Важное
Разделы
Поиск в креативах
Прочее
|
Было дело:: - ...или право имею...или право имеюАвтор: Шева Пот стекал между лопатками и далее, минуя резинку трусов, приятно холодил междужопие.Роман Ильич, млеющий от жары и духоты в вагоне метро, внутренне чертыхался. Из-за боязни пробок решил поехать в метро — и на тебе. Жарко ему было не от того, что вагон был переполнен. Народу как раз было не очень много. Дискомфорт был вызван необходимостью соблюдения чиновничьего дресс-кода – пиджак, галстук. Роман Ильич, министерский клерк средней руки, из их здания на Овчинниковской ехал в центральный офис, на Маяковку. На совещание у замминистра по обсуждению вопросов, выносимых завтра на заседание правительства. Вдруг в конце вагона — а Роман Ильич стоял примерно посредине, раздалась громкая, явно живая музыка. Как и остальные пассажиры, Роман Ильич с удивлением взглянул в ту сторону. В вагон зашло двое мужичков пенсионного возраста. - Почти моего года! – отметил Роман Ильич. Чисто одетые, не бомжацко-попрошайнического вида. У одного в руках был аккордеон, у другого – то ли кларнет, то ли саксофон. Не разбирался Роман Ильич в музыкальных инструментах. К этому кларнету-саксофону был аккуратно присобачен пластиковый пивной стакан, на дне которого валялись уже брошенные купюры. Двери с шипением закрылись, вагон тронулся, и дуэт медленно двинулся вдоль вагона. Играли они мелодию хита Верки Сердючки «Все будет хорошо!». Там где этот дурацкий припев — Я это знаю! Как ни странно, народ довольно активно начал бросать музыкантам денюжку. Роман Ильич, конечно же, изобразил строгое отстраненное лицо и сделал вид, что не видит и не слышит музыкантов. Но далее он стал невольным свидетелем забавной сценки. Возле одних неоткрывающихся дверей стояли двое ребят, возраста так лет тридцати-тридцати двух. Когда музыканты только вошли в вагон, один из ребят, что поплотнее, обрадованно толкнул второго, — Олег! Это — знак! Наливай! Сам же из кармана шорт вынул бутылку кока-колы. Высокий худощавый Олег нагнулся, порылся в дорожной сумке и достал из нее бутылку ноль-семь бехеровки. Свернул пробку, сделал пару глотков, затем передал бутылку товарищу. Когда они из горлышка запивали колой, музыканты как-раз прошли мимо них и двинулись по вагону дальше. Олег, порывшись в бумажнике, что-то вытащил оттуда, догнал бременских и бросил деньги в стакан. Купюра, видно, оказалась неплохого достоинства, ибо музыканты развернулись, подошли к ребятам и продолжали наяривать уже возле них. Народ в вагоне оживился. Ребята, зардевшиеся то ли от бехеровки, то ли от внимания публики, быстро повторили. Затем худощавый остановил звучание паточно-елейной «Все будет хорошо» и громко попросил, — Мужики! Сделайте что-то классическое народное! Дуэт, надо отдать должное, очень в тему тут же ответил — Каким ты был, таким ты остался, орел степной, казак лихой… Душевность темы безусловно требовала выпить «по третьей». Что и было незамедлительно исполнено. Публика в партере, то бишь на сиденьях, со все возрастающим интересом следила за перформансом. Далее в импровизированной программе «По заявкам радиослушателей» прозвучали: Скатерью, скатерью дальний путь стелется, и упирается прямо в небосклон…как ни странно, — Du, Du hast, Du hast mich…и затем — В путь, в путь, в путь! А для тебя, родная, есть почта полевая…. Роман Ильич любил бехеровку, поэтому даже провел пересохшим языком по губам, когда ребята пили «на коня». - Эх! Живут же люди в свое удовольствие! А тут… Под «В путь» ребята вышли. С видом олимпийцев, взявших, как минимум, бронзу. - Видно пошли на ту ветку, что на вокзал — подумал Роман Ильич, — Эх! Куда бы мне уехать… …В повестке дня совещания было пятьдесят семь вопросов. Вопрос Романа Ильича значился сорок шестым. Несмотря на открытые окна и два вентилятора, в зале, где проходило совещание, было душно и жарко. Через полчаса, преодолев героическое сопротивление внутреннего эго Романа Ильича, тело победило разум, и Роман Ильич почувствовал, что веки начинают слипаться. Сквозь полудрему, будто через вату, доносилось: - Подождите, подождите! Вы мне простым языком объясните разницу между «специально уполномоченным органом государственного управления» и «специально уполномоченным органом»? - Поясняю, Аркадий Львович! Мы, министерство, являемся «центральным органом исполнительной власти». Это агентство – в нашей структуре. Поэтому они — специально уполномоченный орган государственного управления по своим вопросам. Вот если бы они были не «под нами», то тогда они были бы просто специально уполномоченным органом. - Это так принципиально? – удивленно спросил замминистра. - Конечно, Аркадий Львович! Из-за этого мы уже полгода ведем переписку с Минюстом, — ответил звонкий женский голос, по интонации которого было понятно, что говорящая искренне убеждена в своей правоте и недоумевает от тупости чиновников Минюста. - Мд-а. Упал намоченный – подумал Роман Ильич. В голове почему-то всплыла фраза — Что они там, с ума посходили? Полыхаев. …На втором часу очередь, наконец, дошла и до его вопроса. Роман Ильич было открыл уже рот, чтобы дать пояснение, но замминистра оборвал его, — Не надо! Спасибо! Что там по повестке дальше? Роман Ильич от неожиданности даже клацнул зубами. Рядомсидящий люд хихикнул. - И нахуя я сюда приходил? – заданный самому себе риторический вопрос добавил горечи в осадок на душе. Роман Ильич вышел из подъезда министерства. Обратил внимание на скопление народу возле проезжей части. Многие прохожие достали мобилки и что-то снимали. Роман Ильич подошел ближе. Причина ажиотажа ясна стала сразу. В пробке стояла «инвалидка». Молодое поколение, конечно, и не знает, что это такое. Но Роман Ильич, в силу возраста, еще хорошо помнил те времена, когда в шестидесятых, да еще и в начале семидесятых на улицах можно было встретить двухместные «Феррари» советского автопрома с громко стрекочущим мотоциклетным двигателем. Распределялись они тогда среди инвалидов. На таком «Мустанге» ездила незабвенная троица – Никулин, Моргунов и Вицин в культовом «Операция Ы». Именно такая «инвалидка» стояла сейчас перед министерством. Правда, разукрашенная и тюнингованная до неузнаваемости. Особый шарм придавали разноцветные мигающие маленькие лампочки, облепившие контур авто по бокам. «Инвалиды», сидевшие в авто, — двое хлопцев лет тридцати-тридцати пяти, были не менее гламурны, чем сам автомобиль. В шортах, майках на голое тело, но в головных уборах — фашистских касках, ремешки которых были туго застегнуты на подбородках. У пассажира на коленях лежал автомат. - Неужто настоящий? – удивился было Роман Ильич, но потом сам же себе и ответил, — Да ну, муляж, конечно. Вдруг он представил, как возвращается сейчас в зал совещания, в каске, со шмайсером в руках и – та-да-да-да-да-да-да-да-да-да… - Эх! – грустно вздохнул, — Остается только мечтать. Но подошел к «инвалидке» поближе и зачем-то спросил у ребят в касках – Че, зольдатен унд официрен — нах остен? Пацаны усмехнулись, и тот, что был за рулем, коверкая слова, ответил – Яволь, герр майор! Окинув взглядом строгий чиновничьий прикид Романа Ильича, добавил, — А ты, деда, оставайся в тылу! Бутешь карашо рапотать – все путет карашо! Arbait macht frai! И на этой издевательской ноте поток машин медленно, но двинулся. Перднув дымом, со стрекотом покатили и новые русские арийцы. А Роман Ильич медленно пошел к станции метро. Негромко выдав «про себя» идиоматический матерный оборот. Сел почему-то в последний вагон. Уже только когда двери захлопнулись, обратил внимание, что вагон полон галдящих школьников. Видно приехали на экскурсию. Было поморщился, но благо через две остановки вся мелкота до единого с криками из вагона вывалилась. - Как корова языком слизала! – с удовлетворением отметил Роман Ильич. И вдруг с удивлением понял, что впервые в жизни он поедет в вагоне метро один. Мгновенно сообразил, что до следующей остановки перегон длинный. - День сегодня какой-то…прямо театр абсурда по Ионеско! – подумал вдруг Роман Ильич. — Хорошо хоть, что я вроде как зрителем, а не на сцене! И промелькнула у него шальная, как для министерского работника, мысль – А может, сотворить нечто такое?! А то — коптишь, коптишь, суетишься, как мышь серая, а кто-то рядом вон — отрывается на всю катушку! Роман Ильич снял пиджак, положил его на соседнее сиденье. Расслабил галстук и со словами — Эх! Была-не была! снял туфли. Затем лег на сидушку, подложив руки под голову, и пошевелив в потных носках пальцами ног, облегченно и радостно вздохнул — Хорошо-то как! Он не видел, как в торце соседнего вагона толпа молодняка, весело гогоча, начала снимать его на мобилки. До звезды YouTub‘a завтрашнего дня ему оставалось всего-ничего. Теги:
2 Комментарии
#0 13:54 02-08-2012elkart
бременские ну нормально так Шева разнообразен Майки на голое тело как-то поднапрягли. Сразу стал представлять: а как это не на голое тело? На рубашку? На свитер? А то и на шубу, гггг название чётко в масть! «Эх! Была-не была! снял туфли.»- засмеялся гг. брошу денюжку за тынц-тынц-тынц-тынц. нра. лучше бы пел в электричках, эхх злободневненько странно, что у них там в министерстве кондишинов не было, тока 2 вентелятора, а так отличненько, Шева, отличненько. трудно дяденьке. а рассказец очень хорошо читается. Всем спасибо. И тем, кто не прочитал. ггы Еше свежачок Кому вообще нужен сценарий для праздника, тем более, для нового года. Вопреки житейской мудрости, гласящей, когда двое поступают одинаково — получается все-таки не одно и то же. Эти двое, Рахим и Мурад, решили всё-таки поступить одинаково. Одинаково опрометчиво.... Февраль бесшабашно спикировал на великий город, как всегда увлечённый извлечением адреналина из терпкой смеси выживания, мириада способов обогащения, жизней и смертей, спасений и убийств, совокуплений и размножений, и уже через десять дней он должен был увенчать свой экватор всевластным днём Святого Валентина....
Мне прилетело нежданно-негаданно,
косточка черепа треснула, хрустнула, это была железяка карданная, мир разлетелся, распался в корпускулы.. Ноги мои оторвались от тверди, пятки секундно в закате сверкнули, слышу отчётливо "Реквием" Верди, далее мрак, бляяять, опять ебанули!... не смею и думать, о, верные други,
что снилось сегодня любимой супруге. она в этот час, отдыхая от бдений, обычно погружена в мир сновидений, а мне под будильник проснуться и в душ бы, пожрать и собраться на чёртову службу. и вот я под душем стараюсь согреться, мечтая о сладком релизе секреций, вдруг, свет погасает, и как по заказу, супружница рядом, и вниз лезет сразу, о, сладкие стоны!... |