Важное
Разделы
Поиск в креативах
Прочее
|
Литература:: - Мужчины не плачутМужчины не плачутАвтор: Француский самагонщик Санька сидел за столом и рисовал про войну, немножко высунув язык. На листочке в клетку поместилось пять немецких танков и четыре наших. Санька уже нарисовал фашистские звезды на немецких танках и пятиконечные на наших. Сейчас он раскрашивал пятиконечные звезды красным карандашом. После этого останется раскрасить сами танки – наши зеленым, немецкие коричневым, – дорисовать самолеты и раскрасить их так же. Ну и еще пририсовать снаряды и пули. Фашистские будут все мимо, а наши, конечно, в цель. И дым надо будет накалякать.Из носа вытекла капля, шлепнулась на рисунок. Санька шмыгнул, вытер нос тыльной стороной ладони и потер каплю пальцем. Получилась клякса около фашистского танка. Санька решил, что так даже лучше – это будет такой настоящий дым, не накаляканный, а как облако. Можно и к другим танкам такой же приделать. Подождать только, чтоб сопли собрались. Эх, зря нос вытирал! Папке понравится. Он уже скоро, наверное, придет – вон мамка на кухне возится. Санька снова углубился в работу. Он уже почти совсем закончил рисунок, когда прозвенел звонок. Один звонок, длинный, сердитый. Это папка пришел. Один звонок – это к ним, к Перегудовым. К соседям – два звонка. А длинный и сердитый – так всегда папка звонит, когда с работы приходит. Санька быстро переложил листок с рисунком и все карандаши на место – на подоконник, аккуратно придвинул стул к столу и встал около окна. Слышно было, как мамка открывает дверь. Тяжелые папкины шаги, мамкины – мягкий шорох, открывается дверь в комнату, они входят. Санька затаил дыхание. Папка, огромный, с темным лицом, швырнул мамке на руки кепку, за ней пальто, содрал пропотевшие ботинки, сунул ноги в тапочки без задников, принял от мамки чистое и, ни слова ни говоря, пошел мыться. А мамка убрала всё уличное и кинулась на кухню – подавать на стол. Когда папка, все с таким же темным лицом, вернулся в комнату, стол уже был покрыт скатертью, на нем стояла тарелка, до краев наполненная дымящимися щами, тарелочка поменьше с нарезанным черным хлебом, откупоренная четвертинка и большой граненый стакан. Мамка стояла у окна, обнимая Саньку за плечи. Папка грузно сел на свой стул, подождал немного, наполнил стакан, подержал его перед собой, покачал, как бы проверяя на вес, – и медленно, гулко выпил. Понюхал кусок хлеба, откусил чуть-чуть, пожевал, замер, прислушиваясь к себе. Взял ложку и приступил к щам. Мамка немножечко расслабилась. Когда папка заканчивал щи, на столе уже стояла большая тарелка с жареной картошкой, до хруста жареной, как любил папка. Потом кисель. Всё. Папка принял у мамки полотенце, вытер губы, отдал полотенце – не швырнул, тихо так отдал, в руки. Встал, полез в шкаф, вытащил аккордеон, сел на стул у стены, негромко заиграл. Как всегда, только заиграл, без пения. Кончил играть, посидел немного, встал, убрал аккордеон в шкаф, снова сел. Посмотрел на мамку с Санькой, спросил: – Ну что, Нюська, Санька, как поживали сегодня? Лицо у него было уже не темным. То есть темным, конечно, но не злым. Мамка оживленно сказала: – Да всё слава Богу, Пашенька, всё слава Богу. Подошла к папке, погладила по руке. – Вот кур сегодня взяла в новом гастрономе, хороших кур, не синих. Саньку на улицу не пускала, сопли у него, и кашляет, пусть, думаю, дома посидит, а он молодец, слушается мамку. Санька кинулся к папке с рисунком, забрался ему на колени – теперь было можно. Мамка как-то объяснила ему, что папка нас кормит-поит, он у нас в горячем цеху работает, устает сильно, потому – когда после смены приходит, все игрушки, все бумажки, все карандаши должны быть по местам, а сам Санька – стоять у окна тихо, как мышь. Понял, сынок? Санька понять-то понял, но раз-другой забыл. Так папка ему ремнем напомнил. А один раз тогда и мамке заодно досталось. После этого Санька уж не забывал. А соседке бабе Лиде мамка потом на кухне говорила (Санька подслушал нечаянно), что это ничего, что Паша нас любит, мы сами виноваты. Санька показывал папке свой рисунок. – Пап, а если танки с самолетом – кто кого переборет? – Когда как, сынок. А что ж ты одни танки да самолеты нарисовал? Отец-то у тебя в артиллерии воевал, ты бы пушку изобразил. – Я пушку рисовать не умею, пап. Покажи как. Папка стал пририсовывать пушку, а сам сказал мамке: – Нюсик, ухожу я из литейки. Мамка ахнула: – Да неужто отпускают тебя, Пашенька? – Отпускают, Нюсик. Вчера в партком ходил, говорю: отпускайте или совсем с завода уйду. Не могу, говорю, больше, что ж вы, изверги, что ли? Сорок лет уже, всю войну прошел, коммунист, здоровья уже того, говорю, нет, вы, говорю, кадры цените или не цените? – А они что? – А что они – ладно, говорят, товарищ Перегудов, идите пока, решим, говорят, ваш вопрос. Сегодня в кадры вызвали, к Власенке к самому. Он говорит: пойдешь, мол, Перегудов, в пятый цех кладовщиком? А то там кладовщик приказал долго жить. Работа, говорит, ответственная, инструмент выдавать, а инструмент – он дефицитный, а контингент его то сломает, то спиз… ну то есть вынесет, а выработку без инструмента не сделаешь, а ты всё одно – выдавать по норме только. Ты, говорит, коммунист, на тебя, говорит, надежда. Пойдешь? Я говорю: пойду. Заработок, конечно, с литейкой-то не сравнить, а – пойду. Всех денег не заработаешь, а помру в горячем до срока – что делать будете? Ну вот, все оформили, завтра в пятый и выхожу. – Правильно, Пашенька, и слава Богу, – сказала мамка. – Проживем. Дай тебе Бог здоровья. Будем жить да поживать. Мамка улыбалась, давно Санька ее такой радостной не видел. – Ты, Нюсь, через слово-то Бога не поминай. Нет его, Бога-то, вот тебе мое слово коммуниста, – пошутил папка. Мамка счастливо засмеялась. Потом пришли домой соседи, один за другим. Они хорошие были, соседи, хоть и евреи. Юрка на два года старше Саньки был, во второй класс ходил, во дворе защищал, и в футбол брал играть, а дома они в солдатиков оловянных играли, ну и вообще в войну. Этот год, правда, Юрку стали музыке учить, так что играли они теперь пореже. Дядя Боря инженером был на папкином заводе, и тоже воевал, только не с папкой вместе, а жалко. Тетя Нина тоже где-то инженером работала, а баба Лида и деда Гриша старые были, дома сидели. Деда Гриша все курил одну за одной сигареты коротенькие и вонючие и писал что-то, а то чертежи чертил. Юрка говорил, что дедушка технические книги переводит. Это Санька не понял, да и ладно. А баба Лида Юрку воспитывала. Ну как Саньку – мамка. Вечером Санька слышал, как на кухне мамка рассказывала тете Нине и бабе Лиде про папкину новую работу. – Я очень рада за вас, Анечка, – сказала баба Лида. – Прежде всего за вас и Сашеньку. А попозже дядя Боря зашел к ним в комнату и сказал папке: – Поздравляю, Паш. Только ты смотри, поосторожней там. Беспалов там, который до тебя был, знаешь от чего спился? Спирт ему работяги носили, чтобы инструмент выдавал. Вот и спился. – Ладно тебе, Борь, – ответил папка, – ты ж знаешь, я непьющий. После смены только чекушку, да и ее теперь не надо. А так – на праздник по рюмашке, а больше ни Боже мой. Ночью Санька лежал под одеялом и старательно дышал. А папка с мамкой у себя на кровати шептались: – Ты, Нюсик, на меня не обижайся. Сам знаю, нехорош я после смены. Только ничего тут не поделаешь. А тебя я жалею. И Саньку. Теперь вот всё хорошо будет. – Ну что ты, Пашенька, что ты! Разве я обижаюсь, разве я не понимаю? Всё, всё хорошо будет, Пашенька. Аххх… Вот уже как хорошо-то… Мммм… Погоди, Санька, может, не спит… Оххх… Сейчас бороться будут, понял Санька и засопел еще тщательнее. – Да спит он, Нюсенька, спит… А вот так… – Мммм… Точно, бороться начали. Санька всё ждал, когда же мамка папку поборет. Папка, конечно, гораздо сильнее, только что ж они тогда всё борются и борются? Наверное, мамка прием какой-то секретный знает, да вот никак не получается у нее. Нет, и на этот раз не получилось, снова папка мамку поборол. Неинтересно, подумал Санька, и заснул. ……………………………………………………………………………………………………………… Пошли счастливые дни. Папка теперь приходил с работы добрый, возился с Санькой, играли в войну – а во что ж еще играть-то, – телевизор вместе смотрели. Иногда, правда, папка делался какой-то грустный – когда деньги мамке отдавал. – Видишь, Нюсь, – говорил он, – не та получка… – Ничего, Пашенька, – отвечала мамка, улыбаясь, – нам хватает. Я ж хозяйка хорошая… И всё боролись они по ночам. Юрка сказал шепотом, что это они не борются, а что делают, сказал, Саньке еще знать рано. В школу пойдешь осенью, тогда расскажу. А потом, однажды, папка с работы пришел поздно-препоздно. Мамка уж всё сготовила, и всё остыло, и ворчала она, что разогревать придется. Партсобрание, что ли, говорила она, да не предупреждал ведь. А когда она уже сказала Саньке, что спать пора, раздался звонок, длинный и сердитый. Мамка побежала открывать, Санька за ней, папка ввалился в коридор, едва не падая, темный лицом как прежде. Мамка тихо ахнула, и тогда папка изо всей силы ударил ее кулаком по лицу, и сказал: – Не ахай, сукаблядь. Санька закричал, папка медленно повернул голову и сделал шаг к нему. Из соседской комнаты выскочил дядя Боря, он схватил папку за руки и стал вытаскивать за дверь. Папка рычал и дергался, но он был какой-то слабый сегодня, хотя вообще-то гораздо сильнее дяди Бори. Дядя Боря вытащил папку на лестничную площадку. Дверь за ними закрылась. Вышли баба Лида с тетей Ниной. Баба Лида сказала: – Анечка, вы с Сашей сегодня ночуете у нас. На следующий вечер папка с мамкой долго разговаривали. Вернее, разговаривала мамка, а папка больше молчал. Саньку-то, конечно, из комнаты выставили, но он подслушивал. Говорили тихо, не разобрать толком, но Санька понял, что мамка ругалась на папку и плакала, а папка всё молчал, а в конце сказал, что он гад фашистский и сам себя никогда не простит. И опять всё пошло хорошо. Только недолго. Снова папка пришел домой темный и пьяный. Снова бил мамку, и она пряталась от него у соседей, и Саньку разок приложил до крови. Они снова ночевали у Ривкиных, и дядя Боря говорил, что запил Павел, не устоял, уходить ему надо оттуда, споят его как миленького. Потом так повторилось еще раз. И еще. И еще. Папка с мамкой больше не боролись даже когда папка не пил. А дядя Боря говорил, что Павел сам уходить с этой собачьей должности не хочет, как его ни уговаривай, сломался человек, а в дирекции его, дядю Борю, не поняли. Санька сам мало что понял из этих подслушанных разговоров, он только понимал, что всё стало плохо. А потом как-то раз папка совсем не пришел домой. Мамка теперь боялась укладывать Саньку до папкиного прихода, поэтому, когда она решила идти искать папку, то отвела Саньку к соседям. Баба Лида с тетей Ниной сказали, что мамке одной ночью идти никуда нельзя, здесь вам даже не Москва, Анечка, сказали они, здесь вам Люберцы, Боря пойдет с вами. Санька заснул, а когда проснулся утром, все были дома – и мамка, и соседи. Только папки не было. А мамка лежала на кровати лицом к стене, и баба Лида с тетей Ниной сидели около нее. Потом Саньку с Юркой покормили, одели, и баба Лида повела их гулять. Они хорошо погуляли, а когда шли домой, баба Лида вдруг остановилась, обняла Саньку и сказала: – Сашенька, папы больше нет. А Юрка добавил: – Он под электричку попал. – Не болтай! – крикнула баба Лида. – Кто тебя спрашивает? А Санька промолчал. И не заплакал. Папка говорил: мужчины не плачут. Теги:
-2 Комментарии
#0 23:16 13-12-2006Слава КПСС
Очень хорошо. Серьезный креатив. Очень хороший-за жизнь нашу! Афтырь молодец. Понравилось. В свое личное "избранное" поместил. отлично, просто отлично, прочел на одном дыхании. Крепко сработано. Малаца. сильно. молодец социздат. масква. 1986г. проняло... хорошо написал.. блядь... хотел написать - соцреализм а потом подумал - а что изменилось-то? сейчас даже еще больше таких вот папок тема некоторым образом близка, да и написано заебись автору - почёт Печальная блядская правда жизни. Молодец самогонщик, харашо изложил хорошо написано, да Отлично. Забирает. ВСегда читаю. торкнуло. Самогонщик...УУУУ! Силища!Где слова подобрать? По-хорошему ошарашен. ага. за жизнь... :( лучше всего вышел даже не сюжет. У тебя получилось передать дух времени. А это - редкость. Молодец. Спасибо за комменты. Йолка, слово "свастика" для малолеток того времени было слишком сложным. Называли либо "фашистский знак", либо "фашистская звезда" Светло и грустно. Хотя тема "Мир глазами поцана" затёрта додыр, но изложена очень хорошо. дохуя людей сгубила эта водка треклятая Очень понравилось. Только грустно как-то. Можно кстати и в Рекомендовано положить. Текст рубрики достоин. Душевно, и стиль хороший в стиле времени СССр, детский такой, наивный, но в то же время и грусный. Пиши исчо Заибись.Как у Васи Ш.тока бис природы.фашистские звезды - блябду жёпа,мы йих немецкими крестами абзывали. "Они хорошие были, соседи, хоть и евреи" - прослизил... ващета папку жальче. Бонч Бруевич 14:36 14-12-2006 дохуя людей сгубила эта водка треклятая Во-Во! Пайду Йобну йищё палтинник. Афтар захуярь чёньть пра самахоньщикаф Bitte! Очень душевно, да. С удовольствием прочитал. Бляяя! Ну дочего же охуенно! сИмит у нас самое ходовое обозначение свастики было "фашистский знак". но в том раёне люберец, где всё происходит, называли "фашистская звезда". даже дрались по поводу термина Начало перекатано из "Пикник на обочине": "И от отца так же воняло, когда он возвращался домой, огромный, мрачный, с красными бешеными глазами, и Рэдрик торопился забраться куда-нибудь в дальний угол и оттуда смотрел боязливо, как отец сдирает с себя и швыряет в руки матери рабочую куртку, стаскивает с огромных ног огромные стоптанные башмаки, пихает их под вешалку, а сам в одних носках липко шлепает в ванную под душ и долго ухает там, с треском хлопая себя по мокрым телесам, гремит тазами, что-то ворчит себе под нос, а потом ревет на весь дом: «Мария! Заснула?» Нужно было дождаться, пока он отмоется, сядет за стол, где уже стоит четвертинка, глубокая тарелка с густым супом и банка с кетчупом, дождаться, пока он опустошит четвертинку, дохлебает суп, рыгнет и примется за мясо с бобами, и вот тогда можно было выбираться на свет, залезать к нему на колени и спрашивать, какого мастера и какого инженера он утопил сегодня в купоросном масле... " Хорошо, только про членство в КПСС можно опустить - от этого произведение выиграет. Ибо у них как раз все хорошо по жизни складывалось, за редким исключением. ИМХО Kogan Верно, похоже. Только уверяю тебя, Стругацкие это не из головы выдумали. С глаголом "перекатано" не согласен Fedott В партию он вступил на фронте. Потом - что ж, выходить из нее? И складывалось у таких очень и очень по-разному Это понятно, жизнь реального человека не подвергается пересудам. Я только к тому, что в рассказе можно сей факт умолчать. Fedott Я тебя понял. Но не согласен. Не очень, мягко говоря, грамотный мужик, воевал, на фронте вступил в партию, как многие и многие, потом много лет в горячем цеху, заебался вконец, пошли навстречу, дали, как партийному, ответственную работу, на которой либо воруют, либо спиваются. Мне кажется, все стыкуется. Кстати, был ли прототип членом партии, - не знаю. Вообще да, наверно ты прав. А рассказ хороший. Оч понравилось .Прям эт сценариий к фильму. В рекомендовано! Я за. Сука ты ФС! В РЕКОМЕНДОВАНО! Рядом с "Отцом" Убивца Супер! Класс! Сильно написано! Нет слов! ндааа. Правда жизни. Эх, и чего людям не хватает - жена, ребенок. Живи и радуйся. Очень больно когда ломаются люди. Пусть даже слабые, пусть неумные... но ведь люди. Я тоже голосую за "рекомендовано". ФС, напиши чо нить пазитивное, а? Заибался рыдать над твоими рассказами. Скопировал все в одну папку для жены. Теперь вот она рыдает. Третий день сексу нет... Modjo_Rising Да ты, батенька, кролег - и ночью иму подавай, и днём. Тут многие который уж день без секса - дрочат в корпоративном сортире и не гонят на Самагонщика, и доживают кагта до ночи-то. Перенимай положытельный опыт)) ФС, помню, что рассказ читал - не помню, почему не коментил. Жизненная вещь, как, впрочем, и всё, что из-под твоего пера. Перечитал - спасибо раскопкам Частного случая. Тебе - спасибо за труд. Пиши, не давай задремать совести социума. Да,очень сильно и нада штонибуть аптимистичнайе. Очень сильно,афтр. Потому что это ФС Бразеры, спасибо за неожиданную реанимацию. Modjo_Rising, только нинада говорить што это я виноват в демографическом кризисе... )) А нащот позитива - так он от негатива неотделим. Здесь, в частности, - пацану больно до не могу, а он не плачет, потому что отец так учил. Не тот отец, каким был последние месяцы жизни, а тот, каким его сын любил Еше свежачок вот если б мы были бессмертны,
то вымерли мы бы давно, поскольку бессмертные - жертвы, чья жизнь превратилась в говно. казалось бы, радуйся - вечен, и баб вечно юных еби но…как-то безрадостна печень, и хер не особо стоит. Чево тут поделать - не знаю, какая-то гложет вина - хоть вечно жена молодая, но как-то…привычна она.... Часть первая
"Две тени" Когда я себя забываю, В глубоком, неласковом сне В присутствии липкого рая, В кристалликах из монпансье В провалах, но сразу же взлётах, В сумбурных, невнятных речах Средь выжженных не огнеметом - Домах, закоулках, печах Средь незаселенных пространствий, Среди предвечерней тоски Вдали от электро всех станций, И хлада надгробной доски Я вижу.... День в нокаут отправила ночь,
тот лежал до пяти на Дворцовой, параллельно генштабу - подковой, и ему не спешили помочь. А потом, ухватившись за столп, окостылил закатом колонну и лиловый синяк Миллионной вдруг на Марсовом сделался желт - это день потащился к метро, мимо бронзы Барклая де Толли, за витрины цепляясь без воли, просто чтобы добраться домой, и лежать, не вставая, хотя… покурить бы в закат на балконе, удивляясь, как клодтовы кони на асфальте прилечь не... Люблю в одеяние мятом
Пройтись как последний пижон Не знатен я, и неопрятен, Не глуп, и невооружен Надевши любимую шапку Что вязана старой вдовой Иду я навроде как шавка По бровкам и по мостовой И в парки вхожу как во храмы И кланяюсь черным стволам Деревья мне папы и мамы Я их опасаюсь - не хам И скромно вокруг и лилейно Когда над Тамбовом рассвет И я согреваюсь портвейном И дымом плохих сигарет И тихо вот так отдыхаю От сытых воспитанных л... Пацифистким светилом согреты
До небес заливные луга Беззаботная девочка - лето В одуванчиков белых снегах Под откос — от сосны до калитки, Катит кубарем день — карапуз, Под навесом уснули улитки, В огороде надулся арбуз Тень от крыши.... |