Девяностые. Часть третья

Автор: Дикс часть первая — litprom.ru/thread33767.html
часть вторая — litprom.ru/thread33787.html

Часть третья.


- Открывай сука!!
Наум вот уже два битых часа бестолку стучался в двери туалета, в котором закрылась хихикающая Наума.
- Впусти, мне поссать надо!
Но похоже на неё не действовали уговоры — из сортира слышалось лишь шелестенье листов учебника по математике.
- Господи, за что ты мне послал такую убогую сестру! — вознёс руки к небу Наум и достал из кармана карманную книжечку по черной магии.
- Так, крысиный хвост… мм, летучая мышь… нет, такого у нас пока нет… перчик.
Седой побубнил немного про себя, заучивая текст самого простого заклинания, сгрёб на кухне веничек сушеной собачьей радости, ведро с гречневой кашей и арбузные корки, после чего всё это принёс в коридор и разложил перед дверями туалета.
- Открывай сука, последний раз тебе говорю!
Но в ответ лишь гонимое хихиканье.
В ход пошли арбузные корки, затем седой мелко накрошил на пол собачью радость, помёл все гусиным хвостом и заткнув себе нос прищепкой, гортанным голосом прочитал заклинание из пятидесяти слов, в каждом из которых не было ни единой гласной буквы. Всё это время кучерявая сука глупо хихикала, скрипя худощавой жопой по деревянной крышке унитаза и лишь после последнего слова внутри сортира всё осветилось ярким голубым светом и её забрали инопланетяне.
Дикий визг оборвался также резко как и начался — Наум вообще мало чего понял, кроме того, что теперь сортир закрыт наглухо изнутри и в нём никого нет.
Сколько он не листал чертову книжечку — обратного заклинания в ней так и не обнаружилось.

Из зала робко выглянул Умка и вдруг неожиданно заработал пылесос.
Седой, привыкший ко всякой странной хуете, осторожно заглянул в зал — его пылесосил здоровенный, двухметровый ёж мутант с опаленной рожей и металлическими вставками на черепе. Сильно воняло горелой шерстью.
Наум вернулся к себе в комнату и плотно прикрыв дверь, принялся размышлять — куда бы свалить из этого дурдома до завтрашнего дня. Оставаться здесь было нельзя.
Решение пришло само собой — Толян снарядился в батины шмотки, напялив его любимые щегольские башмаки с красными носами и отправился ночевать в стога на сенник, который располагался не так далеко от его дома.
Лежа ночью в стогу, он снова слышал хрип и завывание немецкого радио, но успешно с этим боролся. По-крайней мере, когда из стога торчат лишь твои ноги, ты не так уж много и видишь.

Наутро ему в жопу ткнули вилами и чей-то хриплый голос приказал ему убираться нахуй из стога, являющегося частной собственностью.
Седой пару раз извинился, собрал куль со жратвой, куда из зависти натолкал ещё и немножко ворованного сена, после чего двинул прямиком к школе — сегодня предстояло решиться его дальнейшей судьбе.

В шесть утра, школа как ни странно, оказалась закрыта на большой навесной замок и седой, дрожа от утренней прохладцы, сидел на школьной под тополями, с которых сырой утренний ветер, гудевший в кронах, периодически сбивал большие холодные капли.
Он сел жопой на холодный и влажный турник, башмаки его хорошо промокли от росы, что в изобилии скатывалась с густой травы, а куль со жратвой как-то весь поник и лежал мёртвой кучей.
Просидев так полчаса, Наум запарился и развязав куль, принялся пожирать его содержимое. В ход пошли рыбьи головы, толченая лебединая печень, орешки и семечки. В довершении всего он зажевал яства сеном, дабы зря не пропадало и выкинул опустевший куль в мусорку.
Солнце медленно поднималось, озаряя школьную своими первыми тёплыми лучиками, седой наелся и согрелся и потому на душе стало немножко полегче.
Оставалось дождаться экскурсии.

***

- Отряд, стройся!
Владимир Васильевич припёрся на экскурсию в ватном сюртуке и широких синих трениках с лампасами, на его груди висел обсосанный свисток.
Ученики, словно тупые бараны, толпились в углу коридора и периодически блеяли.
- На погрузку в автобус, шагом марш!

Седой стоял рядом со всеми высматривая жирного. Его нигде не было видно.
И лишь когда они уже рассаживались в ржавом ЛиАЗе, Толян увидел через окно толстяка, бегущего к ним через школьное поле.
Тем не менее автобус с шипеньем закрыл обе двери, рыкнул коробкой передач и плавно тронулся, набирая обороты.
- Постойте! Ильеша же сесть не успел!
Наум протопал по салону в самое начало и заглянул в окошечко к водителю.
- Его праблемы, да! — послышался прокуренный голос с сильным грузинским акцентом — нехрен било апаздывать!
И окошечко защёлкнулось прямо перед Наумом с такой скоростью, что ему чуть не отрубило кончик носа.

Тем не менее жирный похоже не собирался сдаваться.
- Стооооойте-е!!! — орал он и плавно сворачивал на дорогу, скача уже наперерез автобусу.
Водитель ощутимо прибавил газа, Наума, возвращающегося на своё место сильно тряхнуло и он чуть кубарем не покатился — ЛиАЗ уверенно набирал скорость завывая натруженным движком. Сказывалось то, что он шёл в горку, гружёный стадом баранов.

Наконец, что-то с силой ударило в его радиторную решётку и из кабины послышались злобные ругательства со стороны водителя. Автобус снизил скорость притормаживая, а весь класс прилип к стёклам словно мухи.
- Да что же там такое! — разволновался Наум, открыл боковые двери одной ему известной, потайной кнопочкой и выбежал на дорогу.
Перед автобусом лежал жирный. Огромная вмятина в радиаторной решётке блестела на солнце.

- Савсем бальной, да! Куда ж ты лезешь тупой ищяк!
Водитель подошёл к жирному и от души пересчитал ему рёбра сандалями.
- Я за ним присмотрю, дяденька водитель! — жалобно проблеял Наум, присев рядом с Ильешей и шлёпая его по щекам.
Наконец жирный медленно открыл глаза.
- а… где я?
- Ты дома, Илюша! Со своими родными.
- аа… Наум, ты может не будешь там свой тамагочик заряжать?..
- Какой тамагочик?

В мозгу Наума вспышкой мелькнуло смутное воспоминание. Тамагочик, его старая электронная игрушка, подаренная ему на новый год родителями. Батарейка села, зверёк умер и седой тогда чуть не наложил на себя руки. Он это отлично помнил.

- ты о чем, толстый?
- а… блин, это ты. забудь.
В глазах жирного появилась ясность, он сел на жопу и хрустнул позвонками.

Затем полностью встал, огляделся и уже бодро добавил:
- Я кажется слегка опоздал! Но ещё можно успеть!
И с криком ПауэрБоя, он ринулся в приветливо распахнутые двери ЛиАЗа.


Автобус выехал за город и за окнами снова плавно потекли поля.
Седой смотрел вдаль, высматривая кудрявые рощицы и вспоминал истинную рожу мужика без башки — вот ведь как в жизни бывает.
Затем ему наскучил однообразный пейзаж загородных квадратных километров и он полез в рюкзак, чтобы достать чего-нибудь почитать.
В руки ему попался неведомо откуда взявшийся в рюкзаке томик сочинений Дарьи Донцовой.
Задрожав от омерзения, Наум приоткрыл форточку автобуса и зажмурив глаза от хлеставшего в них свежего ветра, выкинул книжонку на дорогу.
Следующей книжкой, которую ему удалось нашарить, оказалась сказка Кира Булычева и найдя нужную страницу по тряпашной закладке, Наум погрузился в чтение.

Тем временем, грузин-водитель и в ус не дул.
Он знал о том, что у ЛиАЗа пятидесятого года выпуска уже давно не работают дворники, но ему и невдомек было то, что совсем недавно отказали тормоза и тормозная жидкость маленькой густой струйкой тянется за ним по всей дороге, выбегая из пробитого шланга. Поэтому носатый уверенно закурил Ту-154, перешёл на третью скорость и включил найденную в бардачке призовую кассету СОЮЗ-24, которую ему подарили в магазине, вместе с третьей бутылкой кока-колы.

Набрав порядочную скорость он раздобрился и приокрыл окошко в салон, чтобы дети тоже насладились божественным пением Бориса Моисеева,
«где же ты, где, звёздочка алая,
где же ты, где, искорка малая,
где же ты, где, счастьё далёкое,
чувство глубокое,
где же ты где..»

Дети развеселились, а грузин на всякий случай закинул под язык на сваи и пошёл подпевать Моисееву.
Дорога была хуёвая, но прямая — выложенная плитами как и все дороги в то время, которые вели к советским НИИ, расположенным в лесах, атомным генераторам, куда ездила лишь грузовая техника, подвозившая радиоактивное топливо. Плиты лежали вкривь и вкось, но зато одна за другой.
На обочинах изредка встречались колышки километража, а за ними колосилась на ветру сочная полевая травка, в которой изредка мелькали беленькие хвостики перепуганных рыком движка зайцев.

Вот дорога пошла налево, обходя коллектор теплотрассы, слепо глядящий в небо четырьмя люками открытых колодцев.
Грузин положил ногу на тормоз, чтобы перейти на пониженную и повернуть, но не тут то было — педаль тормоза легко и без особых замедлений провалилась в пол.
- Бля!!!
Разбить в кашу тридцать детей, пусть и тупых, в то время означало надолго сесть в тюрьму, не то что сейчас.
Водила дёрнул ручник, но в спешке отломил его ржавую ручку, по крепости напоминающую подсохший пряник.
И пошёл автобус плясать по открытым люкам взбесившимся ишаком.
На втором люке железное корыто так подбросило вверх, что грузин подпрыгнул и открыл головой люк для катапультирования, откусив себе кончик языка.
Одноклассники Наума, которым также не повезло сидеть ближе к носу автобуса, посыпались как горох, катясь по проходу между сиденьями.

«где же ты где!» — завывал Моисеев, а все дети визжали от страха. Посудину кренило на виражах так, что один пацан разбил башкой боковое стекло, а у другого в этот открывшийся разгерметизированный люк высосало очки.

- Д-а ё-б т-во-ю ма-ть!!! — заикаясь на кочках проорал одуревший от страха грузин, когда он преодолели уже почти все люки. И слава ему как водителю — грузин вцепился в рулевое колесо мёртвой хваткой и уверенно вывел автобус обратно на возвращающуюся слева дорогу.

Наконец они все остановились.
Грузина трясло мелкой дрожью, дети лежали в куче и стонали, все колёса прогнувшегося от таких бешеных скачек ЛиАЗа были пробиты.
Пацанва икая и подёргиваясь выбралась наружу и повалилась на траву, медленно отходя от случившегося стресса под горячими лучами яркого солнышка.

Наум огорченно прищёлкнул пальцами — только что капитан Шелезяка выбрался из лона гидравлического пресса и собирался вскрыть Алисе вены, потому что она мастурбировала на его мучения, пока он погибал — как пришлось закрывать книжку и выходить из автобуса.

Владимир Васильевич собрал всех вместе и класс, хромая отправился в виднеющемуся уже совсем неподалёку четвертому энергоблоку атомного реактора NRG, в котором их ждал сторож, чтобы провести уникальнейшую экскурсию.

***

- Тут-тук, кто в теремочке живёт! — постучал Владимир Васильевич в двери подсобки и обернулся к детям, с широкой улыбкой, очевидно пытаясь всех рассмешить. Угрюмый и насупившийся класс ответил ему гробовым молчанием. Грязные и помятые дети смотрели исподлобья, чуть не рыча, но тут всех их лица озарились счастьем и весельем, моментально просветлев: из подсобки выглянул забавный клоун!

- Привет, ребята! — клоун помахал классу рукой в белой перчатке, выставив на улицу в растущую возле входа травку лишь одну ножку в цветастой туфельке с помпоном. — заходите быстрее, в мир смазок!
Наум недовольно повёл бровями — в мир чего?
Но тем не менее, они все покорно пошли гуськом через узкую дверь в небольшое зданьице из кирпичей и потемневших рассохшихся досок, которое являлось подсобкой и по совместительству жилищем сторожа.

Внутри, подсобка представляла из себя тесную и душную комнату, которую освещало одно-единственное грязное оконце, слабо пропускающее свет.
На панцирной кровати в углу лежала какая-то жирная болезненная туша, завёрнутая в лоскутчатое одеяло и периодически постанывала от боли.
Грязные спутавшиеся волосы торчали из-под одеяла засаленными клочьями.
В противоположном углу комнаты стояла газ.плита, на которой что-то кипело в почерневшей от копоти кастрюльке. Крышка подпрыгивала и дребезжала под напором пара. Сильно воняло кислой капустой.

Клоун весело взмахнул веером своих разноцветных волос и приоткрыл следующую дверь, в значительно более тёмное помещение, из которого пахнуло холодком могильного склепа. Дети крепко взялись за руки и пошли вслед за сторожем, подталкиваемые сзади разнервничавшимся Владимиром Васильевичем.
Наконец они все вышли в просторный холодный цех, потолок которого терялся где-то высоко во тьме.
Клоун щёлкнул металлическим рубильником осветительного щитка и через некоторое время высоко под потолком, то тут то там, помигав загорелись люминсцентные фонари, осветив бездну цеха своим холодным белым светом.
Дверь в подсобку захлопнулась сама собой.

- Идём ребята, хо-хо! — бодро вскрикнул клоун и убежал за упирающийся в потолок кран-штабелер. Наум лишь успел разглядеть полосатые носки клоуна, испачканные в мазуте и очевидно с большим трудом натянутые на припухшие ноги.

Тем не менее экскурсия состоялась.
Владимир Васильевич вёл класс, сгоняя его периодически в кучу веточкой, чтобы не разбредались, Наум рылся в телефоне, который никак не хотел ловить сеть, а жирный прямо на его глазах сьел какую-то чёрную запылившуюся гайку, лежавшую в куче мусора возле прикрученного к полу здоровенного трансформатора.

Клоун бодро скакал перед ребятами, пуская мыльные пузыри ртом, в глазах его периодически читалась глупая и бессмысленная радость, а один раз он даже зашёлся в приступе истерического смеха, идя спиной вперёд и рассказывая детям о том, как в одном конкретном помещении прорвало стояк с водой и пятнадцать ученых заживо сгорело от промышленного напряжения.

Финалом экскурсии стал огромный, круглой формы зал, который подобно цирковой арене имел в качестве потолка слабо виднеющийся в темноте купол.
Надо сказать, в здании энергоблока было немало крыс, которые постоянно шастали под ногами, заставляя Наума покрываться холодным потом, но в этом помещении их было больше всего. Когда крепкая кривая рука клоуна, сломанная и неправильно сросшаяся сразу в нескольких местах, щёлкнула рубильником, подающим напряжение на осветительное оборудование, крысы начали шкериться в разные стороны с такой скоростью, что сбили и затоптали собой пару детей.
Владимир Васильевич визжал как баба, дети рыдали, а клоун достал из-за спины раструб огнемёта и прошёлся по полу струёй бушующего пламени, прикурив его от тлеющей во рту сигареты. Запахло паленой шерстью и подгоревшим мясом. И долго ещё из углов раздавался мерзкий визг обезумевших от боли обгоревших крыс..

Когда дым немного развеялся — клоун таки догадался включить систему вентилирования — Наум осмотрелся повнимательнее:
вдоль одной из стен стояли странные бетонные постаменты, покрытые пыльным брезентом.
Перехватив его взгляд, клоун, словно что-то вспомнив, ринулся туда, спотыкаясь на кучах дохлых крыс и сорвал брезент. Клубы пыли медленно оседали, являя классу ряд постаментов, на которых стояли здоровые стеклянные банки, наполненные жидкостью. Что-то тёмное и волосатое плавно колыхалось в каждой из этих банок.
Клоун щёлкнул очередным рубильником и класс завизжал от ужаса, а Владимир Васильевич спрятался за детей и обоссался: в банках плавали людские головы!

- Да не бойтесь вы так! — заржал клоун деланно загибаясь от смеха — это головы бывших директоров NRG. Вот, как бы, продолжают служить отечеству..
В тысяча девятьсот двадцатом году, третий директор нашего атомного реактора, Фёдор Феоклистович Анархия был, что называется..

На этом месте рассказ клоуна плавно ушёл на задний план, став не более чем фоновым шумом — Наума отвлёк странный и до боли знакомый звук, раздавшийся из-за спины. Похоже..
Он резко обернулся: недалеко от него стоял ещё один Наум! Тот самый Наум, что жил в девяносто шестом году и даже не подозревал об аварии. И в его руке Толян отчётливо разглядел маленькую беленькую коробку — его бывший тамагочик. Тамагочик пропищал ещё раз, сообщая о том, что ему не хватает энергии для жизни и он готовиться сдохнуть. А маленький Наум, лишь мельком взглянув на настоящего Толяна, снова потянул руку с зарядкой тамагочика к промышленной розетке, находящейся в полу, под откинутым в сторону защитным лючком.

И мерзкий скрип разбитого немецкого радио острой вспышкой разрезал слух седого, заставив его от боли зажмурить глаза.
Лицо мёртвого немца, с широко открытыми, смотрящими в никуда глазами, мелькнуло прямо перед ним, взгляд плавно скользнул по покрытым пылью полкам маленькой землянки, присыпанным толстым слоем осыпавшейся после авиабомбардировки земли. Толяна тряхнуло и что-то больно кольнуло в висках.
Он снова открыл глаза, но почувствовал себя словно подвешенным в слое эфира — невесомым, бессильным перед силой всемирного тяготения и неподвластным над собственным телом. Картина ссыпающейся по каменистой горе лавины, месево из лыжников, напоминающее братскую могилу, затем снова цех реактора, но пустой и обожжённый… Казалось всё уже произошло. Снова произошла авария, всё было заражено и опустело. И рука с громко пищащим тамагочиком, писк режет по ушам, маленький кубичный динозавр ходит вперёд и назад, доживая свои последние минуты. И снова флешбек пробил память Толяна с такой силой что он упал на колени — вот то самое происшествие, погубившее реактор, старая зарядка, погрызенная Умкой — она должна коротнуть.
И лишь огромным усилием воли вернул он своё сознание на место, пошатываясь от резкого перехода между реальностями — молодой Наум как раз тянул руку с зарядкой к красной розетке..

- Не-е-ет!!! — седой кинулся к нему, чтобы не дать совершить роковую ошибку, он побежал через весь зал, ловко паря над обожжёнными мышами.
Но не успел.
Молодой воткнул зарядку в розетку с промышленным напряжением, резкая вспышка, сопровождаемая треском замкнувшей сети и запахом жжёной проводки ослепила присутствующих и откинула в сторону седого вместе с тамагочиком.
Толян стоял на коленях перед своим же бездыханным телом — молодой потерял сознание. А как вследствие выяснилось и этот кусочек памяти, который так долго мучал Наума кошмарами по ночами, который заставлял его проснуться под утро в холодном поту, дрожащего и решительно не понимающего того, что же произошло.

И Толян разревелся.
Неизвестно каким образом маленький Наум таки оказался здесь, но ему все же удалось в очередной раз облажаться: теперь реактор уже наверняка пошёл медленными шажками к собственному разрушению. Но было по прежнему тихо и лишь где-то вдалеке лилась вода из открытого крана.
Из нор медленно выползали перепуганные и удивленные мыши.

Седой обернулся к классу. Все стояли словно на похоронах.
Он взглянул на клоуна.
- Авария?
- Чего?
- ну…
- А?
- да, ава..
- а?
- да, господи, что произошло-то сейчас? Авария ведь?

Клоун как-то странно побледнел и присел на горку дохлых крыс.
- Вам уже известно про аварию?
Лицо его сделалось печальным.
- я вынужден вам признаться, я не мог сказать, мэр обещал лично подвесить меня за ноги в клетке с обдолбанными шимпанзе..

Рожа Наума также опечалилась, но ещё и вытянулась:
- То есть?
- То есть надо валить из этого города и как можно скорее. Энергоблок был поврежден ещё позавчера, от перегрузок, двадцать второго апреля. И с тех пор город пропитывается смертельной радиацией.

Седой сел на жопу.
- то есть… — он так оробел что боялся и предположить такой абсурд. — то есть я не виноват? авария уже произошла..
Только тут все обратили внимание на то, что в помещение присутствует два Наума — один помоложе, их сверстник, с идиотским румянцем валяющийся в отключке, прямо губами на пухлой крысе. И второй — похудевший, осунувшийся, чёрт его знает откуда взявшийся.

Звуки блевотины, донёсшиеся из туалета, возвестили о возвращении Владимира Васильевича — он только что умылся, прорыгался и теперь шёл к классу свежий и румяный. Увидев лежащего на полу Наума, учитель лишь всплеснул руками — ну вот же напасть! Ребята, срочно помогите мне соорудить носилки. Мы понесём его в медпункт!

И перед глазами Толяна снова всё поплыло.

«Слышу голос из прекрасного далё-ёка…
Он зовёт меня в чудесные края..
Слышу голос, голос спрашивает стро-ого.
А сегодня что для завтра сделал я?..

Прекрасное далёко, не будь ко мне жесто-око,
не будь ко мне жесто-око, жестооооко не будь.
От чистого исто-ока прекрасное далё-ёко,
прекрасное далё-ёко, я начинаю путь..»

Цветастая карусель крутилась перед ним, гипнотизируя и позволяя расслабиться. Приятная лёгкость во всем теле окружила его и глазки Наума сами собой плавно закрывались. «прощайте, друзья..» шептал он себе под нос, а может быть всё это были лишь только мысли… — «прощайте, я так был рад встречи с вами..»
И таинственная спираль времени закручивалась всё быстрее.

Наконец, что-то щёлкнуло, словно крепкая рука заводила-заводила пружинный механический будильник, да и завела.
Толян очнулся в плавно несущемся по волнам, импортном автобусе Inline, который нёс его в деревеньку на каникулы к бабушке.


«Девяностые»
(с) Дикс 06-08.08.09