Алла и кальмары

Автор: Johnnie G. «Шла аллюром Алла по алголовой аллее, алыми аллюзиями алопеции довлея.»



Глава 1.

«You so nasty girl…» голосили смуглястые певички Destiny Child.

Совершенно не соблюдая ритма песни, рвань фантиков ангажировала суховатую лежбь листьев на фокстрот. Весьма стандартная паустовская осень.

Не обращая внимания на ети шашни суровый дворник из солнечного Вахдата, сгребал танцующих в братские кучки.

Не хватало подробностей, стилизации и вычленения. Весь мир за окном гостиницы сливался в вязкую кашу.

По-прежнему суетливо сновали машинки, перемаргивались светофоры. Торопливые пешеходы-дрозды спешили куда-то. Куда? Зачем? Скопище статистов неудачников.

Алла влипла лицевой присоской в стекло, отчаянно боролась с приступом скуки. Все ей казалось, что заоконьи земли застыли в однообразной позе. Отчаянно теребила она воображение на предмет раскрасить серость будней краской сказки:

Вот к угодьям равновеликой лавки Сельпо прибордюрилась серебристая кибитка марки BMW. Из нее вытиснулся квадратный паж и заспешил открывать дверцы. Гарцует, вытягивается по струнке, проявляет лояльность.

Появился пассажир. Крахмальная манишка угодливо сотканная верстальщиком тряпок Дольче. Сваровские запонки. В обувной утвари пассажира чувствуется уверенная рука сапожника Гальяно.

Важный такой, надменный. Клокочет в его грудном зобке спесь. Расступись холопоство, челобитствуй. Барин снизошел.

Но опустилась сзади объемная рука в стразах, и барин сник. Взяла его под уздцы тяжеловесная дама и повела в лавку отовариваться…

На етом воображение Аллы сдалось и закончилось. Она поспешила к атласному лежбищу, на ходу опрокинув стакашку тягучего Бейлиза. Разлеглась на мягких зовущих перинах. Закусила шоколадку. И потянуло ее в сон, благой и освежающий…

Мягкий толчок разбудил Аллу. С лица скатился сморщенный клубок критических трусиков. Ето было ее нижнее белье. Утерянное безвозвратно, не найденное никакими усилиями.

Она подняла глаза и застыла. Педикюр ее ухоженных ног скукожился птичьими лапками от страха. Пыльная решетка вентиляционной трубы скалилась открытой пастью.

Там, в глубине, сидел востроносый человечек в цветастой рубахе и старательно наяривал короткий половой отросток.

«Шла аллюром Алла по алголовой аллее, алыми аллюзиями алопеции довлея.»

Говорил он с присвистом и характерной отдышкой. Слегка картавил и заикался. Оросив удивленный лик Аллы, он поморщился, убрал естество в потертые штанишки и сказал:

- Доброхуйствуй, прелестница.

Алла старательно вытерла разводы и стала закипать:

- Ты чего, говорит, творишь, йобаный, говорит, форточник, вот я тебе…

Поднялась на локотках, спесдоглазила левое око на человечке.

- Ты кто, блядь, спрашивает, такой, вообще?!

- Домовой, отвечает, не видно?

- Видно, что ты онанист и коротышка с неоформленным стержнем.

Нельзя сказать, что Домовой обиделся. Колкость Аллы он вообще не услышал. Заработали вентиляционные лопасти.

- Я чего пришел, говорит, ты столько томилась, напраслины возводила на жизнь, что мне было дано указание провести тебя мирами возможными. Чтобы ты поняла Суть.

- Какую суть?

- Поймешь по дороге. Подворачивай полы, забирайся ко мне.

Заинтригованная Алла затянула потуже ремешок на пуховом халатике и потянулась в выхлопную форточку вентиляции. Ничего, что по размерам не подходила. Форточка пустила ее в свои закрома без лишней спеси и гонора.

«Где-то, подумала Алла, я читала уже такое. Только там, кажется, был кролик с часами…»

- Проходи, пролезай вперед и двигай прямо, вспушился домовой, я буду тебя сопровождать сзади.

- Почему так, вскинулась Алла.

- Потом узнаешь.

Изогнувшись изящной кочергой, Алла припустила аллюром, цокая коленочками и локотками.

- Конц-конц, забормотал сзади Домовой.

- Что?

- Н-нет, н-ничаво. Конц-конц.

Алла ползла уверенно, оглядывалась по сторонам. Параллельно их движению шел еще один тоннель. Но был он полноростный, где можно было вышагивать прямо, а не ползти догги-стайлом. Впрочем, Домовому было виднее.

- Конц-конц.

Внезапно, под свисающими сосцами Аллы обнаружилась форточка в соседний номер.

- Стоп-стоп, скомандовал Домовой, секунду. Конц-конц.

Алла почувствовала на своей ягодице что-то теплое и слизкое.

- А-а т-теперь, ето будет первая, сказал Домовой, акция-ак-кац-ция.

- Гляди, говорит, вниз. И ц-цинкуй.

А внизу колосились солидные пенисы. Натужно важничали полнокровными головками. Гомонили увлеченно о своем, позвякивали Фаберже. Кое-какие имели и вовсе бриллиантовые яички.

Комната 1

Почуяв женское естество Аллы, пенисы вздрогнули, напряглись и потянулись в сторону вентиляционной шахты.

Всяческие меркантильные мысли резко посетили Аллу. Знамо дело, каждая вполне девушка стремится найти доходный пенис с золотыми яйцами. Но они редки, разбросаны случайной ляпью по всей недолгой девичьей жизни.

В этой комнате скопилось их столько, что глаза теряли связь меж собой от обилия выбора.

- Чего же ждешь, охайница, говорит Домовой, дерзай, тереби свое счастье. Кольцуй мужа выгодного.

- Нет, говорит, стесняясь Алла, я так не могу.

Достав из кармашка халата девичьи принадлежности, она заспешила прихорошиться. Подвела струнки бровей, взбрызнула ароматом. Припудрила вялотекущую слизистую носовых пазух легким тальком кокаина. Собралась с духом и ринулась в комнату.

Услужливые пенисы подхватили ее алчное тельце, поставили на земь. Окружили и заобсуждали высоко экономическими терминами.

Уставший седомудый пенис рисовал график на огромном ватмане. Те, что помоложе, вальсировали сзади.

Вошла в раж Алла. Повернется кокетливо, поднаклонится заманчиво, губы облизнет совсем уж откровенно.

«Хочу етого, думает Алла, нет вот етого… Почему у нас запрещены гаремы из мужчин? Как трудно девушке выбрать мужа»

Аллу тем временем взвесили, обмерили все изгибы и росточки. Дотошно зафиксировали вместимость вагины и упругость ануса затейливым прибором. Пересчитали зубную рядность.

Затем бережно поставили на постамент и, уютно разместившись в шахматном порядке, устроили аукционные торги.

- Сто двадцать, кричит во втором ряду пенис с забавным ежиком на Фаберже.

- Сто тридцать три, кричит другой пенис, грузный и поникший.

Более всех активничает плюгавый и невзрачный с тремя алмазными тестикулами.
Залупкой машет, кучерья лобковые надыбил. На голос берет, гад.

В голове Аллы забрезжил рассвет.

- Что ето, блядь, здесь происходит, спрашивает она, ето вы так мне в мужья опосредованно набиваетесь или.

Торги прервали. Провели активное голосование, выдвинули парламентера.

- Твое деловое предложение, Алла, начал парламентер, выдать себя в качестве жены одного из нас – однозначно плохая сделка. Твоя комплектация, говорит, зафиксирована в смете. Ты – обесценивающийся актив. С годами твоя ценность будет падать в геометрической прогрессии.

- Поэтому, подводит итог, не ты выбираешь суженного-ряженного, а мы торгуемся за ряженного в твое суженое. На непродолжительный период времени. Это будет адекватная сделка, мы считаем.

Торги и гомон возобновились. Алле стало противно. Она обвела аудиторию ненавистливым взглядом.

- Бездушные останки скопцов.

И полезла в вентиляционную форточку.

Домовой грустно давил вазилин из тюбика.

- Ето зачем, заинтересовалась Алла.

- Во мне сейчас умер торгователь, сказал Домовой, не решился я сторговать себя на аукционе. Такую сделку упустил, бля.

- Да кому ты там нужен, хмыкнула Алла.

- Лот номер 2, послышалось снизу, плюгавый Домовой с волосатым анусом. Стартовая цена – 3.

- Ходу отседова.

Они свернули в параллельный тоннель и зашагали в полный рост. Шли молча. Алла думала о сучности пенисов, Домовой утешался неприкосновенностью ануса.

Немного погодя в соседнем тоннеле Алла увидела срамную девочку с мультяшными губами и чулками в ажурную клеть.

- Заветных три желания, исполнит мудрый Гудвин. И Элли возвратится с Тотошкою домой, напевала она сытным голосом.

Сзади волочилось разлапистое существо и вяло онанировало. Затем они скрылись за поворотом. Песня затихла на словах «Мы в город Изумрудный идем дорогой трудной, дорогой непрямой»

Алла остановилась и долго смотрела вслед.

- Без комментариев, сказал Домовой.

Поймал проворного таракана, бросил в рот. С удовольствием захрустел сочным хитином и двинул дальше.

Впереди замаячил ажурный свет. Всевозможные световые блики играли в его спектре. Заманчиво и привлекательно.

- Ух, ты, бля, сказала Алла.

- Что, сказал Домовой, а это. Вот тебе и вторая комната. Надень очочки.

И протянул ей очки в гламурной оправе. Они пригодились весьма скоро. Сквозь розовые стеклышки свет приобрел мягкость и спелость.

2 комната

Комната была заставлена стендами и стелажами с яркими баночками и колбами. Были так же развесные порошки на электронных весах, сигаретки, россыпи разноцветных пилюль и даже отдельная ниша с филателистскими альбомами.

Над этим всем горела неоновая надпись:

« Косметика для души»

А промеж всего этого богатства сновала проворная толстуха в цветастой юбке и огромных золотых серьгах. Подойдет к весам, потеребит кнопочки да расфасует порошки по пакетикам. Затем метнется веселой тушкой к колбочкам.

Движения ловкие, осмысленные. По всему видать – влюблена в таинство дела своего. Остановилась, покопалась между лютиками и ромашками юбки, выудила гребень.

Гребень нахраписто вкусился длинными зубцами в смоль ее гривы. Некоторое время она чесалась, затем заметила Аллу:

- Вай-вай-вай, затянула, кто к нам пожаловал. Вижу-вижу, говорит, необходим тебе макияж на душевные морщинки. Совсем тебя истрепали похотливые пенисы…

- Спускайся же, скорее-скорее, ко мне. Не медли, душа на распашку, ветром невзгод треплемая.

Алла пригнулась да нырнула вниз. Полы ее халатика зацепились за сучки ржавых гвоздиков и обнажили покатые ягодицы.

- Конц-конц…

- Ну здравствуй-здравствуй, застрекотала толстуха, подойди ко мне девочка. Не бойся, не стесняйся. Будем глядеть на твои душевные неровности, латать карябинки и ушибчики. Сделаем улыбочку и просторные пустотелости в твоих эмоциях. Нельзя-нельзя грустить и заторачиваться на пустяшностях.

И тут же сунула Алле зеленую таблетку. Комната разлилась негой и покойностью

- Вижу-вижу, пользуешься ты косметикой для души. Но дрянная у тебя косметика. Из жопы таджика выуженная. Чувствуешь говнецом пованивает? Не чувствуешь? Нужно тебе осязательные чакры прочистить.

И сунула ей нюхательный порошок. Алла прочувствовалась, оглянулась довольно.

На экране демонстрационного проектора мелькала реклама пляс-воды. На фоне пластиковой бутылки Coca-Cola шагал тигр. Немного погодя он ускорился и побежал задорным галопом.

Алла вернула внимание на толстуху, но краем глаза заметила окончание – тигр иссох, живот его влип в позвоночник. Шерсть клочилась, глаза пучились. Вспыхнула и пропала надпись: « ОБНОН предупреждает…»

Когда она оглянулась на экран, тигр все так же весело галопировал.

- А вот филателия для истинных ценителей, сказала толстуха, заложи под язык и раствори в слюнках.

Алла последовала совету. Скоро она увидела, как у толстухи отвалилась левая половинка черепа. Обнажился пульсирующий мозг. Из него стали выпадать тяжеловесные мысли:

- Кушай-кушай, детка.

- Все в себя, все в себя.

- Подчиняйся, деградируй, отжимай в мой кармашек.

- Сдохни зомби.

«Осподя, да что же это, испугалась мысленно Алла, нет-нет-нет»

Ловким рывком она дернулась в сторону вентиляционной форточки, опрокинув постамент.

- Дрянь такая, вопила толстуха, ты еще вернешься ко мне. Не раз.

Домовой сидел в окружении сколопендр. Пускал по кругу косяк и важничал философией:

- Вот скажем меньжи. Они бывают разные. Зависит от сорта косячных внутренностей. Если внутренности лживы и бутафорны возникает Мимоменьж. Ты думаешь, что он возьмет твое я и ты заплывешь за буйки. Выбросит тебя волнами осознания и ты пойдешь пророком по городам и весям. А меньж пробегает мимо, не цепляя. И ты понимаешь, что ето, сцуко, был мимоменьж.

- Пойдем-пойдем, дернула его Алла, скорее-скорее.

- Ну, что за спешка, бля.

Домовой не спеша поднялся и они продолжили ход.

Комната 3


Тихий рингтон звенящей тары они услышали загодя.

- Что это?

- Тих-тих, предупредил Домовой, это последний пророк поэтической мысли. Гений и ловелас. Сойдешь с ума от того, как он мягко стеллит паркет словесных соблазнов.

В комнате сидел всклокоченный волосами долговязый мужчина. Наливал себе в стакан, вскакивал, бежал к окну, прикуривал.

Пустив ноздрями сизую дымку, задекламировал:

Вкривь
Кровь
По кручинистым
Каппилярам.
Дивь.
Новь.
Финист ли ты?
Яйца по парам…

Алла заметила, как Домовой беззвучно шевелит губами, повторяя слова стиха.

- Эммануил Муторган, скривилась Алла, ну и поебень.

Характерно прочистила горло и сплюнула вниз. Попала в стакан поэту.

- Муза, моя муза, всполошился он.

- Ни секунды не потрачу на это говно, сказала Алла, ползем дальше. Оставим этого сластословца младым вагинам да бальзаковским климаксисткам.

Расстроенный Домовой записал окончание стиха на манжете, вздохнул печально и двинулся.

Все более Алла погружалась в себя. Думала нелегкое, переживала.

Ореол следующей комнаты проник в ее естество липкой патокой. Волнение и сбитое дыхание. Алла почувствовала зов плоти.

- Вот здесь будь осторожней, дарлинг, сказал Домовой.

Комната 4

Ее взгляд был перехвачен большими вдумчивыми глазами под кустистыми бровями. Задним ганглием Алла поняла, что рассудок потерян.

Высокий, наголо бритый самец, в атласной кремовой рубашке стоял посреди комнаты в пастельных тонах. Огромное ложе, приглушенный свет, Lounge, свечи и аромопалочки.

- Вижу, Алла, насколько тебя не оценили мужчины, забархатил самец, не поняли твоей внутренней красоты. А тебе нужно было всего лишь понимание.

По щеке Аллы заструилась теплая слеза, оставляя соленый след.

Самец поднял палец и провел по воздуху. Алла почувствовала, как слеза вытирается на расстоянии.

- Хочу, хочу, шептала Алла.

- Иди ко мне.

Дальнейшее плыло в похотливой дымке. Никогда в своей жизни Алла не испытывала такого удовольствия.

- А теперь мы возьмем некоторые игрушки и к нам присоединятся мои друзья.

Алла вырвалась из сладких объятий неги. Внутри опали яичники.

- Да, что ж такое, блядь, возопила она тихо.

Запахнула халат и засобиралась в форточку.

- Кудаты сладкая, говорит самец, у нас еще столько разврата впереди.

- Фпесду.

Домовой сношал случайную крысу. Увидел заплаканную Аллу, отбросил использованный трупик. Ничего не сказал.

- Я хочу вернуться, сказала Алла.
- Погоди, говорит Домовой, осталась последняя комната.

Комната 5

В этой комнате Алла увидела себя. Она стояла на коленночках и соображала старательные оральные ласки седовласому мужчине.

- Тебе нравится, спрашивала Алла, та что была внизу, я еще и не так умею.

- О да, говорил мужчина.

- И мне уже ужасно хочется дитя в подоле.

- Да-да, вторил мужчина, поглядывая на Tissot.

На стеклянном столике белели дорожки рядом с лезвием.

Аллу затрясло и она пришла в себя. Домовой исчез. Во рту ощутился инородный предмет.

Тогда она решительно встала и погнала прочь мужчину…




Глава 2



Алла пила терпкий Пуэр и смотрела «Дерби дегенератов». За окном шумели машины, волновали прозрачные занавеси.

Настойчиво тревожил натруженный анус.

- Нахуй, нахуй, решила Алла, засобиралась.

Вытрусила кокаиновую солонку в раковину, собрала вещички в чемодан. И растворилась в слове Конец.