Важное
Разделы
Поиск в креативах
Прочее
|
За жизнь:: - В этот странный сон я вхожу как в дом![]() В этот странный сон я вхожу как в домАвтор: Бабука В этот странный сон я вхожу как в дом,Невысокий, краснокирпичный, Старый дом, что мне наизусть знаком - Поэтажно, с крышей и чердаком, И с расколотой вдоль табличкой. Я вахтерше «здрастье» скажу седой, Та в ответ прошамкает что-то, И шагну опять в коридор пустой - Очень тощий, бледный и молодой - Будто на черно-белом фото. Наступая в собственные следы, Поднимусь по стертым ступеням. Запах хлорки, едкий до дошноты, Умывальник, кухня, в ней две плиты - Всё к услугам аборигена. Двери, двери тянутся в два ряда Одинаковой вереницей. Сколько тысяч раз я входил сюда? И моя, я знаю, не заперта - Чуть толкну – она отворится. Cердце в горло — прыг. Подойду к столу, Где из книг и окурков груды. Сизый пепел дюнами на полу. А в шкафах и просто в каждом углу - Батареи стеклопосуды. У окна – колонки, а к ним шнуры По стене, как змеи, взбираются - Украшение убогой норы. И на тумбочке – не хухры-мухры, А «Весна двести двенадцать». По краям – кровати. Справа — моя, Вся в колдобинах и ухабах, Там висит БГ с группой «Ария». Койка слева — та аккуратная, И над нею – голые бабы. Я сажусь и жду. Вдруг шаги, шаги... В тишине половицы хрустнут, Распахнется дверь — как всегда с ноги, В черноте проема блеснут очки, И вбежит кто-то мелкий, шустрый. Кто-то… Я конечно же знаю кто. В шапке с кисточкой вязки грубой, В старых кедах, драных как решето, Скинет с плеч коротенькое пальто И оскалится белозубо. «Ничего, что я прямо тут курну? В коридоре — дуб» — и рукой в заначку. «Сам-то хочешь? На вот, держи одну!» И, легонько щелкнув пальцем по дну, Мне протянет мятую пачку. Прочитаю надпись: «Северный штат». Импорт! «Ява» и «Космос» хуже. Он подносит спичку. «Ну, вот же гад! Я ведь бросил одиннадцать лет назад...», - Мысль мелькнет и исчезнет тут же. Дым накроет нас двоих с головой, Лампа голая лунно светит. «Так выходит… все-таки ты живой?»- Я решусь спросить. Собеседник мой Усмехнется и не ответит. Я продолжу: «Знаешь, я так и знал, Все, конечно же, мне приснилось: Тот апрель — холодной была весна - Что ты умер — здесь вот, возле окна, И фанерный крест над могилой. Невозможно это. Не год, не пять, А шестнадцать, долгих шестнадцать Я пытаюсь как-то постичь, понять, Уместить в башке, допустить, принять, Примириться и оправдаться. Ну, скажи, ты просто уехал, да? Так случилось, уехал в спешке Далеко. И жил потихоньку там Все эти месяцы и года?» - Вновь молчание и усмешка. «Ты живой, я знаю. Ответь же мне! Что, не слышишь? Прочисти уши! Столько раз ложился и таял снег... Я с тех пор, нигде, ни в одной стране, Не встречал человека лучше...» Блеск зубов с другого конца стола: «Ладно, хватит гнать небылицы. Кривы нашей памяти зеркала: В них события и дела Искажаются словно лица. Разве ты не помнишь, каким я был, После лет, что прожиты нами? Ни ума, ни цели большой, ни сил, Под конец совсем беспробудно пил С проститутками и бомжами. А ты нимб мне врезал вокруг ушей. Про кумиров помнишь несотворенье? Понастроил призракам алтарей...» Я кивну ему, я скажу «окей» И останусь при том же мненьи. Потому что все, что тебе дано — Драйв, бесстрашие и веселье - Как с бродягой крышу, хлеб и вино Щедро, шумно и шебутно Каждый день ты делил со всеми. Потому что не было для тебя Глупых, стрёмных, непопулярных. Некрасивых девочек заставлял Ты почувствовать, что они не тля, А загадочны и желанны. Не святой, не врач, не мудрец, не поп, Раздолбайством редким известен. Но с тобою рядом любой задрот, Становился сразу наоборот Остроумен и интересен. Человек — он что? Он трусливый зверь - Сильным лижет, а слабого мочит скопом. Тот, кто в мир несет милосердие, Получает только позор и смерть, Головой рискуя и жопой. Но твоей души геометрия Аксиоме той неподвластна, По которой каждый лишь за себя. И ее стремлюсь опровергнуть я В меру мужества и таланта. Он хохочет: «Хватит, братан, кончай О материях непонятных. Ты пивка купить не подумал, чай? Ну, тогда хотя бы поставим чай. Я к плите метнусь и обратно». Захочу его удержать, но он Ускользает, выхватив спички. И тяжелым, сумрачным миражом Задрожит и тут же растает дом Невысокий, краснокирпичный. Просыпаюсь. Утро. Подушки пух. В раме синее небо чисто... Я смотрю на солнечный желтый круг, И внезапно — очень ясно и вдруг - Понимаю евангелистов. 22 мая 2010 г. Теги:
![]() 0 ![]() Комментарии
#0 11:36 24-05-2010Евгений Морызев
понравилось Классно! только хочется плакать… мастерски трогательно-о-о… *хлип* да, заебись. не повод для каверов. Понравилось, незаметно смахнула слезу Душевно, очень понравилось, спасибо за стих. «Пишу не роман, а роман в стихах — дьявольская разница!» Нет, конечно, я не А.С. сравниваю, но удовольствие получила большое. Сильно и жизненно. Очень! респект Вот иф Готъ воз уан оф ас? Кастингъуха заебала включать препода, взалкафъ вектора тузовово Пушка букаф дохуя, но тут это только плюс... зачетный зачет!!! Супер!!! Ахуенно. Попустится мне надо, лихо мне браццы. Совсем я ёбнулся с этим блять клеем. Попустится мне надо, лихо мне браццы. Совсем я ёбнулся с этим блять клеем. Попустится мне надо, лихо мне браццы. Совсем я ёбнулся с этим блять клеем. Попустится мне надо, лихо мне браццы. Совсем я ёбнулся с этим блять клеем. Попустится мне надо, лихо мне браццы. Совсем я ёбнулся с этим блять клеем. Что за сайт странный?Az esm да объясните наконец отчего вы тут пять раз написали про какой -то клей?! Еше свежачок ![]() да, я уйду, конечно же уйду
и раздражать вас более не буду я заберу с собою маету и пепельниц невымытую груду. Я выпаду из стенки кирпичом под музыку бессмертного Пинк Флойда и тут никто, конечно, не причем, это закон…забыл какой…какой-то.... В посёлке дальнем вдруг пропел петух.
Я в одиночестве, в огромном поле. Петух пропел и звук его потух. Погасну также я, по божьей воле. Овечье стадо в поле прилегло. Чужды они, как инопланетяне. Нет никого. И сгинуло село. И камень мучит на душе и тянет.... Крылья отца
Мне приснился отец, и ему - сорок пять. Петергоф, Эрмитаж,- там любили гулять. Мне одиннадцать лет, непоседа - пацан, И примерил я крылья искусства отца: Я бродил за Ватто на ходулях из мальв И макали шашлык с Пиросмани в ткемаль, Раскурил у Дали фимиам я в зрачке, По усам разбежался и взмыл на Пхукет.... У папы Демида была новенькая «Волга».
Чёрная, как заварка, с плёнкой на сиденьях, которую не снимали. Салон пах клеёнкой и хромом, как в морге. В багажнике — верёвка, топор, трос, лом, две бутылки «Кока-Колы» и свёрнутая газета «Аргументы и факты» за 2003 год.... В наше время такой хуйни не было. Это я точно помню. Потому что до семи лет алкоголя не пробовал. А потом провал. Сколько сейчас лет, точно не скажу, потому что записывать давно перестал, соседи путаются в показаниях, из живых родственников остался только кактус Валера, такой же небритый как и я.... |