Подарки князя Бермудова (сказка для пьющей интеллигенции)

Автор: Поручик Ржевский Позднее осеннее утро, часа этак два. Поручик сидит в своей постели и трёт глаза, всё вокруг тихо, мирно тикают ходики и попискивают свечки у изголовной иконы над кроватью. На иконе кучка пузатых ангелочков летают в нижнем просторном белье с подушками в пухлых руках и надпись: Боже, как я люблю спать…
В спальню входит Коперже (конь поручика Ржевского – для тех, кто ещё не знает) с докладом и горшочком гречневой каши, вкусно подгоревшей по краям и с пирамидкой млеющего масла посерёдке.
Коперже подробно докладывает о происшествиях в поручиковом Трижопье и соседних Старых Марципанах. Он работал над докладом всё утро и пока всё идёт гладко. Ржевский слушает и ест кашу.
- Наряду с очевидными успехами достигнутыми петухом Бонапартом в обоих наших курятниках за истекшие 12 часов наметились и отдельные недостатки, - тут Коперже интеллигентно кашлянул и перевернул страницу – так например кошка наша Муся Чемоданова опять не ночевала дома и на западном берегу канавы не уродилась картошка.
Коперже уже готов был продолжить доклад и перейти к международной обстановке но вовремя заметил, что поручик перестал жевать, громко сопит и смотрит на него исподлобья…
- Я этого так не оставлю – заявил поручик и энергично спрыгнув с кровати, прям в ночной белой рубахе ниже колен отправился на западный берег босиком…
Доклад Коперже был по военному точен: на западном берегу поручика ожидала вялая ботва,
равнодушно глядящая в канаву.
- Как же так – обратился к ней поручик, мы ж тя сажали, ращитывали на тя а ты, видно сразу – американский продукт…
- Поливать надо было, балбес, окучивать а он - естественно что б всё было, органически…так тя растак – бубнил про себя Коперже
- Значит так – возвысил голос поручик и ударил себя в грудь – Я тя посадил я тя и растопчу!
И как давай топтать пожухлые зеленя ногами.
- Где ж тут непротивление злу насилием? – ехидным голосом вступился за картошку Коперже
Поручик перестал безумствовать и набрав побольше воздуху в лёгкие готов уже было заорать: В пи…“
Но был неожиданно прерван: Гусары молчать!!!! Оба Коперже и Ржевский обалдело обернулись… Опершись на забор на них смотрел улыбающийся и помолодевший князь Панкрат Бермудов, приятель поручика с лицейских ещё времён.
- Еёёёёлыыы пааалы – простонали одновременно поручик и Коперже – Неужтож - и бросились обнимать приехавшего издалека князя.
К вечеру отпаренный в баньке, но всё равно по заграничному пахнувший Бермудов выпивал с поручиком у камина, а счастливо возбуждённый Коперже хлопотал на кухне.
- А я ведь те подарки привёз – заявил вдруг князь и приказал внести свой дорогой сак, из которого он достал приличного размера ящик
- Нет, это потом – заявил он и спрятал ящик обратно – сначала это и достал конверт дорогой флорентийской бумаги.
Глаза поручика по-детски загорелись – он обожал подарки. С жадностью он набросился на конверт и достал от туда пожелтевшую от времени толстую тетрадь в клеёнчатой обёртке. Тут же он узнал её и сладкая волна воспоминаний хлынула ему прямо в душу.
- Боже мой – завопил он – это ведь моя курсовая по классу философии профессора Удоевского и ты хранил её все эти годы?
- Ржевский, в тебе умер большой учёный – почти серьёзно заявил явно довольный произведённым эффектом Бермудов.
Ржевский жадно листал свой труд, вот избранные места из него:

Идея объединенной Европы, блуждавшая в умах завоевателей и социалистов столь долго, подобна призраку, неподкреплённому телом матушки – реальности. За суетой перекрашивания карт беспристрастный глаз наблюдателя видит три источника и три составных части европейского баланса.
Первая такая часть, вдохнувшая в себя цивилизацию раньше других названа мною условно Кривой Рог Изобилия и упирается она одним концом в Палестину и расширившись в Греции и Италии, проходит через юг Германии и Франции, элегантно завершаясь раструбом Пиренейского полуострова.
Это царство ВИНА и виноделия! Ох не даром божественный Август взирая на границы своей империи объявил Pax Romani и запретил расширение границ за пределами виноделия. Мудрость императора заключалось в понимании, что не силой оружия и не стройным сводом законов скреплена его империя, нечто более интимное и фундаментальное заставляет людей, верующих в разных богов и говорящих на разных языках, жить мирно и созидательно. Я имею в виду Чудо Винопития.
История наука точная и я долёк от попыток исследователей типа Борщевского и Жарких мистифицировать события. Под чудом винопития я понимаю национальную склонность к виноградным напиткам колеблющимся в пределах 6 – 16 градусов крепости on valume. Именно между 6 и 16 градусами крепости развилась и окрепла средиземноморская культура в основе которой лежит скрепляющая объект и субъект Поэтичность бытия, пронизанная светом рифмованной словесности. Другими словами Библия и Эллиада созвучны. Благословляющие бога за создание вина и производящие винные возлияния во Славу Богов – различны, но в то же время подобны и в этом истина Кривого Рога Изобилия.
Мой личный опыт подтверждает это как нельзя лучше: Однажды мне не спалось, бессонница. Я спустился вниз открыл бутылочку Кьянти, потом другую и что то мне вздумалось почитать Гомера. Читаю, а там в Илиаде первая глава – список кораблей, вроде скучища, прочёл её только до половины. А тут вдруг во мне как бы наполнились ветром тугие паруса и я как давай гекзаметром петь: Поююю тебеее, бог Гименеяяяя, тебе, что соединяяяяееет невеееесту с женихоооом. - вот оно поэтическое чудо Винопития…
Вторая часть Европейского баланса вплотную примыкает к первой и напоминает по форме пивной жбан. Простирается она от Голландских высот на западе до Прусских дзотов на востоке и от приальпийской Баварии на юге, до туманного Эль -биона на севере. Да, это пивное варварское царство не ведущее благородства Шадернэ и нежности Шампани. И тут мы наталкиваемся на европейский парадокс заключающийся в том, что крепость пива и вина не выходит за рамки одной стандартной дивиации (standard diviation) с мидиумом где то в 7 градусов Причём за внешним сродством не нужно далеко ходить: муниципальная демократия и отсутствие обоссаных парадных бросается в глаза как в Гибралтаре так и где ни будь в провинциальной Дании. Но это лишь внешнее сродство, суть в внутренних протеворечиях. Градус крепости без сомнения один из краеугольных камней цивилизации, но отбросить содержательную основу национальных напитков грозит прямым извращением истории и науки в целом!
При внешнем сходстве по градусу крепости пиво вину не товарищ. Даже взяв в учёт современные развращённые нравы редкий потребитель смешивает эти два напитка… И тут не нужно быть голословным, вспомните кровавое гугенотство или столетнюю войну в Германии.
Сотни тысяч замученных войною европейцев в междоусобной околесице со времён Цезаря до времён Черчилля так и не примерили дух вина с пивным духом. Линия, разделяющая протестантизм и католичество (читай пиво и вино) прошла по границам южной Германии прям по виноградникам. И даже после 300 лет разброда и шатания виноделы не отступили!
В этом смысле значительным фактом представляется нейтралитет гористой Швейцарии – страны не очень приспособленной к виноградарству и пивоварению. Об этом подробнее в работе профессора Удоевского “Сыро – колбасные перевалы Европы”
Итак пивной дух, протестантизм – при всей внешней романтичности (Шиллер, Вагнер, Шопенгауэр) особенно заметной вначале (влияние прародителя – винной цивилизации) он являет себя полностью только в 20 веке превращаясь в то, чем всегда по сути был, а именно в Прагматизмом – Индивидуализмом. Парамаунт пивного духа не в Гегелевских выкрутасах с совершенством Прусской монархии, или Шпенглеровских завываниях грядущего упадка, но в вечно сияющем 600том Мерседесе, завоевавшем наконец мир…
В Амстердаме, чуть ли не на родине Ван Гога есть музей этого рыжего безумца, между прочим туда нужно стоять в очереди чуть ли не 20 минут! Короткая прогулка по парку и вы натолкнётесь на один из заводов Хайнекен (как дрожит душа моя при упоминании этого золотистого чуда) там тоже музей, билеты, но стоять нужно не 20 минут, а записываться за ТРИ дня!
Потребление пива есть процесс особый, пьющий (субьект) практически никогда не выходит за свои рамки (объект). Пиво не надувает паруса подсознания, не гонит вас в поэтическую страну, где вдруг падаешь на землю и видишь звёзды, которые крутятся, крутятся, крутятся перед глазами. Пиво, напиток заставляющий серьёзно задуматься над жизнью, над собой, он как бы оставляет нам пространство для инжиниринга. Объект и Субъект не сливаются здесь в поэтическом единстве вина, а как бы немного двоятся. Противоречие это преодолено вполне протестантской этикой созидания (working ethics) но не самим Кантом. В принципе смысл гносеологических шарад кантианства ускользает без двух, трёх пинт смуглого, мускулистого напитка, покрытого белоснежно альпийской пеной…
Пивная, протестантская цивилизация как бы заявляет, что мир это кроссворд и нужно и можно его разгадать; мир можно построить, улучшить, облагородить, заставить пенится прогнав его через трубки прогресса…Одним словом прохладительный напиток. Подробнее о пиве читайте в работе Жореса и Санчеса Задушлевых “Перерождение Кваса”
Если взбираться далее и выше по шкале крепости, то начиная с 15-16 градусов (самые крепкие из приличных вин) начинается культурный вакуум не считая пошлых выходок, называемых ликёрами. И только на священной отметке 40 градусов культура возобновляется, культура трагическая и своенравная, являющаяся третей составной частью европейского баланса.
Некоторые исследователи выделяют водочное пространство из Общеевропейского дома напитков искусственно изолируя его, подталкивая к Азии. Взгляд ошибочный и незрелый. (Подробнее о азиатских водочных изделиях смотрите в работе Зиона Залтсмана “Роль Будды в Просветлении рисовой водки”)
Водка – напиток пшеничный и это роднит его с пивом, причём родство это являет себя не только в духе политической независимости и стремлением к военному господству над соседями, но и в естественном содружестве самих напитков, в России называемым Ерш. Сама идея коктейлей пошла и бесплодна, в каком то смысле смешение напитков, как впрочем и плюханье в напитки льда компрометирует их ценность и достоинство как бы отражая тенденцию к вырождению. Виски с содовой, джин с тоником, ром с чаем и что угодно с томатным соусом или соком тому яркие примеры! Ерш в этом смысле явное исключение из правила. Причём водка является как бы мужским, одухотворяющим компонентом Ерша, именно водку (специалисты видят пропорцию один к пяти как наиболее приемлемую) добавляют в пиво и никогда наоборот.
Другой исторической ошибкой является провозглашение России единственным водочным регионом. Неплохую водку производят в Финляндии, польские водки достойны похвал и поощрения. Скажем так, водочное пространство лучшим образом отчерчено границами Российской империи 1913 года. Ну а как же Украина с её горилкой и самостийностью? – спросит меня уважающий историю читатель. Вопрос этот не простой…
Замечательный знаток и исследователь мировых национальных напитков Николай Подпёртый, автор знаменитой монографии “Водковидение” в своей замечательной работе “Измена Идеалам”, уделяет много внимания этому вопросу, он пишет: “Всё могу простить я брату своему – раздел отцовского дома, обидные слова, суету с чемоданами, заигрывания с врагами моими но не Горилку – мерзкую маслянистую жижу возведённую тобой, брат, в идеал!”
Да, в России всегда был и видимо будет самогон, но это от несчастий, бедности, пробелов в образовании. Чуть становится легче и самогон забывают, водка возвращается на своё исконное место в душах и на столе. Никогда мутный самогон не имел значения национального напитка в России и как может быть иначе в стране, подарившей миру Достоевского и Менделеева? На Украине иначе, при огромной популярности российских и местных водок горилка, именно она захватила национальное первенство. И что есть горилка? Стремление к свободе, свойственная всем славянам привела здесь к халатности в смысле градуса крепости. Все в горилке тяп ляп и столько много лишнего включая отвратительный вкус и запах. Результаты самые прискорбные: в крае, напоенным изумительной песенной лирикой мы не находим духовный вождей общечеловеческого масштаба. Гоголь, вполне способный разбудить и воспитать украинскую литературу до уровня мировой уходит и становится светилом литературы Русской…И это произошло там, где общеславянское язычество создало Медовуху, загадочный напиток богатырей. Обидно, что ушёл он от нас, именно его иногда и не хватает. А за Горилку, господа, обидно вдвойне…
Другим аргументом против теории изолированности водочного пространство является факт присутствия в Европе благородных сорокоградусных напитков, а именно французских коньяков, (виски я исключаю как напиток подражательный, второстепенный и неблагородный) Коньяк, в смысле градуса крепости находится вровень с водкой, что их роднит, основа, между тем различная.
Коньяк как высшая и последняя стадия виноделия очаровывает носителя водочного пространства, ведь не даром Русский двор и дворянство так долго говорило по французки и отнюдь не случайно взоры пьющей интеллигенции устремлялись именно в Париж, а не в Копенгаген. Не для красного словца заявил однажды Бодлер, что его сгубила Зелёная Фея, а ни какой то там красный портвейн… Коньяк напиток витиеватый, позволяющий употребление глотками (немыслимый способ в отношении прямой, честной водки) и вместе с тем где то на астральном уровне Найнесси и Столичная близнецы – братья. Именно такой вывод делает знаменитая акультная писательница, прожившая большую часть жизни в Париже мадам Беленькая –Горячёва. ( О возможных славянских корнях французских коньяков смотрите в статье Подпёртого: “Gaston De LaGrange или всё же Густослав Гранёный – опричник Ивана Грозного”) (прим. Автора) Похожих взглядов придерживается и автор этой работы.
Говоря о Франции не стоит забывать что именно там производят одну из лучших в мире водок – Grey Goose. Если оставить в стороне фиглярство в оформлении, цену и несколько странное название, то Грей Гуз вполне даёт представление о лучшем, что заключено в водке. Я говорю о духе трагедии, который выходит из духа музыки водки, о не просто ощущении абсурдности местных и центральных властей, но и об ощущении собственной абсурдности, характерной духовной черты водочного культурного пространства.
Водка остаётся единственным напитком вечно юного максимализма, гибельного восторга; не просто голой правды, но обнажённой истины. Человек пьющий вдруг понимает, что он невразумительно широк, широк как Россия и как Россия открыт азиатскому хаосу мироздания…

Поручик оторвался наконец от потрёпанной тетрадки – Неужели я всё это когда то понимал…- сказал он грустно. Бермудов необидно рассмеялся в ответ – Ну конечно!
- Между прочим –продолжил он - много позже мне попалась одна статья где автор утверждал, что современник Менделеева, академический учёный и известный мистик Бутлеров обратился к Столыпину с прошением реформировать водку, изменить градус крепости. Он уверял, что согласно его исследованиям в мистическом мире сорокоградусная водка смещает точку сборки нации в область трагического кровопролития. Он предлагал 42 градуса, что бы избежать…
- Панкрат, – замахал руками Ржевский – я тя умоляю…я давно уже в Трижопье, прошу тебя.
Скажи лучше что в ящике?
- Угадай из трёх раз, гыгыгы – Бермудов опять достал ящик из сака.
- Ну не знаю…Ласты?
- Гыгыгыгы, нет
- Не мучьте, князь – сказал поручик почти обиженным тоном.
- Ну хорошо, я тебе подскажу: второй курс, весна,
- Ну и?
- Бал, Бухельбеккер, ну?
- Блюхербеккера помню, я у него в карты выиграл мою..
- А Палашу помнишь, гыгыгы?
- Именно Палашу. Как же я могу её забыть - поручик вдруг покраснел
- А ты помнишь какие у неё были глаза…
- Глаза удивительные, - воскликнул поручик – а какие ноги, ты помнишь какие у неё были ноги, я иногда часами смотрел на её ноги, гладил их, гладил…боже мой..
Оба вдруг заговорили как давно уже не говорили, совершенно серьёзно.
- Знаешь, Ржевский, я ведь в неё тоже был влюблён
- В неё все были тогда влюблены и как её можно было не любить. Знаешь, Панкрат, бывают моменты в жизни когда вдруг в полной мере ощущаешь собственную судьбу. Я когда её в первый раз увидел, она мне как бы даже и улыбнулась и я увидел её зубы, помнишь её зубы?
- Зубы ладно, глаза, осанка, а походка какая, ведь плыла же…
- В общем я как её увидел, сразу понял, она моя, моя и ничья больше. Я б её у Бухельбекера взял по любому, веришь ли?
- Ты всегда был решительным, я другой. Как легко ты добиваешься любви, просто удивительно, в чём твой секрет?
- Мой секрет…- поручик вздохнул - В первый же вечер я прижался к ней не просто телом, всей душой, помнишь в библии – как одна плоть. Сначала всё шло немного медленно, я и не собирался гнать, а она сама вдруг пошла быстрее и быстрее, а потом ещё и ещё, а потом просто ужас какой то, ужас и восторг. Именно ужас и восторг, это ведь так сближает.
- Был бы я посмелее, всё с Палашей могло получится иначе. – сказал князь каким то странно печальным голосом.
- Так ты мне в ящике дуэльные пистолеты что ль привёз? – поручик вдруг встал.
Коперже в это время стоял уже в дверях с подносом на котором пузырилась новомодная пица с рыбой им же испечённая и боялся встрять в разговор принявший столь серьёзный оборот.
- Отнюдь нет, поручик, я привёз вам подарок от Палаши, она теперь в Париже, блистает и счастлива. Вас однако помнит и может быть ещё и любит.
- Князь, что же вы такое говорите, я похоронил и оплакал Палашу собственноручно, а пистолеты у меня найдутся, так что я к вашим услугам – почти тихо произнёс побледневший поручик.
- Простите, князь, ради Бога что встреваю – заговорил вдруг Коперже – кобыла Палаша, что у поручика была до меня действительно умерла, я этого не видел, но мы с поручиком каждый год в день её смерти ездим на её могилу.
- Какая ещё кобыла – удивился Бермудов.- причём тут кобыла?
- Что в ящике? – голос поручика немного потеплел.
- Я не смотрел, но она сказала галстук и письмо.
Князь достал наконец ящик, Ржевский и Коперже тут же склонились над ним. Ящик открыли, галстука там не было, письма тоже. На золотистой соломе лежала видавшая виды уздечка, скромно украшенная бляшками “под серебро”.
- Так ты мне всё врал – голос Коперже неожиданно задрожал, - зачем, зачем ты мне врал - он явно готов был разрыдаться – она не умерла, просто бросила тебя и уехала в Париж…какой ужас.
Поднос с пицей шмякнулся на пол и Коперже пулей выскочил из комнаты.
- Ничего не понимаю о каких кобылах вы говорите. Я привёз вам подарок от Палаши Удоевской, племянницы профессора Удоевского, только зачем она сказала, что там галстук…
Ржевский не спешил объяснятся, он всё смотрел на уздечку.
- Да, да, Палаша Удоевская, я в её честь назвал мою кобылу…ну не важно…глуп я был…уздечки и там где надо и там где не надо… и про пиво вот глупости писал. В общем мы князь с вами друг друга не поняли, а сейчас простите меня.
Тут поручик сам выскочил из комнаты…искать Коперже.

На следующий день в воскресенье все помирились и поехали в Старые Марципаны к отцу Онуфрию. Отстояли службу, исповедались, причастились. Решили было двинуть на рыбалку, но засиделись у отца Онуфрия.
В понедельник Бермудов уезжал. Поручик уговаривал его остаться еще на недельку, что бы вместе открыть памятник Чарльзу Дарвину в Трижопье, но князя действительно ждали важные дела. Провожать его собрались все домашние Ржевского, были тут и пироги в дорогу и стопочки на посошок и дружеские объятья. Все почему то чувствовали одно и тоже – князь уже не приедет в Трижопье и возможно это его последняя встреча с поручиком. Впрочем все гнали эту чепуху от себя, все кроме кошки Муси Чемодановой, она всё терлась о дорогие сапоги князя и вообще была на виду все эти тря дня…удивительно.