Кинг Конг и рыбы

Автор: Az esm Солнечный август года 1989. В квартире, где ещё нет никакой сплит системы и даже простого бакинского кондиционера душно. Перестройка шагает по стране и всё идёт по плану. В третьем цехе печатных плат прохладно – наполненные электролитами ванны на первом этаже, автоматические линии, большие производственные помещения, вытяжки, выносящие запахи от электролитов, успокаивающий пролетарские сердца радостный рокот электродвигателей, по утрам в железном динамике оптимистический гимн предприятия : «Горжусь своим рабочим званием…Телемеханика –моё призвание». Точно слов он не помнит, но настрой, сущность, квинтэссенцию…



А если ты советский корректировщик ванн на советском приборостроительном заводе, то ты носишь черные резиновые сапоги и черные толстые резиновые перчатки и работаешь с промывочной машиной, в которой готовят аммиачную воду на участок травления. Нет не травления рабочих, ( хотя это тоже верно, но только отчасти), по большей части всё же травления заготовок для печатных плат. После работы надо отыскать кусок резинового шланга и отмыть эту машину промывочную машину. Самое трудное в работе корректировщика ванн это переливать кислоты и залазить в гальванические ванны с целью их протирки, в то время как производственная линия работает, и автооператор может поставить на тебя подвески с заготовками для будущих печатных плат, причинив ушибы тебе и сбой в работе автоматизированной линии.

Дениса начальник цеха попросила временно поработать на корректировке, да она знает, что он заочно закончил институт иностранных языков, что он преподаватель английского по специальности, что у него двое детей, а где ещё такие деньги заработаешь, как во вредном цеху, где выпускают в широком ассортименте печатные платы? К тому же если начальница, которая женщина – кремень и своему слову хозяйка, отказывать не хорошо, вся бригада терпит годами, а его просят поработать полгода максимум и обещают потом на должность гальваника вернуть.

Здоровенного мужика Витю Лозового начальница цеха сгоряча турнула из бригады корректировщиков ванн «за то, что он всю смену лазил по заводской мусорной свалке и собирал там различные предметы, которые могли бы пригодится в домашнем хозяйстве», при этом был учтён ропот других членов бригады, которые в это время были вынуждены заниматься делами производственными. Языкатая Шура Сегнеева – круглолицая предпенсионная дама, говорила, что Лозовой уходит вовсе не собирать мусор, а замаскировавшись на свалке ведёт наблюдение за вторым цехом, где работает Лозового жена, которая изменяет Лозовому с токарем из первого цеха.



Дело было запутанное, Швагерус который и на гальванике выматывался так, что сил на измену жене Виталине, сидящей дома с двумя маленькими детьми у него просто не оставалось, думал, тем не менее, что отказывать в просьбе начальнику цеха не хорошо, тем более, что в корректировку и на большую зарплату идти никто не хочет, а он купит как раз за полгода цветной телевизор в магазине «Орбита» и будет в цвете смотреть как в стране процветают гласность, перестройка и ускорение научно –технического прогресса, во всех красках всесоюзного телевещания.

Валёк и Парамон, два мужика –один под пятьдесят, а другой за сорок, те хоть и выпивали весь спирт, который по технологии должен был выливаться в аммиачную промывочную машину, но не переливался туда, ведь он же этиловый, а следовательно, для употребления внутрь пригодный, но дело знали.

Однажды дотошная мастер Оля заставила Парамона на глазах технолога вылить в аммиачную промывку положенный ей по технологии этиловый спирт и Парамон выливал с выражением лица в точности копирующим своей сумеречностью трагическую маску Еврипида.

В корректировке всегда пахнет хромовым ангидридом и соляной кислотой.

На кафельной, насквозь разъеденной кислотами и щелочами плитке, всегда лежит мешок с активированным углём к нему привязан шланг с горячей водой и всю смену активированный уголь промывается.

Корректирвщик ванн всегда мокрый: от пота, от кислот, от переноски мешков с содой.

…И каждое утро идёшь по заводу вдоль длинного первого цеха, а если небо сыпет осадками, то идёшь через первый цех.

Под лестницей, ведущей на третий этаж стрекочут цикады.

Твой шкаф напротив окна, там нет занавесок и говорят, что инженерно – технические работницы подглядывают, как переодеваются мужики. Денису это не интересно, он женатый молодой человек, двадцать семь лет, (включая два года отдачи долга Родине, которые принято вычёркивать из жизни).

Надеваешь окаменелые, почти непросохшие в железном шкафу резиновые сапоги, смотришь на своё ещё нестарое лицо в треснувшее зеркало над умывальником и, если пришёл раньше других врубаешь приток и вытяжку.

На ночь их для экономии электроэнергии её выключали, поэтому воздух по своей полезности и составу под утро становился близок к воздуху в газовой камере, естественно, в момент удушения жертв, вероятно мечтая о Марсе и покорении космоса, страна готовила отдельных, особо избранных граждан к суровой атмосфере необитаемых планет, которые в результате успехов в ускорении научного –технического прогресса придётся осваивать в стремительно приближающемся трезвым и демократическим будущем.

Двигатели притока и вытяжки начинают выть и вибрировать, производя давящие децибелы, но очищая воздух.

Вечно перегарный Парамон обычно раньше всех приходит. Парамон обычно с похмелья, а в каптёрке у него нычка -разбавленный до пятидесяти градусов технический спирт. И запах спиртного в перестроечное антиалкогольное время начальство моментом унюхает у кого угодно, только не у корректировщика ванн, потому, что среди этих миазмов от кислот, электролитов и щелочей чего –либо унюхать попросту невозможно, а второй аспект, кто нормальный даже на такую производственную вредность пойдёт?

Дениса попросила начальница цеха временно поработать, до тех пор, пока нового найдут, вместо Лозового. Сказала, что если за полгода не найдут, переведёт обратно в гальваники.

Телевидение в ту эпоху интересным было что-ли, всюду гласность, всюду демократия, новое мышление и тому подобное, вот Денис и возмечтал о цветном телевизоре потому, что мечтать хоть о чём-то надо. При разнице в получке между корректировщиком и гальваником плюс строгая экономия, не самый лучший по модели, но всё же «цветной» телевизор наклёвывался.

Опохмелившись и включив вытяжку Парамон начинает перекачивать раствор для химического меднения, раствор противоестественно , насыщенно синий.

Нужно готовить декапир. Для его приготовления нужно взять на полке для кислот здоровенную стеклянную бутыль, в ней двадцать литров кислоты и она тяжелая, бутыль с технической соляной кислотой, налить по специальную отметку и отнести туда, куда требуется.

Вот так и бывает каждую смену, изготавливаешь жидкость, какая требуется, раздаёшь кому требуется, ну прямо твой бармен ни дать не взять.

Корректировка пожирает силы, нервы, здоровье, гораздо быстрее, чем почти, что любая работа.

Всюду говорят про ускорение, отдельные квартиры каждому, народный автомобиль и события в Республиках Советской Прибалтики. К ним в цех приходила намедни съёмочная группа «Прожектора Перестройки», была такая общесоюзная передача. Швагерус сказал корреспонденту всё, что он думает про пошедший в стране процесс. Передачу не выпустили.

Швагеруса исключили из кандидатов члены Коммунистической Партии Советского Союза. Из комсомола тоже исключили.

Но это даже к лучшему, потому, что перестали с получки удерживать комсомольские взносы, а это при его зарплате не две копейки, как в школе. Комсомольские взносы при его зарплате были уже такими, что за месячный расход за свет и газ можно было расплатиться. Вот такая вот гласность, один лозунг - товарищ верь пройдут они и демократия и гласность. Цой ждал это время, а Швагерус нет. Его, Швагеруса сердце перемен не требовало. Оно просто ждало возвращения к привычной работе гальваника.

Корректировщик ванн - человек вставший на прямую дорогу в рай, его туда примут, обязательно должны, потому, что в аду он отработал, обещал отработать начальнице цеха полгода, а отработал ещё только три месяца, зубы уже начали разваливаться, что по ночам наводило на мысли о соблюдении техники безопасности.

Работы с хромовым ангидридом, когда осветлялись медные аноды ,были весьма полезны и отгоняли не только мысли о блуде человеческом, но и о похоти супружеской, что делало праведником.

Утро, будильник «Севани» который звенит так, что и в соседней квартире просыпаются, этот будильник относят из спальни на кухню, но его и оттуда слышно, пробуждал его уже с трудом.

Люди выходят из подъездов из пятиэтажек, в основном образующих микрорайон и устремляются к остановке, в шесть часов утра подъезжают «Икарусы» с прицепом и «Лиазы», всё зависит от маршрута, но и тот и другой едут мимо «телемеханики», поэтому без разницы, будешь ты трястись до завода, в каком из них.

Каждое утро мужики будут дымить сигаретами и играть в домино до тех пор, пока часы не покажут цифру семь.

Такая жизнь называется «полусвет». Проходишь через проходную, смотришь на электронные часы, на которых горит вначале ноль шесть, а потом широкий спектр вариаций. К четвергу устаёшь так, что крепкий кофе спросонья уже не взбадривает.

Жизнь проходит среди железа пластмассы и химикатов.

Прямо в цехе была столовая, где кормили надо сказать весьма прилично. А между столовой и первым этажом, где гальваника находилась комната, где сидели инженерно-технические работники. Ну и рядом с комнатой для инженерно-технических работников соответственно кабинет начальника цеха, но в его случае начальницы цеха.

Для украшения быта рабочего человека и его психоэмоциональной разгрузки в стене продолбили окно и установили за этим окном аквариум с подсветкой. Ухаживать за аквариумом поручили начианающим, после института, новоиспечённым так сказать инженерно –техническим работникам(таковые тоже были, но не по рангу пролетарию с высшим гуманитарным образованием Швагерусу было знать их имена. С него было довольно того, что он знал химика –технолога Наталью Петровну и если Наталья Петровна была в отпуске до вместо неё была седоволосая, но спортивного, несмотря на возраст за пятьдесят Елена Давыдовна.

В каком то цехе( всё что Денис знал, что не в третьем, работал здоровенный, под два метра ростом, очень широкоплечий, на вид немногим за тридцать парень.

И очень этому парню нравилась не та рабочая столовая, что на территории, а та, что во вредном третьем цехе.

А вот покушать парень видимо любил, потому что минут за пятнадцать до начала перерыва приходил в цех и ждал, когда вожделенная столовая начнёт работать.



В мире был царственный месяц август , Денис, тётя Женя и тётя Шура, то есть дежурная смена корректирвщиков ванн в полном составе сидели в ожидании перерыва на лавочке, как вдруг предпенсионную Евгению Кичкину осенило и она задумчиво сказала: «Шура, а Шура, мы декапир забыли на третьем этаже поменять.

Затягивась сигаретой «Родопи» Денис отчётливо осознавал, что нести на третий этаж декапир ля сплава «розе» на третий этаж придётся ему, потому, что тётю Женю жалко, а тётю Шуру не жалко, но не заставишь. Ноги так славно отдыхали вытащенные из резиновых сапог, что втискивать их в черные и тяжелые с голенищами до колен резиновые сапоги не хотелось, но надо было.

«Хорошо, если работать, то всем, вы готовьте декапир а я отнесу.»

« Не надо его готовить- сказала всеведающая тетя Шура- технолог сказала, чтобы влили в ванну для «розе» до перерыва полведра соляной химически чистой, и полведра кремнефтористой.»

« Так солянка же вонять будет на весь цех!-Денис возражал скорее для проформы, ибо он знал, что есть специальное пластиковое ведёрко с крышечкой, в котором носили химически чистую соляную кислоту и другое, без крышечки, в котором носили кислоту кремнефтористую.

Путь на третий этаж пролегал мимо кабинета начальницы цеха, мимо комнаты инженерно технических работников, поэтому при переносе агрессивных жидкостей нужно было надевать полную экипировку-респиратор, фартук, сапоги и печатки.

Денис посмотрел на грязный респиратор и надел вместо него противогаз. Противогаз надевали, когда готовили аммиачную промывку, но чтобы душа технологов и начальника цеха и комиссии по технике безопасности была спокойна, противогаз вполне подходил и допускался при хождении по цеху с вёдрами в которых кислоты.

Шел август, когда в садах поспевали баклажанного цвета сливы. Небо было синее, как раствор для химической меди, только светлее и ярче.

Здоровяк по кличке Кинг Конг проголодался и жизнерадостно несся через территорию завода к третьему цеху, где была предвещающая столько гедонизма столовая! Он нёсся жизнерадостными скачками, как юный кенгуру к самке в период спаривания, в то время как

две упитанные, коренастые женщины с суровыми выражениями на предпенсионных лицах сосредоточенно разливали по ведрам химически чистую кремнефтористую и такую же химически чистую соляную кислоту женщины морщились и переругивались, потому, что Швагерус стоял в противогазе, который надел, чтобы его не поругала начальница цеха и почти не ощущал едкости соляной кислоты, а они ничего не надели, ни очков, ни респиратора и ощущали. Швагерус рослый, но довольно щуплый, свободно умещался в брюки сорок восьмого размера, с длинной шеей, длинными волосами, но довольно широкоплечим, потому, что ежедневные упражнения с мешками с питьевой содой способствовали общему физическому развитию.

И вот Денис медленно, чтобы не расплескать кислоты поднимается по лестнице и смотрит в видоискатель противогазных стекол впереди себя, идёт медленно и размеренно, чтобы не расплескать агрессивные жидкости,

степенно и размеренно поднимается по лестнице, видит не молодую но очень спортивную женщину в белом халате, это Елена Давидовна Эсваин, (Денис всегда думал, как непропорционально всему телу, поджарому и подтянутому, развит у неё бюст, что женщина несмотря на возраст «ягодка опять»), Денис успел увидеть её лицо с полуулыбкой(очевидно связанной с его противогазом и прикрученным прямо к маске фильтром).



Какая то нечеловеческая, стихийная, внезапно возникшая сила толкнула его к Елене Давидовне, так что его грудь соприкоснулась с бюстом технолога, а Елена Давидовна обняла его, прижала к себе, и правильно сделала, потому что это предотвратило его падение и скатывание с лестницы, а вот выскальзывание из рук вёдер с кислотами не предотвратило. Он стоял в её объятиях, почти приятно чувствовал прикосновение её груди, как то внезапно потерявшись в психоанализе, гамме фрейдистских исканий и странных, но стремительных размышлениях о сущности и сути в эту секунду происходящего, о причине этих объятий, скорее неожиданных, не ожидаемых, чем романтических.

Перед началом общей фантасмогории, он увидел как вниз по лестнице, катится Кинг Конг, а вслед за ним летит, теряя пластиковую крышку ведро с соляной химически чистой кислотой, которая мгновенно, с невероятной быстротой превращалась в змеиные кольца непроглядного тумана, застя всё видимое внизу пространство, откуда доносились истошные и басовитые вопли катящегося в потоках кремнефтористой кислоты Кинг Конга, лились потоки кислот и падали разламываясь а под кинг конговой тяжестью утлые пластиковые вёдра.

Восприятие мира замедлилось у Швагеруса до состояния тибетского монаха, при этом отстранённо созерцал свою руку в резиновой печатке, выронившую ведро, но судорожно вцепившуюся в синий пластик на лестнчных перилах, он отстранённо и хладнокровно взирал, постигая законы физики и химии и гравитации и смысл Вселенной и замысел Судьбы и её промысел одновременно, любуясь и осязая почти мгновенное превращение кислоты в клубы дыма, а потом он увидел начальника цеха и толпу инженерно технических работников, суетливо убегающих в завесу едкого дыма, туда в белое безмолвие бездны, в которую только что улетел Кинг Конг.

После этого случая Дениса не уволили и не наказали, потому что технолог за него вступилась и доказала, что он не виноват. Кинг Конг отделался ушибами и химическими ожогами, хотя его зрение не повредилось, по разговорам, но на заводе его больше никто не видел, потому, что заставили написать «по собственному желанию».

А вот рыбы в аквариуме погибли. Когда Денис нес декапир на третий этаж он смотрел на аквариум, в котором остались только водоросли и жалел рыб.