ИстФак:: - Последний сердар. Окончание

Последний сердар. Окончание

   [ принято к публикации 14:48  02-03-2010 | Бывалый | Просмотров: 2193]

На рассвете 12 января 1881 года Геок-Тепе потряс оглушительной силы взрыв. Это русские минёры взорвали восточную стену крепости. Туркмены ошибались, думая, что Аллах помутил неверным разум. Неверные рыли вовсе не подземные ходы, а подкопы для мин, о чём туркмены в силу своей технической отсталости знать не могли. Защитники крепости были ошеломлены, когда колонны полковника Куропаткина и полковника Козелкова ринулись в образовавшуюся после взрыва брешь, но бились отчаянно.

Тем временем, колонна подполковника Гайдарова пошла на штурм западной стены. Туркмены защищались, но всё было тщетно. К полудню бой был почти закончен и штурм перерос в резню. Ожесточившиеся за время осады русские солдаты уже не различали, кто перед ними, вооружённый воин, женщина или ребёнок и поднимали на штыки всех, кто попадался под руку от мала да велика.

Когда Белый генерал на белом коне въезжал в уже почти взятую крепость, главная площадь Геок-Тепе была усеяна трупами. Вдруг сквозь шум ещё незаконченного боя где-то рядом Скобелев явственно услышал детский плач. Повернув голову в сторону, он увидел барахтавшуюся в луже крови девочку лет четырёх. Генерал спешился, бросился к девочке и поднял её на руки. Маленькая туркменка дрожала и истекала кровью, запачкав белый мундир генерала.

— Врача! – зычно скомандовал Скобелев своему ординарцу есаулу Гукмасову.
— Я здесь, Ваше Превосходительство! – спустя некоторое время возник доктор.
— Посмотрите-ка, любезный, жить будет девочка?
— Она потеряла много крови, Ваше Превосходительство, но думаю, жить будет.
— Немедленно в лазарет!
— Будет исполнено!
— Какой сегодня день, есаул? – обратился Скобелев к Гукмасову.
— 12 января, Михаил Дмитриевич.
— Татьянин день, — задумчиво произнёс генерал. – Вот, что, выживет и если родители не отыщутся, буду её крестить, отвезу в Петербург в сиротский приют. Наречём её Татьяной Текинской в честь сегодняшнего дня. И вот, ещё что, — добавил Скобелев. — Немедленно передайте мой приказ: бесчинства прекратить!

***

Скобелев сидел, раскинувшись в кресле, установленном специально для него прямо на главной площади Геок-Тепе и время от времени отдавал приказы подчинённым:
— Передайте донесение полковнику Куропаткину: преследование туркмен прекратить! Распространить воззвание к сердарам о даровании им российского подданства, о сохранении внутреннего уклада жизни и самоуправления без всяких изменений! Русское командование готово встретиться с сердарами для ведения переговоров. Подготовьте щедрые подарки для текинцев. Всех раненных, и воинов, и детей и женщин в лазарет! Гаремы и детей сердаров взять под особую охрану и опеку! И чтобы ни один волос не упал с их головы! Это ещё, что такое? – Скобелев вскочил с кресла и отпрянул. Ему под ноги бросились толпы измождённых и плачущих от радости людей.
— Персияне, Ваше Превосходительство, благодарят за освобождение из рабства. Изволите прогнать?
— Не прогнать, есаул, а мягко отстранить, — строго поправил Гукмасова Скобелев. — И пусть, наконец, полностью, освободят этих несчастных от цепей, всех напоить, накормить, обыскать всю крепость, говорят, персиян здесь не меньше пятисот душ. Самых здоровых взять на заметку, провести с ними беседу, они могут понадобиться нам как толмачи и проводники. Желающих вернуться в Персию отпустить на все четыре стороны.
— Будет исполнено, Михаил Дмитриевич!
Генерал снова вернулся в кресло, мимо него проносили трупы убитых, вели вчерашних врагов и их семейства, шли вереницы освобождённых и счастливых «ирони». Жестокая русско-текинская война подходила к концу. Белый генерал ещё не знал, что заканчивается и последняя в его жизни военная кампания.
— Передайте донесение Его Императорскому Величеству: Геок-Тепе у Ваших ног Государь!
 

Глава 4. Депутация.

Весенним майским днём 1881 года на Красной площади всё шло своим чередом. Из стороны в сторону праздно шатался народ, и только отдельные зеваки останавливались поглазеть на строительство нового Исторического музея. Спокойствие было нарушено, когда перед взором праздно шатающегося народа предстала странного вида депутация. Впереди шёл бородатый человек лет 50-ти в пёстром красном халате в огромной чёрной папахе на голове и с кривой саблей на бедре. Бородач вёл за руку мальчика лет 5ти, одетого в такой же халат и с такой же папахой на голове только гораздо меньшего размера. За ними шли ещё три человека разного возраста, но одетые также. Сопровождали странных иноземцев два русских офицера с медалями и Георгиевскими крестами на груди. Иноземцы неспешно прохаживались по площади, останавливаясь то у Покровского собора, то у Спасской башни, показывали пальцами на строения, переговаривались на своём языке и восхищённо качали головами.

Дыкма-хан (а это был он), его сын Ораз и другие сердары днём ранее уже гуляли по Красной площади, а сегодня должны были отбыть в Петербург для встречи с только, что начавшим своё царствование императором Александром  III. Однако, вождям пустыни так понравилась Красная площадь, что они изъявили желание перед самым отъездом на вокзал прогуляться здесь ещё раз.

***

— Вот, Государь, как говориться, прошу любить и жаловать, вожди текинского племени, новые подданные вашей державы, — начал представление Скобелев. — Дыкма-хан, его сын Ораз, Авиз-хан, Халли-хан и Магомед-хан.
При этих словах все текинцы сняли папахи и, прижимая руки к сердцу, поклонились императору.
— Приветствую вас, господа текинцы, — весело поздоровался император.
— Здравствуйте, господа, — поздоровалась с сердарами императрица.
— Признайтесь, Михаил Дмитриевич, нелегко было с ними совладать, а? — усмехнулся император.
— Да, Государь, это отчаянной храбрости воины, воевать они умеют лучше, чем мы думали. Текинцы такие молодцы, Ваше Величество, что свести несколько сотен такой кавалерии под Вену – не последнее дело.
— Ну-ну, не забывайтесь, Михаил Дмитриевич, — недовольно поморщился император. – Австрийцы наши союзники, а речи Ваши непозволительны, хорошо, что нас не слышат дипломаты.
— Какой замечательный мальчик, — ласково улыбнулась Мария Фёдоровна, стараясь сменить неприятную тему. — Какой у Вас замечательный сынок, сердар.
— Младший, — заметил Дыкма-хан, выслушав перевод.
— Трое других сыновей сердара погибли при Геок-Тепе, — добавил Скобелев.
— Слава Богу, что война закончилась, и наступил мир. А спросите-ка их Михаил Дмитриевич, как им Москва и Петербург.
— Мы в восхищении от увиденного, — поклонился Дыкма-хан. – Мы убедились в том, что Россия великая страна.
— А тебе, мальчик понравилась Россия? – Мария Фёдоровна всё не спускала глаз с маленького Ораза.
— Понравилась.
— Что же тебе понравилось больше всего?
— Кремль, — не раздумывая, ответил Ораз.
— Скажите на милость, и чем же тебе понравился Кремль?
— Башни, — ответил Ораз. – Они похожи на наши минареты.
Император и императрица, переглянувшись, добродушно рассмеялись.
— Когда мальчик немного подрастёт, сердар хочет отдать его учиться в кадетский корпус.
— Зачем же кадетский корпус? – вскинула брови императрица. – Предлагаю зачислить мальчика в Пажеский корпус Его Императорского Величества. Что Вы об этом думаете, Государь? — Мария Фёдоровна посмотрела на царя, ожидая одобрения.
— Замечательная идея! – поддержал жену Александр.
Скобелев перевёл смысл сказанного, и видно было, как глаза сердара при этом загорелись живым огнём. Он ещё раз поклонился и заговорил:
— Это великая честь для меня, о, великий белый царь, Вы с таким великодушием отнеслись к нашему народу, мы умели воевать с войсками белого царя, сумеем также доказать свою верность и преданность белому царю, нас покорившему. Никогда мой народ не предаст великого белого царя и великую Россию, какие бы испытания Аллах не послал ей! Это говорю Вам я, сердар Дыкма-хан, это же я буду завещать своему сыну, а он своим детям!

Эпилог.

Последний вольный сердар Ахала, лежал в юрте и едва дышал. Хотя, сердар был ещё не стар, здоровье его было подорвано войнами и походами. Дыкма-хан умирал. Рядом сидел его верный Курбан и сын Ораз.
— Сынок, сядь-ка ко мне поближе, а ты Курбан послушай меня.
— Я весь во внимании, Великий сердар.
— Обещай мне, Курбан, что ты выполнишь мою волю и отправишь Ораза учиться в Россию.
— Как я могу ослушаться твоей воли, Великий сердар?
— Я дал клятву верности белому царю, и какие бы испытания не послал Аллах, мы должны хранить верность этой стране, которая стала нашей. Русские покорили нас силой, но как великодушно они обошлись с нами! Что видели мы с тобой Курбан? А наши дети теперь дворяне, они будут учиться в Москве и Петербурге, они увидят мир, станут грамотными. Но я чувствую, Курбан, нет, я знаю, у России много врагов. Это они подлые шакалы убили белого сердара Скобелева. И когда нашей стране будет угрожать опасность, мы должны встать на её защиту. Ты понимаешь меня Ораз?
— Понимаю, отец, — ответил Ораз.
— Ах, ты мой мальчик, — погладил сына Дыкма-хан. — Ты умён не по годам. Я чувствую, ты станешь великим воином. А сейчас Курбан, — тяжело задышал Дыкма-хан. — Почитай мне нашего Махтумкули.
— Да, конечно, сердар.
Курбан закрыл глаза и начал читать стихи:
Овеяна ширь от хазарских зыбей
До глади Джейхуна ветрами Туркмении
Блаженство очей моих – роза полей
Поток, порождённый горами Туркмении…

Дыкма-хан закрыл глаза и испустил дух.