Важное
Разделы
Поиск в креативах
Прочее
|
Палата №6:: - Палас![]() ПаласАвтор: Никита Зайцев — О, Виталик?! Заходи! Какими судьбами! Да в такое время? Случилось чего? — удивился Серёга позднему визиту своего старого кореша.— Да вот, Серёга, случилось — переночевать негде… С женой совсем переругался. Ушёл… Можно у тебя перекантуюсь тут? На пару дней, пока квартиру сниму? — Конечно, не вопрос! Хоть пару дней, хоть месяц, хоть сколько понадобится! Короче, заходи, не парься. Пойдём пока на кухню, выпьем, расскажешь — что там у тебя и как. Выпили, закусили. — Ну, рассказывай, что у тебя случилось? — начал разговор Серёга. — Погоди, давай ещё по одной — такое там... Выпили ещё по одной, Виталик немного успокоился и стал рассказывать: — О том, что я тебе сейчас скажу — дай слово пацана, что дальше тебя это ни к кому не пойдёт. Просто ты мой кореш и тебе сказать могу... — Да ладно, ты меня, что ли, не знаешь? Не скажу никому… Слово пацана! — Тогда слушай: у меня жена — ведьма, и она меня со свету сжить хочет! — Слышь… А ты уверен? — с опаской посмотрел на друга Серёга. — А то, мож, белочка у тебя? -Какая, нахуй, белочка! — чуть не плачет Виталик. Прикинь, я у себя в куртке, в кармане, землю нашёл, в бумажку завёрнутую, а бумажка вся какой-то хернёй непонятной исписана, иероглифы какие-то! А в другом кармане — перья чёрные, красной ниткой связанные. Кажется, вороньи. А может и куриные — хуй его разберёт — я тебе не орнитолог, бля… — Спрашиваю у неё — что это такое? Откуда? А она мне так напрямую и отвечает — это я тебя, мразь, со света сжить хочу колдовством!!!.. Вот я и хочу пару дней у тебя в деревне пожить, пока квартиру не найду. Что так смотришь — не веришь? — Верю я тебе, братан, верю… Я, честно тебе скажу, уж ты прости, несколько раз того… с твоей Маринкой было. По пьяне вышло… Ты уж, Виталя, прости, брат... — Да ладно, Серый, не парься, сам знаю — блядина — каждую ночь её по кустам разыскиваю. Даже в голову не бери — дело обычное и я претензий к тебе никаких не имею, в натуре! По ночам домой без трусов, сука, приходит. Раздевается, смотрю — а она без трусов! Спрашиваю — «А трусы где?». А она на меня такими невинными глазами смотрит — «Ой, не знаю, может, дома где лежат?». Ага, дома! Только не у меня, блядь, дома, а хуй знает у кого! Однажды, прикинь, трипаком меня наградила, пизда триперная! Мало того, что блядь, так ещё и ведьма. — А что ты её не выгонишь? Квартира твоя, вы с ней не расписаны — и пусть нахуй на все четыре стороны пиздует! — Выгнал бы уже давно — не могу! Приворожила, рвань подзаборная! Давай ещё выпьем… Да ты побольше наливай, побольше… Просвета не видно от такой ёбаной блядской жизни! Ну, не молчи, рассказывай, у тебя-то что с этой курвой вышло? Выпили, Серёга помрачнел и продолжил свой рассказ: — Хуйня полная, Виталь, у меня вышла. Я ведь, когда с твоей, ну, того… прости, брат, в натуре… Каюсь. Так вот, однажды у меня не встал, а она так разозлилась, позеленела вся, затряслась и выкрикнула какую-то хуйню не по-русски. Потом сразу успокоилась и сказала, что наложила на меня какое-то древнее и очень мощное проклятье, а что от него будет — я узнаю следующим утром, но жизнь у меня теперь будет очень хуёвая. Так и сказала. Оделась и ушла. Я-то подумал — хуйня это всё, понты бабские, но на следующее утро, бля буду, узнал, почему жизнь хуёвой будет! И охуел! У меня теперь на паласе каждую ночь стали вырастать хуи. Как, блядь, овощи на грядке! — Какие, нахуй, хуи?! — побледнел Виталик. И это ты мне говорил — «мож, белочка»? — Да ты успокойся, не кипишуй, утром проснёшься — сам всё увидишь. Ладно, давай ещё по одной — и спать, а завтра подумаем, что с Маринкой твоей делать. — Давай. Погоди! А ты с паласом-то что потом делаешь? И с хуями? — Скажу — не поверишь! Совком их в пакет собираю и на помойку отношу. Не, ты не думай, я об эти хуи не законтачился — только в резиновых перчатках всё делаю! Не, Виталь, ты даже не парься! Не законтачился ни разу, бля буду! Пробовал ими собаку кормить — сожрала все, но к вечеру издохла. Жалко пса. — А ты палас этот выбросить не пробовал? — Да всё я пробовал… — махнул рукой Серёга. — Только он, падло, на следующую ночь обратно, сука, приползает и обрастает хуями. — А сжечь? — Да сказал же, всё пробовал — и жечь тоже пробовал, а он, сука, не горит. Даже бензин не помогает. — Охуеть… Надо с Маринкой моей что-то делать. А вот что — хуй его знает. Сука! Блядина подзаборная! — Давай, Виталька, ещё грамм по семьдесят накатим, да и придумаем что-нибудь. — Давай, хули ещё делать. — согласился Виталик. Выпили. Даже закусывать не стали. — Так! — решительно сказал Серёга. — У тебя вся эта хуйня, ну, земля, там, перья, — с собой? — С собой — решил вот принести, тебе показать, если не поверишь... — Да ты ёбу дался совсем! Ещё мне это говно принести додумался! Думаешь, мне тут хуёв, растущих на паласе, мало!? Вот что: немедленно всё сжечь надо, а пепел выкинуть! Эх, жаль, сука, святой воды нету, бля… С ней бы лучше помогло. Ну что молчишь, согласен? — Согласен, только если жечь будешь ты — сам не могу, руки не поднимутся. Приворожила меня, паскуда! — а у Виталика уже слёзы по лицу текут. — Ладно, давай сюда, сам сожгу! Серёга положил землю, бумажку и перья на сковороду, поставил на большой огонь и сжёг, вышел на улицу со сковородой: — Чтобы я на этой мерзости ещё когда-нибудь яичницу жарил — да хуй вам на рыло — не будет этого! — проорал Серёга неизвестно кому в темноту, выбросив пепел на сковороде вместе со сковородой. — Ну как, Виталь, легче не стало? — участливо интересуется Серёга у друга. — Не, не стало. Только ещё хуже сделалось — сердце вот-вот из груди выпрыгнет, воздуха не хватает и тошнит! — Давай граммов по двести выпьем, закусим — и спать! А то полночь близится, сейчас опять на паласе хуи расти начнут — не могу на это паскудство смотреть! Да и тебе не советую. Я тебе раскладушку поставлю. Сказано — сделано. Раскладушка была поставлена и друзья, уже порядком пьяные, улеглись спать. Серёга отвернулся лицом к стене и почти сразу захрапел. А Виталику не спится — хочется ему посмотреть, как хуи расти будут. Спустя минут двадцать он это увидел. И пожалел, что увидел. Над паласом поднялось какое-то зеленоватое марево. Комната наполнилась мертвенным зелёным светом, и Виталик позавидовал Серёге, мирно храпевшему на тахте. На паласе стали проступать пятна слизи, всё гуще и гуще. Вонь была такая, что глаза резало. «Вот почему, оказывается, Серёга уже неделю не просыхает! — догадался Виталик, — я бы на его месте в первую же ночь пошёл бы в туалет и удавился нахуй! Кстати, пахнет-то серой!». Ужас сковал его. Между тем, слизь окончательно загустела и вверх потянулись столбики. Виталика вырвало прямо на раскладушку, и он лишился чувств, упав мордой прямо в свою блевотину. Солнечные лучи разбудили друзей. Хуи, уже полностью сформировавшиеся, украшали собой палас. Было их всего штук двадцать или чуть более. Они все были разные — большие, маленькие, толстые и тонкие, нашлась даже парочка обрезанных. — Ну что, — размышлял Серёга, сидя на тахте, — опохмелиться сначала, или хуи убрать? — Ты ебанулся среди такой мразоты похмеляться!? Да мне стакан в горло не полезет! Бери свой совок и убирай нахуй эту поеботину! Кряхтя с похмелья, Серёга принёс совок и пакет. — Бля, целая грибная поляна, сука... При этих словах Виталик бросился на двор, где его вывернуло чуть ли не наизнанку. Когда он вернулся в дом, палас был уже чист, а пакет с хуями мирно стоял в углу. — Ну что, Виталь, давай-ка сразу по полному, что ли накатим? Ты только блевотину с ебла вытри. Выпили они по полному стакану самогона, рукавом занюхали и закусили вчерашними помидорами. — Ну что? Надо с Маринкой твоей, паскудой, решать что-то, невозможно уже так — каждое утро хуи с паласа убирать. — Может, в церковь сходить? Спросить у священника? — А что, мысль! Заодно святой воды попросим. Попробуем палас с молитвой святой водой окропить, вдруг хуи расти перестанут? Точняк, Виталик, сейчас по пятьдесят ещё дёрнем и — в церковь! Так и поступили. Пришли в церковь, нашли священника и изложили суть своей проблемы. Батюшка их послушал-послушал, под конец рассказа сидит, молчит, сам — мрачнее тучи. Ничего не говорит. — Ну, что посоветуете, батюшка? — Идите отсюда вон, похабники! Чтоб духу вашего здесь не было! — вскочил из кресла священник, на дверь показывает, а самого трясёт всего. — Додумались — в храм Божий пьяными придти, да с пьяных глаз такую околесицу нести! Вон!!! — Ну хоть святой воды дай — палас окропить... — Что-о-о?! Вон пошли!!! Что тут началось! Виталик с Серёгой так батюшку отмудохали — еле жив остался! Серёга об него весь иконостас разбил! Ну, ничего, будет ему наука, как просящих и страждущих из храма Господнего изгонять. Оклемается — думать будет. Вернулись они домой ни с чем, сидят, думают, что дальше делать? — А что, может, пойти к Маринке, по-хорошему попросить? — Да ты чё?! Только хуже будет! — А куда уже хуже! Пойдём к Маринке! Тебе что, палас с хуями нужен?! — Ну ладно, пойдём, чем чёрт не шутит... Приходят — а Маринка их на пороге уже поджидает: — Идите обратно, откуда пришли, больше вы оттуда не придёте! — и дверь закрыла. Мужики стоят, какое-то на них отупение нашло, мысли путаются. И абсолютное безразличие ко всему. В деревню к Серёге ехали — словом не обмолвились. Вошли в дом, а там, на самом видном месте, сковорода стоит — та самая, на которой Маринкино проклятье жгли, даже пепел весь там. — Серёг, ты же эту сковороду, вроде, выбросил? — Ну да, выбросил. — А почему она опять тут стоит? И пепел в ней весь остался? — Пепел-хуепел… Стоит — да и хуй с ней — пусть стоит… Давай-ка лучше выпьем. — Давай… Опа! А закуски-то у нас нет! — Да, закуски нет. — Серёг, помнишь ты говорил, что собаке хуи скармливал, а она подохла? — Ну да, сглупил. Жалко Рэкса. А что? — Ты же пакет с хуями, что утром собрал, выбросить забыл. — Да, точно, забыл. А что? — Я тут подумал, что для человека они и не смертельны, а? — Ты, бля, оху… — только успел произнести Серёга, как им вновь овладело полное безразличие ко всему. — Ну давай попробуем, хуй с ним, может и не отравимся. Как раз сковородка есть. Нажарили хуёв, выпили, закусили. — Ну что, Виталь, как тебе? — Да обычно — хуи как хуи... — А тебе что, раньше жареные хуи есть доводилось? — Нет. А тебе? — И мне тоже нет. — Ну вот я и говорю — хуи как хуи. Давай ещё по одной. Выпили, закусили жареными хуями. — Виталь, что-то устал я, пойду вздремну пару часов. — а Виталик уже на стол облокотился и храпит. Серёга отнёс спящего Виталия на раскладушку, а сам повалился спать на свою тахту и тут же уснул мёртвым сном. К вечеру оба скончались во сне. А хуи на паласе после этого расти перестали. Теги:
![]() 1 ![]() Комментарии
#0 12:12 28-02-2012Шырвинтъ*
в пионерском лагере тебя бы на руках носили за этот рассказ, гы. богатая фантазия, хороший автор. тьфу на вас, Никита Зайцев охуенно! Жесть, мля! Ажно инквизитороф средневековых жаль стало- не претставляю какие штуки им ведьмы магичили! гы пиздец фкусно жрать понял что данный креатифф говорит о тяжелой психологической травме пережитой аффтором мда. и стали они жить поживать и хуи мариновать «жить поживать и хуи мариновать» И хуи пожирать. Сердечное спасибо за комменты! Да, я алкоголик и полинаркоман. Да к тому же ещё психопат! Вот и пешу такую хуиту. Вы правы. Вы рады? алкоголик, полинаркоман, к тому же ещё психопат? какая удача. спасибо, что пришол «спасибо, что пришол» Не за что. Ещё загляну обязательно. ыыыы вот жеж мудилло гг Ага, туда же, к зеленым пальцам и желтым шторам гыгыгы… превратное ощущение — мастерски передано бабское колдовство Никита порадовал! Ща другу ссылку кину Еше свежачок Мы видели, как уезжает последний трамвай гр. Кино Собака, самого облезлого вида, из тех беспородных собак, что вечно трутся у ларьков, потому что на рынки им путь заказан. Так вот, эта собака лизала тёплые ещё рельсы, по которым только что прошёл, поскрипывая как старушенка, последний трамвай.... Мозгоправ говорит, что я лошадь, кибитка, извозчик.
И что путник в кибитке, стеревший свой зад о скамью - Тоже я. Так поёт, что почти заглушает височный, Никогда не стихающий колокол. Песней блюю, Выходя за противные лаково-белые двери.... ![]() Кто меня любил? Бродячие собаки. И то, скорее, относились с пониманием.. Как и разные бомжеватые личности, сборщики подаяний или выпивохи, ищущие пятый угол. Ещё у меня всегда спрашивают время, как проехать или пройти, номера домов и сколько чего стоит (это пожилые люди, забывшие очки)....
Эх, родина, я снова в передряге
И по всему понятно, дело швах. За мной следят две тощие дворняги С цветною гарнитурой на ушах. Они ведут меня от магазина Где покупал батон и колбасу, Одна из них, на вид простая псина, Понюхала пакет, что я несу.... Все мои детские мечты почему-то сводились к неодушевлённым предметам. То я мечтал стать комбайном, чтобы выйти в поле и перевыполнить план. Чтобы батя аж крякнул, вот это сына воспитал. Не сын, а машина. Мощь, бля!
И всё бы до последнего зёрнышка сдал государству.... |