Сады V. Наука о бассейнах

Автор: о. Неграмотный - Ты помнишь, что было на дне бассейна?
- Великая тайна
- Ну, что-то же было
- Осьминог
- Я серьезно
- Отстань. Конечно, не помню.
- А мне кажется, что я помню… Кто то дышал мне в спину. Чье то дыхание наполняло мои недоразвитые крылья, заставляя становиться на цыпочки и подпрыгивать, отталкиваясь пальцами ног от скользкого дна. Я хотел допрыгнуть до края бассейна самым первым. Я был ребенком, но я хотел допрыгнуть до края бассейна самым первым, и самым первым полететь…Достигнуть лета. Достигнуть верхних этажей тропического леса. Кто-то дышал мне в спину. В бесполезные недоразвитые крылья.
- Глупости. Кто может дышать под водой?
- Вот я и думаю. Может, это был осьминог?
- Хотел бы я взглянуть на этого осьминога…
- И?
- Я бы ему высказал!
- Что?
- Все! Я бы ему! Я бы…

Мы сидим с Иоанном на краю пустого бассейна и болтаем ногами. Бассейн давно пуст. Только эхо наших голосов гулко плещется о гладкие мраморные стенки. Прошли те времена, когда Бассейны и окружающие их Сады были полны жизни. Давным-давно, - весной мы все вышли из бассейнов – Звери и Птицы, Дети и Взрослые, Люди и Ангелы.

Давным-давно существа с удлиненными конечностями, с разноцветными волосами, со сложной машинерией крыльев за спиной водили дружные хороводы вместе с людьми. Райские птицы вели разумные речи. Дети играли с птицами. Львы и агнцы лежали рядом, питаясь травой, папоротником и лимонами. А Люди занимались любовью с Ангелами и все это было сказкой, химерой, поэзией. Весна была долгой, лето было очень долгим, но осень была неизбежна.

Первый человек, которого я убил, был лыс. Возможно, он только что вылез из бассейнов и еще не успел обрасти волосами. Он был лыс, гол, чист и наивен как ребенок. Как весна. Лысый человек-весна встретил мой удар меча улыбкой и морганием глаз. Бессмысленны были синие водовороты его глаз.
Следуя ритуалу, я отделил красное от белого. Ей-ей я не знал, почему я так сделал. Просто слил кровь убитого в заранее заготовленные глиняные сосуды. Некоторое время я сосредоточенно рассматривал густеющую на глазах кровь.

Повинуясь внезапному импульсу, я обмакнул палец в кровь и стал рисовать на камнях: Солнце. Земля. Фигурки, бегающие с непонятной целью в разных направлениях. Ветер. Дерево. Пшеница. Множество посторонних вещей. Созвездие. Молитва. А между бегущими фигурками самое главное - невидимые медные куклы страха. Осень.

- Эй

За моей спиной стоял воин в полном вооружении. У него было лицо змеи. Скупой щелеобразный рот. Под тонкой мясной пленочкой век – черное стекло строптивых глаз.
Его крутые скулы украшены узором татуировки. На плечах - многочисленные шрамовые насечки в виде спиралей. Но его основным украшением были перья. Из перьев был соткан его плащь. Перьями был украшен круглый щит. Перьями была украшена рукоятка его меча. Перьями были украшены даже его ботинки. Легкий ветерок шевелил перья, прикрепленные к его головному убору. Воин улыбался и солнце отражалось в его белых надпиленных зубах.

- Меня зовут Иоанн – сказал пернатый змей

Я прикинул свои шансы. Увлекшись рисованием, я оставил оружие. Мне было не дотянуться до меча

- Ты можешь свободно убить меня. Только дай мне дорисовать - попросил я его. - Понимаешь, это очень важно.
- Понимаю – кивнул головой Иоанн – это волшебный карандаш. Кровь - это чернила вечности. Однако, я пришел не для того, что бы убить тебя
- А для чего же?
- Что бы помочь тебе
- Помочь?
-Я давно наблюдаю за тобой. Примерно тысячу лет. Тысячу лет на верхних этажах тропического леса ты был, как маленький ребенок. Тысячу лет ты умирал и снова воскресал для того, что бы осознать эту простую истину. Для того чтобы, наконец, решиться на это…
- Мне было трудно все это время
- Ты держался молодцом
- Мне так много предстоит сделать… Воевать против всех. Это невыносимая ноша
- Когда я понадоблюсь, - я всегда буду рядом
- А если тебя все-таки не окажется рядом?
- Это невозможно
- А если?
- Тебе помогут самодисциплина и контроль – качества настоящего воина
- А если?
- Не задавай лишних вопросов. Ты все поймешь сам. Постепенно.

Только мы с Иоанном смогли переступить медный порог страха убийства и войти в коридоры вечного искусственного лета. Осень была уже не властна над нами. Свет, исходящий из глаз умирающих был для нас вместо солнца. Спокойно мы ели лимоны, глядя на то, как умирающие обнимаются с медными безликими куклами страха.

- С кем ты дружишь, урод? – спросил Иоанн пленного с окровавленным ртом и ногами, испачканными черноземом. Пленный был как поломанная буква. Медные безликие куклы страха начертили в воздухе его тающий силуэт – Что? Ты должен дружить с нами! Хочешь лимона, урод?
Мы ели лимоны и смеялись. Солнце отражалось от наших зубов. Медные безликие куклы страха не едят лимонов. Они едят землю.
Иоанн взмахнул мечом – брызги крови веером разлетелись во все стороны. Время становилось густым как мед. Время останавливалось.

Ангелы, Люди, Дети и Взрослые, Звери и Птицы. Убийство заменяло нам все – еду, питье, секс, сон, мечты, молитвы. Убийство стало нашим воздухом и нашей водой. Мы прошли сквозь Сады свободно, - подобно солнечным лучам. Мы были Испепеляющим Зноем Вечного Лета. Мы опустошали Бассейны.

Вооружившись каменным и деревянным оружием, существа гонялись друг за другом, оставляя на стерильном кварцевом песке легкие, почти птичьи следы. Азбуку невинного птичьего зла. Когда убийства происходили в воздухе, - по поверхности бассейнов плавали разноцветные окровавленные перья – смертные листопады.

Время становилось густым как мед. Мы сидели с Иоанном на верхних этажах тропического леса, болтая ногами. У нас были маленькие чайные ложечки, кинжалы отвратительного вида и терпение на тысячу лет. Мы подкарауливали осень.

- Но кто мог придумать такое!
- Какое?
-Ну…Гоняться друг за другом с оружием в руках. Пускать друг другу кровь. Отделять красное от белого.
- Такое мог придумать только тот, кто сидел на дне. На самом дне…

Иоанн смачно сплевывает. Его плевок с щелчком разбивается о дно пустого бассейна. След плевка похож на кляксу. Или на маленького осьминога.

- Может это был Бог?
- Кто?
- Ну, Бог – тот, кто все придумал. День-ночь. Смерть-жизнь. Смена сезонов. Главный из министерства осенних листьев
- Я думаю, я размышляю, я теоретизирую
- И?
- Я полагаю, что Бога нет
- А что есть?
- Правила. Слева – направо. И никакой пощады

Мы прогуливались по пляжу. Разноцветные волосы и перья пленных плыли по волнам. Мы должны взять в плен Осень. Мы собирали осенний урожай. Мы зарывали головы пленных вместе с кокосовыми орехами на пляже из стерильного кварцевого песка.

Иоанн провел каменным ножом по горлу жертвы. Оттуда выпорхнула стая красных лебедей.
- Птицы в небе! – закричал Иоанн – Объявляю вечное искусственное лето! - Видишь?- Проводишь ножом слева направо – миг – и душа стремится вверх - на верхние этажи тропического леса! Туда где райские птицы кричат дурными голосами! Туда где нет осени!

- Пощады, пощады – просили пленные

Они всего лишь говорящие камни. А волосы и перья пленных – ненужная трава. Мы должны взять в плен Осень. И ничего не бояться.

- Я давно ничего не боюсь. – сказал я Иоанну. - Но то, что мы делаем, изменяет нашу собственную природу. Однажды природа вокруг нас тоже может измениться. Камни заговорят. Деревья начнут расти корнями вверх. Океан нефти вытечет на белые пляжи кварцевого песка и мы не сможем его вычерпать чайными ложечками
- Нужно просто соблюдать правила. И тогда все то, что мы делаем будет серьезно и навсегда
- Как рисунки кровью на камнях?
- Как рисунки кровью на камнях!

Прислонившись спиною к дереву, Иоанн сидит на корточках и медленно жует древесную смолу. Его челюсти прикрыты марлевой повязкой. Его челюсти были сломаны много раз во многих местах. Его это мало беспокоит, - он может обходиться без еды огромное количество времени, поддерживая себя жеванием сосновой смолки. Сегодня на деревьях появился первый желтый лист. Мы развешаем людей по деревьям, и будем стрелять по ним из лука.

- Птицелюди хитры – говорю я Иоанну – Давай приманивать их с помощью охотничьих свистков?
- Ты большой фантазер. Но мне это нравиться.

С помощью свистков мы обманули бдительность птицечеловека. Со стрелой в спине птицечеловек перекувырнулся два раза и упал на землю. Он ничего не говорил. В синих водоворотах его глаз были - боль, страх и ненависть. В полуоткрытом рту - полупрожеванный кусок лимона.

Иоанн выдрал из птицечеловека разноцветный пучок перьев. С помощью кинжала отвратительного вида сделал разрез на шее - слева направо. С помощью маленькой чайной ложки зачерпнул из натекшей черной лужи. Попробовал. Скорчил рожу. Затем спустил штаны и помочился мертвецу в полуоткрытый рот.

- Зачем ты это сделал?
Иоанн неопределенно махнул рукой – Для создания настроения
- По твоему, это смешно?
- По моему - смешно

Я засмеялся громким смехом и даже хлопнул два раза в ладоши

Мы прогуливаемся по пляжу. Шлепая ногами, мы идем по воде. Мы наступаем на кувшинки. Мы перелетаем с кувшинки на кувшинку, стараясь не приземляться на бледные лица утопленников. Время от времени мы останавливаемся, и садимся на корточки, что бы зачерпнуть маленькими чайными ложками из синих водоворотов глаз. Мы уже давно перестали быть теми, кем были изначально.

- Захотим, - будем человекоптицами, захотим – птицечеловеками. Захотим – будем Ангелами. Захотим - Демонами
- Захотим богами – подхватываю я
- Захотим богами – соглашается Иоанн - Проводишь ножом слева направо – миг – и душа стремится вверх - на верхние этажи тропического леса.
-Туда где глупые райские птицы кричат дурными голосами!
- Туда где гигантские цветы наслаждаются вечным летом!
- Туда где солнечный ветер!
- Туда где по тонкой ветви можно пройти за линию горизонта!
- Где нет никаких правил!
- Где нет никаких правил кроме одного – ничего не бояться. Как только ты испугаешься – наступит осень

………

Медные губы осени снова поцеловали первый лист на дереве. Женщина убегает по направлению к земляничным плантациям.

- Великий Боже, сделай так, что бы она побежала к бассейнам – попросил я Иоанна, молитвенно сложив руки на груди

Волосы у нее на голове и в паху еще не выросли. Возможно, она только-только вылезла из бассейнов. Я насильно разворачиваю ее спиной к себе и тщательно ощупываю лопатки. Ее лопатки абсолютно плоские, без единого выступа.

- Она не Ангел. – говорю я Иоанну
- Я вижу – отвечает Иоанн
- Но довольно мила. Откуда же она взялась – ведь бассейны пусты?
- Великая тайна
- Ты откуда взялась? – спрашиваю я женщину. - Что молчишь, сучка?
- Понюхай ей подмышку – посоветовал мне Иоанн…- Ну, чем пахнет?
- Весной
- Странно. А должно пахнуть осенью. Стукни ее хорошенько, авось заговорит.
- Сучка, почему от тебя пахнет цветами? От тебя должно пахнуть муравьиной кислотой и землей!
- Не знаю. Я ничего не знаю. Я очнулась на дне пустого бассейна.
- Может, тебя бог сделал?
- Может и так
- Но твой бог – это я… Надеюсь, ты это ясно понимаешь
- Ты мой бог
- Я твой бог, неожиданно приходящий из ночи. Я твой бог, появляющийся с первым лучом солнца. Я твой бог, выпрыгивающий из-за деревьев.
- Ты мой бог
- Любишь меня?
- Да, люблю
- Любишь, сука?
- Да, да.
- Тварь! Любишь ли ты меня?
- Да.
- Она любит меня – говорю я Иоанну
В ответ он молча пожимает плечами
- Может, оставим ее в живых? - предлагаю я – Она - последнее разумное существо на Земле.
- Нет.
–Оставим ее хотя бы в качестве игрушки. Она – красива. Будем забавляться с ней по очереди.
- Мы не должны нарушать правила.
- Мы будем держать ее в клетке! Ты оденешь ей гирлянду из птичьих черепов, нарисуешь у нее на спине большую букву киноварью!
- Нет – говорит Иоанн. – Правила есть правила. Нужно оттащить ее в миртовые кусты. Подальше от бассейнов.
- Ты или я?
- Давай ты, я что-то притомился, отвечая на твои каверзные вопросы.

- Стой смирно – сказал я лысой женщине
Одной рукой она закрывала свой срам, а другой грудь. Размахнувшись посильнее, я ударил ее мечом под названием «Рот рыбы» по коленной чашечке. Плашмя. Она закричала. Изогнулась.

Два подростка-кентавра следили за моими действия из-за кустов. Пугливые и нервные они были взволнованы непривычным запахом крови. Я погрозил им мечом. Кентавры развернулись и ломая кусты бросились прочь…

- Два кентавра наблюдали за мной, пока я занимался женщиной. Нужно обратить на них внимание – доложил я Иоанну
- Кентавры, сирены, химеры…Мы их сами придумали, поэтому их убийство не в счет
- А Ангелы и Люди, которых мы убили – в счет?
- Они – в счет
- И кто придумал этот бред – в счет, ни в счет?
- Я придумал. Самодисциплина и контроль.
- А может, это я тебя придумал? Бесстрашного воина – пернатого змея? Солнцеголового убийцу со связкой кровавых фруктов на поясе?
- Это все придумал осьминог - примирительно говорит Иоанн

…Одну руку она прижала к разбитому колену, другую протянула ко мне в умоляющем жесте.
На следующий день я пошел поглазеть на ее тело, оставшееся валятся в миртовых кустах. Мне показалось, что у нее на лобке выросли густые рыжие волосы. Но нет, - при ближайшем рассмотрении оказалось, что это не волосы, а муравьи, поспешившие на запах начавшего разлагаться тела. Рыжие лесные муравьи наелись мяса из ее междуножья и теперь неудержимо ползли вверх – к животу и сладкой плотной котлете языка. Муравьи съедят ей язык, а потом примутся за глаза. Она никогда не увидит Бога.

- Бога ведь нет – в очередной раз спросил я Иоанна. - Может Бог - это шутка?

Иоанн вдруг корчит ужасную гримасу как будто бы хочет чихнуть. Он всегда так делает, когда хочет пошутить. Он закрывает глаза, широко открывает рот с подпиленными зубами и громко выпаливает:

- Может у бога лицо змеи?
Я подхватываю игру:
- Может у бога лицо бабочки?
-А может у бога лицо кузнечика?
- Может у бога лицо огурца?
- Да. Гребанного огурца! Бог с пупырышками на лице ходит по свежим грядкам, где на корточках сидят люди!
- Да…На грядках, на корточках сидят живые люди. Их разноцветные глаза залиты воском, их разноцветные пуповины, змеясь уходят в землю. Тупой огуречный бог кормит живых людей удобрениями, и пихает им осенние листья в покорные полуоткрытые рты. Бог с пупырышками на лице заблудился на кладбище!

- Бог - это отличная шутка - говорю я отсмеявшись
- Я бы сказал, - гипотеза - поправляет меня Иоанн
- А если бы у нас с тобой был гипотетический Бог - то какой?
- Я полагаю, что он должен быть всемогущим.
- А еще
- А еще отвратительным, страшным…И беспощадным.
- Как осьминог?
- Да, как осьминог.

И снова мы смеемся. Смех отражается от стенок пустого бассейна

…Мы раскладываем прямо на земле наши сокровища, наш арсенал – разнокалиберные дубины, каменные ножи, большой загнутый меч «Рот рыбы», сделанный из полированного железного дерева, связку метательных дротиков.

Иоанн выбирает каменный нож с маленькими перламутровыми глазами на рукоятке. Я выбираю «Рот рыбы».
Мы вымазываем себе лица киноварью и мелом. Кривляемся. В сущности, все это похоже на детскую игру. Два огромных чумазых ребенка с деревянными мечами, с непонятными сказками смерти на устах.
Я подношу к губам большую морскую раковину и дую в нее. Низкий и густой звук еще некоторое время живет самостоятельной жизнью, после того как я отнимаю раковину от губ.

Мы ждем, пока солнце разогреет землю, что бы восходящие потоки воздуха способствовали полету. После долгого разбега Иоанн, наконец отрывается от земли и взлетает в воздух. Наш план продвигается. Мы практически уничтожили животную жизнь в окрестностях за исключением птиц. Птицы наделены даром перемещаться в трех измерениях. На них сложно охотится.

…Иоанн, сидя на корточках, потрошит птицу. Птица давно мертва, ее маленький труп издает отвратительный запах. Наверняка, тонкая марлевая повязка, прикрывающая нижнюю половину лица Иоанна, не спасает от смрада. Иоанн отмоет игрушечные птичьи кости в ручье и сложит их в пирамиду - сушиться на солнце. Череп птицы он нанижет на гирлянду.

Все окружающие нашу стоянку кусты увешаны гирляндами птичьих черепов, на камнях красной киноварью начертан силуэт перевернутого лебедя. Я знаю, - когда Иоанн закончит шлифовать очередной птичий череп и нанижет его на гирлянду, он примется рисовать.

Пятерню, вымазанную в крови, Иоанн будет прижимать к камням. Сначала отпечаток будет красного цвета, потом черного, через некоторое время под воздействием солнечного света он приобретет светло коричневый цвет и таким останется навсегда. Сургуч крови - чернила вечности.
Иоанн будет рисовать пальцем на стерильном кварцевом песке большие буквы. Одну больше другой. "Спасите" - напишет Иоанн - "Спасите наши души". Бесполезно. Почта мертвых птиц не работает…

- Может у бога лицо кузнечика…Может у него лицо обезьяны?....Может у него лицо кокосового ореха? Бородатого кокосового бога. Он хотел дружить с людьми, но люди не захотели с ним знаться. Бог свалился с пальмы, ушибся, заплакал и пополз по пляжу. «Где мои кокосики, где мои маленькие дети?» «Отведите меня к моим родным кокосикам!» «Мои кокосики погружены в большие сетки и вместе с кровавым виноградом зарыты в песок!»…
Бог – зануда! Его мечты - пастбище для мух, его сны - пастбище для мух, его дети – пастбище для мух! Бог – зануда! У него дефект речи, волосы во рту и в глазах, над ним смеются даже мухи. Он заблудился на пляже - кокосовый Бог.

- Почему не смеешься? – спросил Иоанн, подождав некоторое время
- Потому что не смешно

Был пасмурный день. Мы сидели в кустах на корточках, поедая лимоны, папоротник и размоченные зерна пшеницы и обмениваясь вялыми шутками насчет осьминога. Когда увидели стаю птиц, кружащих над зарослями миртовых кустов. Несмотря на наши с Иоанном усилия, птиц с каждым днем становилось больше.

Меня вдруг охватила усталость. Я бережно копил эту усталость тысячу лет. Я почувствовал, что не хочу быть человекоптицей. Не хочу сидеть на корточках и есть размоченные зерна из глиняного блюдца. Не хочу страшных сказок вечного заколдованного лета. Не хочу солнца, украденного из глаз мертвецов.

- Пожалуй, я пойду, прогуляюсь – сказал я Иоанну – Что то аппетит пропал

Я предпринял долгую прогулку. Не смотря на чувство усталости, я должен был сохранять самодисциплину и контроль. Я прошелся по земляничным полям, а затем направился к бассейнам. Я осторожно подошел к краю центрального мраморного бассейна и заглянул внутрь. Бассейн был заполнен наполовину. Тяжело, - жидким металлом, жидкой землей колыхалась там красная субстанция.

Я услышал запах. Тревожный запах. Я подумал, что это пахнет труп лысой женщины в миртовых кустах, но оказалось что это не так. В миртовых кустах я нашел распотрошенные туши подростков-кентавров. Меня обильно вытошнило, что было очень странно – раньше запах смерти казался мне странным, но никогда отвратительным.
Я размышлял над этой загадкой, уставившись в полупереваренные зерна, плавающие в моей собственной блевоте, когда услышал, как кто-то выбрался из бассейна и направился ко мне сквозь кусты. Кто-то очень большой, и несомненно, очень сильный продирался сквозь миртовые таким бесцеремонным образом, что сразу становилось понятно – он здесь хозяин.
Я захотел посмотреть но него, но не смог, потому что мои глаза не открывались. Кожаные лепестки моих век срослись. Нестерпимо яркий свет лег золотой печатью на мои глаза.
Его дыхание обожгло меня, но я не посмел открыть глаза, что бы взглянуть ему в лицо. Да и было ли у него лицо? Было ли у него, хотя бы что ни будь вместо лица? Имело ли смысл отчаянно пытаться взглянуть в то место, где гипотетически могло находиться его лицо?

Медные безглазые куклы страха, схватили меня под руки и повлекли прочь от бассейнов. Спасительные куклы страха, пританцовывая, несли меня в глубину фруктовых плантаций, а мир вокруг стремительно менялся. Мир изменялся – все краски мира, кроме золотой, умирали. Одетая в золотые пожары, дыша огнем, осень пришла в мир.
Я бежал очень быстро, но осень была быстрее - на бегу, она целовала деревья золотыми губами. Фрукты гнили прямо на ветвях. Осень смотрела на цветы золотыми глазами и цветы наклоняли головы. Фиалки умирали быстро, как дети.

Я бежал наперегонки с осенью, задыхаясь от запаха муравьиной кислоты и сырой земли. Я бежал, падал, вставал и снова бежал. Я бежал, погружаясь по колено в гниющие опавшие листья, я бежал, погружаясь по колено в нефть. Я бежал так быстро, что потерял по дороге меч, перья из головного убора и остатки самоконтроля. Запыхавшись, я подбежал к Иоанну:

- Там. У бассейнов. В сиянии нестерпимо яркого золотого света. Я видел его
- Кого?
- Осьминога!