Важное
Разделы
Поиск в креативах
Прочее
|
Литература:: - Евреи города ОдессыЕвреи города ОдессыАвтор: Голем * * *Переход Суворова через Альпы видели? Или, может, участвовали? Так вот, сватовство Мони Эйхенбаума к Лиане Сохадзе немногим уступало написанному по следам событий батальному полотну. Сплошная экспрессия! Разве что штыковая атака прошла поодаль. Но громы и молнии летали, как ошалелые. Мой сосед, холодный сапожник дядя Йося Кырчану, сказал однажды: каждый Вий дождётся своего Гоголя! На этот раз Вия дождался пристав Гиви Сохадзе. Старый служака привык считать себя человеком взвешенным и упорядоченным. В его семье не били горничных по лицу и даже не хлопали дверью. Но что прикажете делать, пусть вы и воспитаны, как английский лорд, когда Моня, эта сиротинка Божья, запинаясь и притопывая по ковровой дорожке потрёпанными башмаками, в одночасье выложил цель своего прихода: простите, пристав, я хочу вашу дочь себе в жёны… Тут чистый ангел взовьётся, словно змей в воздушном потоке! Все вразумления по поводу сватовства Моня отверг категорически, поэтому в доме Сохадзе развернулась битва Самсона с филистимлянами. Впрочем, Лиана, как истинная Далила, моментально завладела ситуацией. Она щёлкнула Моню по носу и тут же взвизгнула. Все умолкли. – Я уезжаю к тётушке в Анкару, – легко сказала Лиана. Задумчивое облачко, заметное только Моне, пробежало по нежному лику красавицы, зацепившись за кончик носика с лёгкой горбинкой. – Рейс в следующий четверг, – продолжала Лиана, пребывая как бы в задумчивости, но зорко наблюдая за женихом. – Вернусь через два месяца. Тогда и решу, утопиться в лимане или всё-таки замуж выйти! Моня лихорадочно высчитывал: сегодня суббота… Остаётся четыре дня, чтобы собрать деньги на билет. Он должен ехать вместе со возлюбленной! Это же очевидно. Что вы смеётесь? Жизнь влюбленного – сплошь мечта о несбыточном. Двор Моти на Пересыпи принял живейшее участие в судьбе юного ухажёра. Старый Нечипайло, ветеран морских битв, ожесточённо сипел в пустую трубку. Софочка Либединская, оперная актриса из варьете, гневно выбивала ковры, словно надеясь вместе с пылью изгнать из пристава гордыню и непокорство. Даже дедушка Циммерман, улыбаясь, словно младенец, беззубыми розовыми дёснами, принёс откуда-то потрёпанную картонку. Послюнил химический грифель и вывел на картонке кривыми печатными буквами: «Евреи города Одессы! Объявляется подписка на билет в один конец для Мони Эйхенбаума. Наш Моня сирота и влюблён, как баран». Подумав, Циммерман отрицательно помотал головой и вымарал последнее слово, исправив его на «Ромео». Затем он вышел к воротам и, оглядевшись, прикрепил картонку между редкими кольями изгороди. Воззвание старого Циммермана не собрало, правду сказать, ни копейки, хоть и вызвало целые ворохи зубоскальства. Между тем раздосадованному Сохадзе и без того приходилось несладко. Как назло, именно его участку выпало несение охранной службы во время визита важных французских гостей к местным нефтяным негоциантам… … стоило мясоедовским щипачам – Зибен-Ахту, Ключарю и Сене-Сочи – увидать компанию заграничных чижиков, одетую шикарнее, чем дамский куафер Яша Глечик, у аристократов помойки тут же зачесались пальчики! А когда у Зибен-Ахта чешутся пальчики, любой, кто хоть раз прогуливался под платанами на Дерибасовской, скажет: если вы не фраер, держитесь за кошелёк! Но это вряд ли поможет. А поезд тихо ехал на Бердичев… и громадный Ваня-Ключарь, шлёпая вперевалку по Французскому бульвару, толкнул широченным плечом рохлю-французика. Тот испуганно отшатнулся на приземистого Сеню-Сочи… а сзади налетел откуда-то Зибен-Ахт. Чтобы остаться после этого гембеля при кошельке и часиках, вам не помогло бы даже притвориться швейцарским сейфом! Французы, между тем, народ скупой, невесёлый и даже довольно склочный. Незадавшимся вечером созрел международный скандал. И пристав Сохадзе вынимает для себя два пакета, что характерно, оба с нарочными. Один, от губернатора, предупреждает пристава об угрозе срыва важного международного визита с далеко текущими для всех последствиями. Другой – что у пристава вполне свободно найдутся время до утра и триста рублей, необходимые для выкупа награбленного. Жулики тоже соображают в международных осложнениях, особенно когда есть кому наставить ходящих путями неправедными… Пристав долго взвешивает на невидимых весах. Наконец, второй нарочный, смущая горничную сморканием в запотелую ноздрю, получает искомые триста рублей и скрывается в сумерках. Пристав Сохадзе отнюдь не наивен и хорошо знает дело. Любому, кто смыслит в сыскной работе, ясно, что барахло с залётного фраера сняли люди Пети-Метронома либо архаровцы Фимы-Котика… то есть, пардон, конечно – Фимы Барабанова! Оговорочка пущена оттого, что Фима-Котик последнее время канает под аристократа и бомбит фраеров лишь в Оперном театре. Наконец, клиента могла сработать контора «Зибен-Ахт со товарищи». Тут и выбирать не из чего! Но если с деньгами пристава приключится что-либо, жулики знают: вся Одесса будет неделями дрожать от облавы. Хоть Привоз закрывай! И воры сами сдадут потерпевших. Ближе к ночи в уютном доме Сохадзе раздался стук в дверь, и вышедший на крылечко пристав обнаружил тряпичный свёрток с крадеными цацками, аккуратно примотанный суровой ниткой к дверной ручке. Наутро французы передумали уезжать, и переговоры с нефтепромышленниками чопорно вышли в эндшпиль. Следующим вечером Зибен-Ахт и старый Циммерман уединились для непростой беседы. – Ты мою афишу читал? – начал Циммерман. – Это где клоуны и говорящий кот на проволоке? – спросил неунывающий Зибен-Ахт. – Мотя, конечно, клоун… но не кот! Он должен поехать в Турцию, – сказал Циммерман с почти родительской интонацией. – Ты себе ещё украдёшь, Зибен-Ахт! – Я вас умоляю, Циммерман! – сказал Зибен-Ахт. – Перевернули город и нашли мецената! Вы мне родовую травму заговаривали, старый болтун, а я уже пытался сдёрнуть с вас бранзулетку с цепочкой. Кого вы лечите? Какое дело мне до вашего Мони, трясця его матери?! – Моня очень влюблён, и Моня должен быть счастлив! – твёрдо сказал Циммерман. – Иначе мальчик отправится по скользкой дорожке. Он может вырасти циником, философом или анархистом. Ты же не хочешь, чтобы Моня сделался анархистом? – Да чтоб меня украли, если хочу! – сказал Зибен-Ахт. – Но я имею пару слов для тебя, Зибен-Ахт! – продолжал Циммерман, предостерегающе подымая тонкий, высохший палец. – Если ты откажешься помочь, я сделаю так, что вам, божедомам, мало станет места на пароходе. Слухай сюда, Зибен-Ахт, и вынь из ушей мозоли. Фима-Котик ходит до Циммермана, и Циммерман говорит дельное с Котиком. Петя-Метроном стучится в эту дверь по ночам, и я, как проклятый, иду беседовать с Метрономом. Нужны вы все старому Циммерману, как единственный зуб во рту! Но я говорю, что делать завтра после сделанного сегодня. И вы, глупые сторожа чужого добра, всё ещё живы и на свободе! А теперь, что ты хочешь, Зибен-Ахт – чтобы я взял и изменил своему общественному долгу?! Собеседники смолкли. В тишину ворвалась звонкая перекличка паровозных гудков. Плотный запах жасмина можно было резать ножом. – Ишь, как цветы воняют… Не иначе, к дождю, – сказал Зибен-Ахт, слегка омрачась. – Вы, Циммерман, у Бога на особом счету. И он таки не даст вам помереть своей смертью! – Я говорил с тобой вежливо, как с имбецилом, – сказал Циммерман, пожевав пустыми дёснами. – Изыди, крендель! А деньги выложь, и поживей… Пароход, отчаянно дымя, собирался покинуть пристань, когда Моня, увешанный узелками и чемоданами, ворвался на сходни, словно заплутавший торнадо. Увидев жениха, Лиана даже подскочила от радости и, сбежав с верхней палубы, набросилась на Моню с расспросами. – Нарядный-то какой! – теребила она растерянного юношу. – Причёсанный! А кудри-то, кудри зачем смочил? Ладно… ты лучше, Моня, скажи: где это ты, босяк, набрал столько денег на билет? А? Сам украл или помог кто? – Конечно, помог! – слабо улыбаясь, сказал Моня. Он никогда не был настолько счастлив и оттого с трудом осознавал происходящее. – Да кто? Кто помог-то? – не отставала Лиана. – Ну ясно, кто… Евреи города Одессы! – сказал Моня, и оба расхохотались. Ничего не добившись, Лиана помогла неопытному пассажиру отыскать свою каюту третьего класса. Моня закинул вещички и гордо повёл невесту в буфет – праздновать победу с пирожными и шампанским. Теги:
1 Комментарии
#0 06:36 23-08-2011Слава КПСС
Вот именно в надежде нарыть именно такие тексты старый Бывалый таки иногда открывает по утрам приемничек. Таки да красота. с удовольствием зачел. четал, помню Хорошо излагает. Лифтёр, ты ахуенен. Впрочем, уже привычно ахуенен Улыбнуло. В именах запуталась, чересчур много их. Это прекрасно. Автор, вы скорее всего конечно проходимец, но излагаете отлично Тоже вроде раньше читал. Сдаётся мне, что про Одессу должен писать одессит. А так получилась некая стилизация Исаака Бабеля приятно было. Песня! Зачот сладенько Афтар в стиле. спасибо всем. Рамон Иванович, это вполне справедливо — ноне залью про питер. "… каждый Вий дождётся своего Гоголя! На этот раз Вия дождался..." — кто кого все-таки дожидался? Вий Гоголя? Или Гоголь Вия? А так прекрасный рассказик. Я вот считаю, что место прописки афтыря никого не ебет. Пусть хоть на Северном полюсе живет, но если по-одесски умеет писать, то и пусть пишет, не сдерживая себя. у меня, честно сказать, какое-то органическое неусваение подобной литературы. просто не воспринимаю бабеля, ильфа петрова, жванецкого. сорри плиз я хоть и жыд, но чувствую симпатию к пристрастиям Гумбертов по части литературы. хотя с большим удовольствием четал исаака башевиса зингера, франца кафку и сола беллоу то есть, я не антисемит, если чо ну я и не жыд… я вапще не шарю в еврейском вопросе. но прочитал. сам текст хорош. всё хорошо, но с колличенством персонажей перебор имхо. это надо на одной улице лет десять с ними жить штоб не путаться кто из них кто. Каждый Хуй дождецца сваей Песды! поржал сутреца Афтор, тебя не Валентином Смирновым дразнят? zloy09, нет. Файк, привет. ты чотам, снова гонишь волну с приморья? Гельмут, это как с родственниками ачиридной жены: сперва они все на одно литсо, ггг. Привет! Да как тибя есчо взбадрить??? Песдюлены на всех очень харашо влияют на творчество, это уже испытано! Напеши што-нить злободневное и зацепляющее дущу! И хде тваи стехи??? Харошь гнать прозу, уже зибалсо четать! Еше свежачок вот если б мы были бессмертны,
то вымерли мы бы давно, поскольку бессмертные - жертвы, чья жизнь превратилась в говно. казалось бы, радуйся - вечен, и баб вечно юных еби но…как-то безрадостна печень, и хер не особо стоит. Чево тут поделать - не знаю, какая-то гложет вина - хоть вечно жена молодая, но как-то…привычна она.... Часть первая
"Две тени" Когда я себя забываю, В глубоком, неласковом сне В присутствии липкого рая, В кристалликах из монпансье В провалах, но сразу же взлётах, В сумбурных, невнятных речах Средь выжженных не огнеметом - Домах, закоулках, печах Средь незаселенных пространствий, Среди предвечерней тоски Вдали от электро всех станций, И хлада надгробной доски Я вижу.... День в нокаут отправила ночь,
тот лежал до пяти на Дворцовой, параллельно генштабу - подковой, и ему не спешили помочь. А потом, ухватившись за столп, окостылил закатом колонну и лиловый синяк Миллионной вдруг на Марсовом сделался желт - это день потащился к метро, мимо бронзы Барклая де Толли, за витрины цепляясь без воли, просто чтобы добраться домой, и лежать, не вставая, хотя… покурить бы в закат на балконе, удивляясь, как клодтовы кони на асфальте прилечь не... Люблю в одеяние мятом
Пройтись как последний пижон Не знатен я, и неопрятен, Не глуп, и невооружен Надевши любимую шапку Что вязана старой вдовой Иду я навроде как шавка По бровкам и по мостовой И в парки вхожу как во храмы И кланяюсь черным стволам Деревья мне папы и мамы Я их опасаюсь - не хам И скромно вокруг и лилейно Когда над Тамбовом рассвет И я согреваюсь портвейном И дымом плохих сигарет И тихо вот так отдыхаю От сытых воспитанных л... Пацифистким светилом согреты
До небес заливные луга Беззаботная девочка - лето В одуванчиков белых снегах Под откос — от сосны до калитки, Катит кубарем день — карапуз, Под навесом уснули улитки, В огороде надулся арбуз Тень от крыши.... |