Важное
Разделы
Поиск в креативах
Прочее
|
Литература:: - ОляОляАвтор: МУБЫШЪ_ЖЫХЫШЪ (1)- А потом еще и прапорщики ко мне приходили. Выстраивались в очередь за дверью. Я их только по одному пускала. Вот майоры не ходили, прапорщики только. Майоров я, может, и вообще не пускала. Такой мой творческий потенциал. Это еще до того было, как я королеве Елизавете письма писала с проектом новой отопительной системы. Ну, еще до отца-то, до того как отец у двери ночью стоял. Я одного прапорщика любила очень, он замуж звал-приглашал. Мы с ним за Волгу ездили, на песочек, в кустиках на пляже уж он так и ласкал меня, так уж целовал. И слепни кусали больно, а уж и не больно было. А Елизавете письма все писала, да только бумаги белой нормальной не могла найти – все на серой писала, так на почте мне письма эти и возвращали. - Да заткнись ты, дура! – крикнул Казарцев, захлебываясь слюной, - Уууууу…., - он бурно кончил и резко встал. Оля была мертва, безнадежно мертва уже пять часов. Ее внутренности переполнялись спермой – на грязном пятне под ее ягодицами деловито копошились лесные жучки. Он его члена разносилось благоухание давно не мытых половых органов и спермы. Он отдышался и закурил. Потом присел и облокотился о старую толстую сосну, посмотрел на небо – и тут же поморщился от резкого звука ее голоса: - Они грибы в бочке солили, а он, когда убил ее, ее голову туда засунул. Бабка-то полезла в бочку – глядь – а там ее голова. И бабка говорит – вот вам возмездие за грехи-то ваши соленые. Это как космонавты летают – все ночью жужжат как пчелы, напропалую летят. Жуть-то какая. Мне тогда необходимо было сгенерировать новую систему энергоотдачи, вот я Сталину письмо и написала. Сталину и прапорщикам. А что есть прапорщик? Всецелое белое, как меловая есть субстанция, папоротником сшитое, ниткой разудалой пересыпанное, впопыхах приколоченное. Просыпаюсь я на кровати, а он, ангел белый, стоит у двери и говорит мне: «Замолчи», - говорит, - «Олька, - ох и наплачусь я с тобой». Ну вот и стал он меня мять-целовать, а я ему тихонько так – не надо, мол, папа, а он вдруг посерел весь, три раза через себя перевернулся и исчез - был таков. Вот как папочка-то ко мне и приходил. Папочка-то ко мне и приходил. Приходил ко мне папочка каждую ночку… Она оскалила синие губы, напрягла шею с отчетливыми синеющими следами сильных отцовских пальцев, и запела: - Лыжи по тряпочке ходят не спеша, Пел бы, ангел белый, – жила б твоя душа! Лыжами по тряпочке хомячка родил! Гнилью да заплаканной лил пироксилин… Ты ж моя невестушка – папочка говном Перешлет мне весточку – прямо перед сном! Соберет какашеньки в рученьки белы И засунет кашкою в окошечки светлы! Светятся окошечки у костяной избушки, Папа с частью доченьки – ушки на макушке! Казарцев отвернулся и стал расстегивать ширинку – у него чуть дрожали руки, из-за чего первая, пробная струйка мочи ударилась на в ствол сосны и не на рыжий ковер прошлогодних игл, а протекла обратно в рваные грязные джинсы. Он расправил член и долго наблюдал, как остальное, густо-желтое, резво стекало по стволу. Потом застегнул ширинку и повернулся к лежащей на земле Оле. Оля густо, слюняво выговаривала: - Аааа… мнеее…мееее…мня…кака! - Аааа… мнеее…мееее…мня…кака! - Аааа… мнеее…мееее…мня…кака! - Ах, тебе - кака, Оленька! А ты думаешь, я твой папка? Нет, не папка я твой. Ниже бери в иерархии. Я есть суть твой избавитель. Избавитель и повелитель. Бури небесные да окна захлябанные. Молчать будешь – кушать свет будешь. Молочная манна небесная, в детском саду по помойкам собранная. У нас в детском садике был Эдик такой Фельдкорен. Когда нас обедом кормили, то сначала кашу манную насыпали, а ложки только потом давали почему-то. Так все сидели и ждали ложки, а Эдик этот всегда еще до раздачи ложек все сам языком слизывал. И все смеялись и говорили: «А Эдик уже все съел!». Он теперь президент фонда «Национальное Возрождение». А ты говоришь – какие-то там прапорщики за Волгой. А в Сибири и волки и оборотни водятся, соль земли подноготная. У тебя голова-то на месте? Он внезапно разозлился. «Эка невидаль, ангел белый-то. Отец я что ли или нет? Эка невидаль». Он сжал кулаки, его всего затрясло, он поднял голову и тяжко хрипло завыл. Выл он минут пять, потом достал из жеванного, цвета хаки, рюкзака саперную лопатку, примерился-прицелился и одним махом снес Оле ее надменную маленькую змеиную голову с густыми спутанными, цвета вороньего крыла, волосами. Голова откатилась метра на три, сверкнула на Казарцева желтыми глазами и пропела: - Пальчики открыты, нечего сказать, Будем в направленье в пальчики играть! Кому перстом укажет прямо в медный лоб – Будет удушенье – пальчиком да в гроб! Казарцев посмотрел на впитавшуюся быстро лужу из обрубка шеи, нагнулся над подергивающимся телом и начал деловито и сноровисто отрезать острым как бритва немецким трофейным кинжалом. «Мертвая голова», - подумал он, - «дивизия была такая». (2) - Ну что ж, давайте посмотрим, что же они нам покажут. Только договорились – на раздевание! – и Миша энергично затряс коробкой, - на полное! – прибавил он. Света с почти влюбилась в безукоризненно одетого в шикарный черный костюм молодого человека. - Извините, девушка, а вы тоже едете в этом поезде, - сказал он и протянул руку, - давайте знакомиться! Михаил! Свете было всего семнадцать лет, и ей очень польстило, что с ней в одном купе едет такой импозантный молодой человек. - Вы тоже в столицу? – сказал он, - поступать небось в какое-то заведение? - Ну, это как сказать, как получится. Не сглазить бы, вот и говорить пока не буду, - она густо покраснела и замолчала. Через час они выпили первую бутылку неплохого грузинского коньяка, предложенного новым знакомым, и Свете стало хорошо. Еще через три часа, после второй бутылки, к ним почему-то никто не подсел. Теперь она сидела в одной только футболке, без лифчика, с проглядывающими из-под нее розовыми сосками. «Как крысиный хвост», - подумал Михаил и икнул. - Ну, я выбрасываю, - сказал он. На очищенный от закусок столик выпали десять изящных синих пальцев с аккуратно покрашенными ярко-красным лаком ногтями. «Пластмассовые, из магазина всяких приколов», - подумала Света. Миша неторопливо их сосчитал. Хотя они все лежали под разными углами, семь так или иначе указывали на него, и только три на Свету. - Ну вот, - сказал он, - уговор дороже денег! За окнами между перестуком колес равномерно шуршала летняя ночь. Всхлипнул-надвинулся гудок встречного. - Значит, ты проиграл, сказала Света в предвкушении. Раздевайся – раздевайся! Она встала и заперла дверь купе. Потом щелкнула задним предохранителем. «Интересно, какой у него», - подумала она и покраснела. - Ну же, Мишка, давай! – она села и нетерпеливо забарабанила пальцами по столику. Миша вздохнул и снял синюю рубашку. Его грудь была волосатой. Он еще раз вздохнул, покосился на дверь и вдруг крикнул громко: - А ну-ка, мои пальчики, ко мне, родимые, накормите уж меня, да не задушите! Накормите уж меня, да не задушите…. да не задушите! Света с вытаращенными в ужасе глазами, словно в кошмарном сне наблюдала, как пальцы, разбросанные по столу, медленно все повернулись в направлении ее попутчика, секунду подождали, потом медленно, постепенно наращивая скорость, поползли к нему. У края стола она резко взлетели и уже с большой скоростью один за одним набились в его открытый до предела большой рот. Он замычал и затрясь головой, словно пытаясь их выплюнуть, его лицо посинело, однако пальцы постепенно исчезали по рту, сначала мешая ему жевать, но после того, как большая их часть была с мучительными спазмами проглочена, он тщательно размолотил челюстями два последних, потом запил минеральной водой из бутылки. - Ну вот и все, - он сытно рыгнул, - - Это ж вот все моя Оленька, Оленька все моя. Зовут меня Миша Казарцев, родился я на реке Волге в тысяча девятьсот семьдесят пятом году, беспартийный, не состоял, не находился, не привлекался. Вот так-то Светлана. Ваше имя, имя твое символизирует свет, свет и звук вселенной. Ведь изжарил, да съел я тогда Оленьку, изжарил да съел. Сначала изжарил, да потом съел. И только пальчики ее драгоценные, в тряпицу завернутые, есть она не велела потом. Не велела и все тут. Найди, говорит, девчушку молодую симпатичную, да поиграйте с ней пальчиками моими. Выиграешь ты – пусть пальчики мои клитор ее девственный потреплют, да и я так потешусь. А выиграет она – пусть пальчики мои в твоем животике останутся, да хоть и пальчики, хоть и все остальное, когда какать захочешь, да я говнецом свежим из тебя повалюсь, ты потом это возьми да в избушку костяную засунь, чтоб все равно с тобой я осталась, Мишенька, чтоб прапорщики, да папа-крокодил ко мне не приходили. Тут Свете стало очень хорошо и она громко засмеялась. - Вот я еду, например, поступать в заведение, - возбужденно сказала она, - заведения ведь заводятся от завода механического, а крутящий момент заведения заводится от прирожденного песнопения. А песнопение боярышником, что через реку зелену рос, устранится со значением. Значение маятника старинного, в башне Андромеды купленного. Значимые миры встречаются, а ты, нелюдь старый, мне и отродясь не нужен. Нужна была мне только Оленька, глиста родная, белая, чтоб клитор трепала мне, гадине паскудной похотливой, да в жопу залезла пальцами, ибо я девственница, в скафандре защитном, радиацией гнедой, под спиной у лошади, куда лошадь Олю слепень за Волгу серым прапорщиком купал, да Емелькой Пугачевым калмыками его от срама-то отымел-отмыл. Казнь была в рубахе красной. Путешествия Синдбада, да вокруг стакана граненого по улице Заречной. - Ну вот, Света, а теперь смотри! – сказал Михаил и встал с полки. Он достал пару газет с кричащими цветными фотографиями и расстелил их по всему полу купе. Потом снял штаны и присел – Света увидела его синеватый, слегка искривленный детским онанизмом, член и большую мошонку с неодинаковыми яичками – и присел. Сначала он протяжно пукнул – купе наполнилось всепроникающим запахом жареной гусиной печенки – потом между его ягодиц показалась толстая и длинная какашка, которая послушной змейкой уютно свернулась на квадратиках газетных объявлений о знакомстве, частично перекрыв броский заголовок «…Девственница-американка пропагандирует анальный секс с животными в космосе!». Вторая змейка, покороче, удобно легла рядом с первой. Третья была совсем маленькой и довершила холмик. Света зажала нос и открыла окно. Мимо снова проходил встречный – мелькнула желтая лента жизнерадостного света, пропитанная людскими лицами. Михаил тем временем встал, подтерся полотенцем из комплекта постельного белья, натянул брюки, потом сел на полку, нагнулся и аккуратно собрал кучку в левую руку. Держа ее в левой вытянутой руке, он правой схватился за волосы с правой стороны головы и открыл за них маленькую прямоугольную дверцу. За дверцей Света увидела черноту и пустоту. - Вот она, избушка-то моя, - пробормотал Миша и аккуратно, не пачкаясь, затолкал весь кал прямо в дверцу. - Вот туда-то я Оленьку буду постепенно и перекладывать. Вот там-то она все время и останется. Вот так-то она будет всегда со мной. А не с прапорщиком на Волге в кустах. Поезд замедлил ход и начал вливаться в освещенные товарняки на запасных путях большой станции. Он скомкал и швырнул в окно газетный комок. Некоторое время они молчали, потом Света сказала: - Ну что, Мишка, пойдем что ли выйдем, покурим, да посмотрим – может фрукты какие продают – дето все-таки! А я так персиков давно не ела! Теги:
-3 Комментарии
Блять! Э-э-э...м-м-м... А у меня в детстве было чучело СОРОКИ. В клюве она держала КИСЕТ. Скучно, братцы, по десятому разу в одни и те же игры играть. ВЛДМР СРКН Я думаю, Мубыш, ты можешь быть не тоько хорошим копиистом. Но стилизация отличная! Эх, бразы, ничево-то вы не поняли... А жаль... МУБЫШЪ, спасибо огромное за то, что есть ты и твое творчество. Оценок не буду ставить. Это глупо. В начале креатива про меня есть... Хотел добавить "гыгыгы", но не получается... Не утреннее чтиво однозначно, но про пальчики в рот - Ыхххх! нет слов Нплх. Но нэровно. СЖЭЧЬ! в коллекцию личную. Да! а я свою милую, из могилы вырою поебу, помою и опять зарою мубыш жжет "Криатиф" - полное говно. Автор(ша) - безусловный долбоёб. Если ваще не пидор. согласен. я с пидарасами стараюсь не спорить. с игаками - тем более. так что иди кебаб пеки. Аххуеть. Мубыш лучший. Ахуеть... Бля, Мубыш, ты все-таки ебанько, ей-богу... :) Пиши еще... Отвал башки. Про пальчики - вобще педец. Скоморошничество такое истовое. Пихжец какой-то . . . ('nj z vjkxe) Блять!почему никто так не пишет?! И почему его сейчас нет?И где он?Скажите! он умер Вот ведь как... Я аж расстроился :((( А что с ним случилось-то? Сколько лет человеку было?.. Ему было уж семьдесят два... старенькой уже был. Полез на крышу, петушок-флюгер сальцем смазать, чтоб не скрипел, ну и наебнулся. Смерть была мгновенной. Хуясе... Жалко... Еще больше жалко, чем DIS-а. Вот оно чистое сияние разума. Один из моих любимых рассказов здесь. Спасибо тебе, славный мертвый людоед. Еше свежачок Она могла из брюк червонец стырить
и плакать, насмотревшись чепухи, не убирать неделями в квартире, но я прощал ей все её грехи. Она всегда любви была доступна - простой, без заморочек и тоски и мы с ней максимально совокупно от жизни рвали вкусные куски.... Я начинаю думать ночью,
Когда проснувшись пялюсь в темь И моих мыслей стройный почерк, Стремится в Псков, и дальше - в Пермь Мой ум настроенный на бденье, Сопровождаемый луной, Вдруг возвышается в стремленье, Не собирается домой Я вижу лес, я вижу горы, И недр огромные пласты, Невероятные просторы, И обветшавшие мосты Без страха и без принужденья, Не ощущая чувств и миль, Среди лобзания и тренья, Я превращаю воду в пыль Я - Бог!... Семнадцать лет, и не сказать, в борьбе,
Живём с тобою под единой крышей. Порой мне очень хочется тебе Сказать, но, я боюсь быть не услышан, Что ты совсем не мной увлечена – Твоя работа, и немного дети, Тобой владеют. Милая жена, Я знаю, я перед тобой в ответе!... дороги выбираем не всегда мы,
наоборот случается подчас мы ведь и жить порой не ходим сами, какой-то аватар живет за нас. Однажды не вернется он из цеха, он всеми принят, он вошел во вкус, и смотрит телевизор не для смеха, и не блюет при слове «профсоюз»… А я… мне Аннушка дорогу выбирает - подсолнечное масло, как всегда… И на Садовой кобрами трамваи ко мне двоят и тянут провода.... вот если б мы были бессмертны,
то вымерли мы бы давно, поскольку бессмертные - жертвы, чья жизнь превратилась в говно. казалось бы, радуйся - вечен, и баб вечно юных еби но…как-то безрадостна печень, и хер не особо стоит. Чево тут поделать - не знаю, какая-то гложет вина - хоть вечно жена молодая, но как-то…привычна она.... |
В остальном Мубыш, как всегда, ахуеннен.