.

Тут уж он совершенно растерялся и даже струхнул. Ничего не видно, но ощущения есть, и рубашка мала. Рубашка это факт. Ощущения то ладно, черт с ними с ощущениями, мало ли что он мог вчера съесть или вдохнуть. А вот рубашка – это железный факт. А пиджак?
А что пиджак? Он скинул рубашку и на голое тело надел пиджак. Тот оказался мал. Кисти торчат, в боках трещит. Он побежал в ванную в зеркало посмотреться. Там опять ничего. Спина как спина. В пиджаке.
- Ерундистика! – крикнул он отражению.

Он скинул пиджак, одел снова рубашку, заправил ее в брюки, затем снова одел пиджак. Обулся в штиблеты, взял кейс, вышел на площадку. В лифте соседку встретил с верхнего этажа.
- Здрасте, - поздоровался.
- Доброе утро! – улыбнулась соседка, - а что же это Вы, рюкзак под пиджак надели?
- Надел, - соврал он, - у него молния не работает, вот я и прикрыл его пиджаком, чтобы воров не смущать.
- А, понятно! – тут лифт приехал, и соседка вышла через двери, а он поехал обратно. К зеркалу.

Через полчаса опять вышел. Уже побежал на работу. Мимо садика детского бежал, дети ему через забор кричали:
- Горбун!
К остановке подбежал, гражданочка одна вперед его пропустила. А кто-то даже руку пытался подержать.
- Ах, оставьте меня, сам! – он в раздражении руку одернул.

На работе весь день только о нем все и думали. Все на него и смотрели на одного. Конечно, шушукались в полголоса.
- А у меня у родственника….
- Да что там говорить…
- Ох!
- Ах!
- Кто бы мог подумать.

«Уволиться?» - подумалось ему. Уже вечер. Он не спеша идет к автобусной остановке. В кейсе лежит батон хлеба и немного колбасы.
- Не нужно, - голос сзади.
Обернулся. Смотрит, бредет старик, словно из сказок. Весь в бороду завернутый, сверху шляпа с изломанными полями, на ногах лапти.
- Не надо увольняться, говорю. Привыкай мужчина горб носить.

Старик подошел ближе. А ведь и не борода вовсе, а просто кофта такая смешная с длинным волосом. И шляпа обычная и лапти - не лапти, а кроссовки стоптанные.
- И не старик я вовсе, - сказал старик и снял шляпу.
Теперь и он убедился – не старик. Ровесник его, а может, и младше на пару лет.

Они разговорились. Встали на обочине тротуара и долго говорили. После в магазин зашли, оттуда во двор, потом опять в магазин, оттуда поехали на такси в центр. Под утро стояли, держась друг за друга, и упершись лбами говорили.

Домой он вернулся засветло. Спать уже было поздно. Он сразу в ванную пошел. Умылся холодной водой, пофыркал, но, так, скорее для порядка. В зубах поковырялся щеткой. На спину посмотрел, кофе пошел пить.

В лифте опять соседку встретил.
- Добрый день! А вы все с рюкзаком ходите? – улыбнулась соседка.
- Ну да, - сказал он и кивнул в ее сторону подбородком вместо приветствия.

Лифт приехал, соседка вышла. Он вышел за ней. И не удержался, бросил вдогонку:
- А Вы, никак собачку завели? Вон, хвостик торчит.
- Ага, завела, вот только вчера купила на рынке.

«Чудеса!» - воскликнул он про себя. Настроение поднялось. А пиджак, черт с ним – новый купит.
- Горбун! Горбун! – кричали дети.
- Инвалиды, - улыбнулся он в ответ.

В автобусе руку подали. Он тоже помог одноногому мужчине внести сумку.

На работе шушукались, он тоже смотрел на всех изумленно. Бровями двигал и цокал вслед секретарше с вывернутыми коленями.

Вечером он довольный сидел дома. Смотрел телевизор, ужинал картошкой жаренной.
Спать лег раньше обычного. До этого сутки не спал. Спина постепенно прошла. Он заснул на боку, и никуда не вставал этой ночью.