Мертвые цветы

Автор: О Херов Витя каждый день провожал Настю до дома после уроков. Он нёс сумочку девушки в правой руке, а за спиной болтался его собственный портфель, набитый учебниками. Настя почти всю дорогу хохотала. Витя же, по большей части, молчал и слушал.

Переодически он отставал на полметра, левой рукой незаметно поправлял привставший член, немного оттопыривавший брюки, пока Настя шла впереди и бубнила себе под нос сплетни про подружек. Витя плевать на них хотел. И на её болтовню тоже. Она называла его своим другом. Он не возражал.

Старшеклассники шли по улице, солнце выпрыгнуло на самый центр неба и целило прохожим в макушки. Впереди располагался жёлтый киоск, на нем крупными красными буквами было выведено - Шаурма. Настя сказала:
— Я хочу шаурму.
— Не против. — Ответил Витя.

Настя купила себе сырную-мини, а Витя классическую-макси. Присели за стойку, на которой лежал оставленный кем-то чайный пакетик. Под ним расплывалось коричневое пятно. Витя кончиками пальцев взял пакетик за ниточку и выкинул в мусорное ведро. Затем вытер пятно салфеткой. Свиньи, подумал он, и забрался на высокий стул.

Витя наблюдал как Настя жадно запихивает себе в рот слегка поджаренный лаваш, как на белую картонку капает майонез, перемешавшийся с кетчупом и мясным соком. Он представил, что шаурма это его хуй. А что если как-нибудь купить шаурму, остудить её и засунуть туда свой член - подумал Виктор. Понравится ли ей? Набросится ли она на такую шаурму с аналогичной жадностью?

Настя пережевывала месиво из капусты, мяса и лаваша и представляла себя хуй Вадима. Вадик был одиннадцатиклассником и давненько зазывал её в гости. Настя слышала от старших подруг, что у Вадима огромный болт. Ей не мешало бы разработать свою пизденку - думала она - уж больно узковата. Предыдущий её парень, Дима, имел немало проблем на входе в неё; его раздражала необходимость постоянно разрабатывать жмущую дырку пальцами, от этого пропадала вся магия процесса, улетучивалось желание и секс превращался в тягостную работу.

Они доели и вышли на улицу.

— Вить, ты выучил стихотворение Маяковского?
— Выучил.
— Зачем он застрелился, Вить?
— Его заебали телки, Настя. Он был слишком хорош для них. Но без телок прожить невозможно.
— Телки! Нельзя так говорить о женщинах. За каждым великим мужчиной стояла женщина - и Маяковский не стал бы великим поэтом, если бы не Лиля Брик.
— Не пори чушь, Настя. Может быть, будь Маяковский гомиком, он писал бы ещё гениальнее. Не Лиличке, например, а Осечке. Что-то типо;

Дым табачный воздух выел
Комната глава в крученыховском аде
Вспомни, Ося, как я впервые
Членом в твоём ковырялся заде.

— Придурок! Отдай сумку. И не ходи больше за мной.
— Забирай.

Витя положил сумку на тротуар, развернулся, демонстративно не взглянув на Настю и зашагал прочь. Он потрогал рукой подбородок, на котором не было и намёка на волосы, а были только подростковые прыщики, ощупал длинный нос, который издалека напоминал орлиный клюв, провёл рукой по волосам, слипшимся и засаленным, и понял что всех волнует только твоё лицо - и лучше чтобы оно было красивым.

Настя написала смс-ку Вадику. Через пять минут он ответил ей:
Приходи.
Танковая 27 кв. 17.
Предки уехали на два дня.

Настя прибавила шагу.

Витя открыл дверь квартиры ключом. Матери дома не оказалось. Он скинул с себя кроссовки, прошёл в кухню, заглянул в холодильник, достал колбасу, замастырил бутер и налил чаю. День казался скучным. От скуки Петя часто дрочил - это помогало убить время. Он представил себе Екатерину Карловну, училку по истории, она единственная из училок носила юбки выше колена, под которыми угадывались нереально аппетитные и сочные бедра, на правом плече у неё была татуха, а рыжие волосы горели сексом. Её мечтал выебать каждый пацан в школе. Она это знала. Но ебал Карловну только географ, усатый балагур в затертом зеленом костюме.

Как-то на последнем звонке он окучивал Карловну в лаборантской. Их случайно обнаружил семиклассник, услышавший женские визги. Он приоткрыл дверь и увидел как географ раком педалит Екатерину, в правой руке он держал глобус, которым периодически бил её по голове, приговаривая:
— Покажи мне, Камчатку, сука! Ты что, не знаешь где находится это ебанная Камчатка? Я тебе покажу Камчатку, блядь. Родителей в школу, сука! Карла, сука, приведёшь!!!
Карловна только повизгивала:
— По-ка-жи мне Кам-ча-тку у-у-у-у-у.

Семиклассник тихонько прикрыл дверь и ретировался, а придя домой попросил показать родителей где находится Камчатка. Он боялся что географ выебет и его тоже.

Витя спустил штаны и начал яростно дрочить. Он представил себя на месте географа; зачем он нёс эту пургу и бил историчку глобусом? Витя бы драл Карловну молча, долго и жёстко, а потом бы кончил на пол и ушёл, оставив её раздетой и обессиленной на полу.

Витина малофья попала на стол. Он взял с раковины тряпку, вытер вязкую каплю, смыл плоды своей деятельности водой и вернул тряпку на место. Вечером мать протрет ей тарелки. Потом Витя замастырил себе ещё один бутер и ушёл в комнату читать Куприна.

Настя разглядывала потолок. Потолок был белым и больше ничего она на потолке не увидела. Вадик лежал рядом, поглаживая Настино худенькое бедрышко.
— Ну как тебе, малявка? Каково ощутить в себе серьёзную болтяру, а не стручки твоих молокососов?
— Больно.
— И все?
— А что ещё должно быть?
— Ну, космос, или бабочки какие-нибудь. Хорошо должно быть.
— Ничего такого, Вадик. Ни космоса, ни бабочек, только одна ракета внутри.
— Тогда вали отсюда, малолетка. Я уже получил, что хотел.
— Я тоже.

Настя оделась, прошла в коридор, надела туфли и вышла из квартиры. Вадик не проводил её. На лестничном пролёте лежал алкаш; он смотрел на Настю одним глазом, так как второй заплыл, превратившись в сморщенную маленькую сливу. В ногах каталась пустая бутылка водяры, издавая неприятной звон.

— Эй, прошманда! От Вадика что ли?

Настя пробежала мимо него. Он кричал её вслед:

— Ты куда девченка? Оставайся! Только за водкой сбегай!

У Насти быстро застучало сердце. Закружилась голова. Выйдя из подъезда, она присела на лавочку и закурила. Голова закружилась ещё больше, но сердце забилось ровнее. Дым успокаивал. Докурив, она бросила бычок перед собой, на треснувший асфальт, поднялась со скамейки и пошла домой.

— Мааам, ты здесь? - Крикнула Настя, войдя в прихожую.

Квартира ответила тишиной. Тишина лучший способ услышать себя, но многие боятся, и поэтому коверкают тишину телевизором или музыкой. Настя включила телевизор, разделась, попереключала каналы и остановилась на музыкальном. Показывали клип где куча красивых девченок танцевали у бассейна. Смазливый парень пел на английском. Наверное, это круто.

Позвонила подруга, Катя, пухленькая девченка, на фоне которой Настя выглядела сногсшибательно. По крайней мере, ей так казалось. Поэтому она и дружила с ней.

— Привет, коза.
— Привет, Настя.
— Я сегодня трахнула Вадика.
— Да ладно! И как? Большой?
— Огромный. Он меня заебал. Во всех смыслах.
— Тебе понравилось?
— Нет. Чувствовала себя кобылой на которую забрался конь. Хотелось убежать в степь и ржать.
— Блиииин. Я так тебе завидую.... Я тоже хочу так, Настя. Хочу побыть кобылой.
— Ты коза, Катя, забыла?
— Пошла в жопу!

Катя бросила трубку. Обиделась, подумала Настя. Фиг с ней. Извинюсь вечером. Смазливый парень допел песню, и началась другая. Теперь пела смазливая девушка с объемными грудями, вокруг которой у бассейна танцевали красивые спортивные парни. Наверное, это круто. Наверное, так и надо жить.

Неожиданно в дверь позвонили. Настя открыла; на пороге лежал большой букет цветов, но человека не было. Она услышала шаги на лестнице. Настя подняла букет, нашла внутри записку, развернула её и прочитала: Извини.

Она занесла букет на кухню, положила на стол, набрала в вазу воды, опустила в неё букет и отнесла к себе в комнату. Потом написала Вадику:

Я тебя прощаю. Красивые цветы.


Витя, выйдя из подъезда, пошёл вдоль дома, чтобы Настя не увидела его из окна. Он шёл и раз в десять секунд проверял телефон, не пришло ли сообщение от неё. Ничего не было. Виктор сел на лавочку на автобусной остановке, откинул голову назад, вытянул худые ноги и закрыл глаза. Он просидел так десять минут; автобусы подъезжали, открывали со скрипом жирные двери, запуская внутрь людей и ехали дальше. Автобусам хорошо - подумал Витя - автобусы знают куда им надо.

Телефон пиликнул. Виктор резко достал его из кармана, дрожащими руками набрал пароль для разблокировки и увидел уведомления. Пульс участился, воздуха в груди стало как будто бы поменьше. Над иконкой сообщения краснела циферка 1. Витя нажал большим пальцем на неё и стал читать.

Мама написала:
Сынок, буду сегодня поздно, часиков в десять. Ужин приготовь сам. В холодильнике есть сосиски, макароны на второй полке в кухонном шкафу. Целую.

Вот кому нужно дарить цветы - успел подумать Витя. Через секунду остановку на полном ходу снесла многотонная фура.

Настя услышала шум и выглянула в окно. На том месте, где раньше располагалась остановка, теперь беспорядочно лежали на асфальте обломки пластика. Фура протаранила стоящие у обочины автомобили, превратив их в груду сморщенного железа. На траве, чуть поодаль от бывшей остановки, лежало окровавленное тело юноши. Лица у юноши не было; оно превратилось в кровавую кашу. Настя увидела что на пареньке надеты до боли знакомые светло-голубые джинсы. Цветы - вдруг догадалась она - принёс Витя. Она рухнула на пол и зарыдала.


-----------

Голубоглазый мальчишка лет пяти шумно вбежал в комнату.

— Мама, почему ты не выкинешь цветы? - он ткнул пальцем в сторону подоконника. — Они ведь давно завяли. Папа говорит, они завяли ещё до моего рождения.
— Цветы не завяли, сынок. Они погибли.
— Тогда почему ты их не выбросишь, мама?
— Память. В моем сердце они все ещё живы. Расскажу, когда подрастешь.
— Я уже взрослый.
— Пойди погуляй, Витенька. Только не подходи, пожалуйста, близко к дороге.

Сын ушёл. Настя подошла к омертвевшим высохшим цветам.

— Прощаю - прошептала она. — И ты прости меня, если сумеешь.

-----

Виктор блаженно растянулся на ярко-зеленом газоне, закатив от удовольствия глаза. Между его худых ног копошилась Анна-Николь Смит. Анна-Николь жадно ему отсасывала . Витя попал в рай. На огромном экране, висящем в воздухе, транслировалась сцена Настиных извинений. Постарела - Подумал он. И вслух добавил:

— Хуй тебе, а не прощение.

Анна-Николь подняла голову, не выпуская член из правой руки. Пухлые губы намокли.

— What? — спросила Смит.
— Соси давай, жиробасина. — сказал Витя. — Меня все-таки фура сбила. А ты от наркоты загнулась. Разницу улавливаешь?
Анна-Николь улыбнулась. Облизала губы.
— I like suck you dick, baby!

Витя закрыл глаза. Он был счастлив. Завтра пойду проведаю Маяковского - подумал он. — Бедняга до сих пор хлопочет, чтобы Лиличку перевели из Ада сюда, к нам. Пиздостраделец, блин. Но все-таки гений. Гениям необходимо страдать по пездам.