Урод

Автор: Юраан - Возьмите, хотя бы, деньги!
- Спасибо. Ничего не надо.
- Но, если б не он...
- Деньги есть. Вы мне мешаете. Мне, врачам. Уйдите!
- Я только хотела...
- До-сви-да-ни-я. Прощайте. Ауфвидерзеен! Уматывайте уже!!!

Как ни грустно так говорить в наше толерантное время, но Филя был сущим уродом. При росте два десять он обладал одновременно кощеевой худобой и старушечьей сутулостью. Голова тыквой - то ли начавшая лысеть уже в восьмом классе, то ли так и не обросшая толком волосами. Неровный ряд зубов, которым не помогли никакие скобы. Серые навыкате глаза с застывшим выражением удивления, прикрытые белесым пухом словно выжженных солнцем ресниц. Отвисшая нижняя губа. Несуразное туловище кончалось тонкими ногами с неожиданными ластами сорок шестого размера. "Гусь" и "верблюд" были самыми добрыми погонялами в элитной гимназии имени Кристофера Марло. Филя на прозвища не обижался. Только поправлял длинными паучьими пальцами очки и молча сопел.
В юности Филю спасали ум, упрямство и наличие родителей. Много у кого есть папа с мамой, я не совсем об этом. Важно другое. Мало у кого папа - офицер с большими звёздами федеральной службы чего-то там, а мама - главврач областного роддома. Хорошая школа и престижный институт финансового права - как же иначе? Потом они подарили ему квартиру и почти устранились из его жизни. Остались ум, упрямство и хорошее образование.
Как ни странно, Филя был женат. Причём, уже второй раз. О первой жене я только слышал, а со второй был знаком более, чем близко.
Кристина была хохлушкой. Родом из глухой деревни под Курском, где до сих пор удивлялись лампочкам Ильича. Носорожье упрямство и лёгкая нимфомания привели её в столицу и сделали журналисткой. Маленькая, чернявая и постоянно суетящаяся, как нервный воробей, рядом с Филей она смотрелась... забавно. Впрочем, она смотрелась так же забавно, весело отсасывая мне в минуты нечастых встреч на Эльбе. Чек-пойнт Чарли происходил у нас там же, в квартире Фили, пока он рубил бабло и юридически сопровождал трубу Родины.
- Я смотрю, везде твои вещи, Кристи. А у мужа - только комп?
- Да он - урод! Ему больше ничего не надо. Придёт, пожрёт и давай танчики гонять. В покер ещё. Или книжки читает, умник…
- Книжки? Прикольно.
Её коротко стриженая голова лежит у меня на животе. Кристи дышит часто и неглубоко, отходя от сражения в разбросанной постели. Вся комната вокруг чисто женская - от розоватых обоев до стопки трусиков на пуфике. Айфон и макбук. Журналы с оскалами неведомых ит-гёлз в позах соблазнения растяп. Зеркальные шкафы, абстрактные картинки на стенах. Так-то ничего, уютно. Резервация мужского начала только одна - стол с широким моником и лопухами наушников, небрежно брошенными на клавиатуру. Ещё книжная полка сверху. Системник включен, тихо шуршит, иногда мигает лампочкой.
Негромко играет Серж Генсбур. Почему-то нам обоим он нравится, это сближает. Превращает огневые контакты в некое подобие романтики. Филе, кстати, подавай металл позабойней, который Кристина закономерно ненавидит.
- Он комп не выключает?
- Нет. Да зачем?
Она немного сползает вниз и начинает целовать меня, чуть покалывая короткими волосами. Продолжаем крепить дружбу народов.
Раньше Филя был моим коллегой. Я узнал о существовании его жены на корпоративе. Узнал и познал. Через пару часов после знакомства мы одновременно вышли покурить и сами не заметили, как заперлись в одной кабинке пафосного туалета ресторана. Она - парящей крестом птицей над унитазом, а я - весёлым сатиром сзади. За дверями негромко ухала музыка, и мы попадали в ритм.
- Он урод, Лёша. Просто урод. Не парься, он ничего... Не... Аааааах, да! Не заметит. Ничего и… никогда. Продолжай.
Сатиры молчаливы в сортирах. Особенно, когда не одни в кабинке.
С того вечера мы время от времени встречались. Иногда у меня, но ей не нравилось. Чаще - в квартире Фили, розовом семейном гнезде курского соловья. Я давно поменял работу, но привычка осталась.
Самое смешное, что мы иногда пересекались с Филей. Общие друзья. Одни и те же кабаки. Он, хоть и редко, выбирался по пятницам посидеть в углу, качая лысой головой над бокалом крафтового пива. Молча. Иногда оживляясь только при обсуждении новой игрушки. Тогда в его удивлённых глазах загорался огонёк интереса, Филя, слегка заикаясь, начинал уточнять что-то, сыпал скиллами-локациями-студиями. Разговор обычно уходил дальше и последние искры его рассказа падали уже в бокал с пивом - больше его никто не слушал. Напоминало догоревший бенгальский огонь.
Я тайком посматривал в его сторону с превосходством самца, пялящего чужую самку. Как король саванны на пожилого льва-неудачника. Жалеть было нечего: сам виноват. Работа, игрушки, неумелость и скорострельность в постели. Ролевые игры, от которых хотелось блевать. Кристина обожала рассказывать обо всех его недостатках, прижимаясь ко мне.
Наверное, у неё были ещё мужики, но мне нравилось не знать о них.

- Привёз его отец. Да, на нашей. Генерал-майор, начальник департамента. Конечно, отдельная палата. Само собой. После операции - полный покой. Ходить? Да кто его знает. Кости срастутся, не в этом дело. Повреждения позвоночника значительные. Ну да. Нет, сразу не скажу.
- Будем надеяться на лучшее. Тем более, парень, реально, молодец. Герой. Раньше медаль бы дали. Хорошо. По методике профессора Ефимовича? Да, помню... Сейчас рано об этом. Наш госпиталь - пока лучшее место.

Мы встречались с Кристиной и в тот день. Полвторого, самое рабочее время. Пару раз её трубка просыпалась от звонков из редакции, но разговоры были короткими. Наверное, собеседники удивлялись неожиданным паузам и вздохам невпопад, но не могли же мы прерываться?
Третий звонок - Филя. Я даже остановился, чтобы не смущать нашего дорогого оленя. Но звонил не он.
- Это Степан Сергеевич. Кристина, ноги в руки и в госпиталь. Да, на Краснозвездной. Пропуск я заказал, возьми паспорт. Хотя, да, права пойдут. Быстро. Филя в реанимации. Всё объясню. Быстрее!
- Свекор, - удивлённо сказала Кристи. - Говорит, с Филей что-то. Ну, пять минут у нас есть, мой сатир. Заканчивай.
И я закончил. Кончил. Дал ей, и потом уже - сам. Сатиры всегда на высоте, даже когда против них обстоятельства, мужья и телефоны.
- Он меня... Просто не любит, наверное. О ненависти речи нет.
Кристи гнала под сотню по окружной, словно не боясь вездесущих камер.
- Привыкла, да. С матерью урода мы совсем не общаемся. Степан Сергеевич иногда зовёт... Поговорить. Ну да, я стучу ему на редакцию. У него работа такая, а мне жить проще. Он знает, что я гуляю от сына, однажды сказал. Когда надо, готовлю-стираю, чего ещё?
- Ну да… - протянул я. Просто, чтобы не молчать.
- Чёрт, забыла музыку выключить дома… Ну и хрен с ней, не утюг.
Она проскочила съезд с трассы, пришлось нарушать. Сплошные её не волновали, как и скорость. Удивительно целеустремленная баба.
- А что мне делать в больнице?
- В госпитале.
- Ну да. А я-то зачем?
- Вы ж, типа, друзья. Вот, встретила тебя по дороге. Ты решил проведать больного. На самом деле, мне с тобой просто легче, Лёшенька. Сергеич - мужик суровый, на тебя отвлечется. А то ещё орать начнёт...
Вот спасибо, дорогая. Громоотвод, значит? Ладно, чёрт с ним, уже едем.

Филя вышел на перерыв из своей офисной свечки. Свежий воздух. Приятная прогулка посреди работы. Через две улицы, до приличного кафе, когда надоедала столовая корпорации. Книжный, где иногда покупались новинки фантастики и военной истории. Сегодня небольшой дождь. Октябрь, что поделать. Лето теперь в интернете и на новогодних праздниках, если жена согласится поехать с ним. Год назад отказалась. Что делать - пришлось и ему остаться. В столичной недо-зиме и пере-осени. Даже перелёт в лето на пару недель, пляжи-коктейли, но с уродом, - не для неё. Выше сил.
На этот раз перед ним у светофора стояли бабушка с внучкой. Внучка маленькая, с плюшевым комком игрушки в руке. Филя привычно смотрел краем глаза на светофор, посматривая и вниз, на них. Девочка суетилась где-то в районе его коленей. Вот выдернула маленькую ладошку из руки бабушки. Подбросила вверх своего медвежонка - или кого там сшили из остатков рубашек китайские мастера. Неловко попыталась поймать, но лишь толкнула его вперёд и вверх, в сторону дороги. И бросилась в просвет, под колёса неуспевающих остановиться машин.
Филя шагнул вперёд и рывком отбросил наклонившуюся над игрушкой девочку за капюшон на тротуар. Сам он никуда деться уже не успел: визжащая тормозами "мазда" ударила его сперва в ноги. Потом, когда он подлетел вверх, как нелепая птица, теряющая свои перья, телефон и перчатки, в бок. Филя отлетел в сторону и замер на мокром асфальте. Сломанная нога нелепо вывернулась под странным углом.
- Отцу... Пожалуйста... - прошептал Филя склонившемуся над ним перепуганному водителю "мазды". - Там своя скорая.
По его лысой голове стучали капли дождя, смешивая кровь с грязью.
Бабушка с заплаканной от испуга внучкой суетилась вокруг. Она то бросалась к Филе, то отскакивала назад, как на невидимой резинке. Собрала разлетевшиеся вещи. Она же протянула телефон водителю. Девочка теперь держала игрушку двумя руками и ждала, когда они пойдут дальше.
Степан Сергеевич выслушал сбивчивый голос, уточнил адрес и отключился, не прощаясь. Гаишная машина примчалась через пять минут, ведомственная скорая и отец Фили - через восемь. Бабушка, подхватив внучку, залезла на заднее сидение в машину к Степану Сергеевичу, водитель удивился, но шеф почему-то не возражал.
На самом деле, он просто ничего не заметил.

С трудом выгнав из коридора внучку и бабушку, совавшую мятые тысячные, Степан Сергеевич повернулся к нам:
- Машина сбила. Выскочил… Спас девочку на дороге.
Я молча кивнул. Кристи сделала испуганное лицо, но таланта явно не хватало.
- Я знаю, что тебе похрен! Но ухаживать за ним будешь. Поняла, шлюшка? Что бы с ним не произошло, и как бы оно ни кончилось!
Он не спрашивал, просто раздавал указания. Теперь кивала и Кристи. Мы с ней были похожи на пару болванчиков с азиатского рынка. Свекор коротко обрисовал ситуацию, повернулся и пошел к Филе, оставив нас в коридоре. На мягко закрывшейся двери висела табличка ПИТ. Интенсивная, значит, терапия. Неудивительно.
- Похоже, я влипла, Лёша… - протянула она. – Переломы. Подозрение на перелом позвоночника. Голова разбита. Что такое чээмтэ?
- Черепно-мозговая травма, - ответил я. Мучительно хотелось курить. И уехать отсюда, куда угодно, но быстрее. В коридоре тяжело пахло антисептиками.
Из палаты выглянул врач в белом халате и маске:
- Можно. Минуты на три. Он без сознания, тяжелый.
Стандартная кровать Филе была мала. Одна нога висит на какой-то конструкции, чуть приподнятая вверх, а вторая свешивается с края. Голова, замотанная бинтами. Тихо попискивает инопланетного вида аппарат у кровати. Щупальца датчиков и сразу три капельницы на фигурной вешалке сбоку. Пульс, давление. Жив – не жив.
Степан Сергеевич, сгорбившись, сидит возле кровати. В руке у него Филин телефон, из которого негромко играет знакомая музыка. Я подошел ближе и увидел, что во весь экран открыта запись с камеры монитора. Того самого, домашнего, из резервации.
Под Сержа Гинзбурга на кровати ритмично двигаются два тела.
- Он урод, - довольно громко говорит Кристина оттуда, из телефона. – Просто урод, Лёша. И никогда не изменится. Давай сзади?

- Je t'aime je t'aime
Oh, oui je t'aime!
- Moi non plus…