Моё внутреннее Бодхи

Автор: отец Онаний Раньше у меня всё было: руки, ноги, голова на плечах и, самое главное, желание всем этим пользоваться во благо. Теперь же у меня есть артрит, анемия кончиков пальцев и постоянные головные боли, но это сугубо с похмелья, а оно, сука, через день. Но про раньше:
Окончив школу с деревянной медалью, Родина распределила меня, не больше -не меньше, в ПТУ. Чтобы я получил наиважнейшую из профессий - слесарь-ремонтник. Был я тогда молод, хорош собой и ленив. Казалось, что жизнь - это открытая книга. Школа, ПТУ, армия, завод, смерть. Прекрасно же. А главное, предсказуемо. И даже думать не надо. Всё уже додумано за нас. Вперед!

Но я всё ещё был молод, хорош собой и ленив, как тюлень. Поэтому идти "вперёд" по заранее оговоренному сценарию не собирался. Школу я, конечно, закончил. И учителя, все разом, как только мне был вручен аттестат, вышли на порог, чтобы перекреститься. Да, вот так, я смог в государстве, идущем семимильными шагами в сторону коммунизма, посеять зерно православной веры, яростно отрицаемой всеми мощами Владимира Ильича. "Слава богу выпиздили",- выдохнула завуч Инесса Арнольдовна, женщина-коммунист, член партии с 1937 года, когда она одним росчерком пера сдала всю свою семью за укрывательство зерна чекистам.

Я подал документы в ПТУ.

- Значит, хочешь быть слесарем?- спросил меня седой старик, принимая у меня аттестат и заявление.

- Не уверен, - вяло ответил я.

- Ничего, втянешься,- поставил он точку в моей судьбе.
В ПТУ было скучно.
Быдловатые его абитуриенты постигали азы верчения и кручения гаек и прочих деталей и нормалей. Мне было глубоко наплевать и на первое и на второе. Занятия я посещал не часто. Знакомства не заводил. Учеба шла вяло, как шизофрения. Впрочем, все всё понимали и просрать диплом ПТУ - нужно было ещё постараться. И, да, я очень старался, увы, не вышло. Я стал дипломированным слесарем-ремонтником. Родина в очередной раз ткнула меня носом в собственное ущемленое его. Мол, не пизди, сынок, без сопливых разберёмся.

На горизонте корячилась армия. Два года в кирзовых сапогах, борьба с уставом и вшами, пиздюля на завтрак, обед и ужин и дембельский альбом. А дома девки с дойками...

Не долго музыка играла, выпускников ПТУ загребали сразу же. С такой профессией была одна дорога - автомобильные войска. А это значит, что ближайшие два года из мазута и соляры и носа не высунуть. Жопа.

Почему-то, совершенно не веря ни в приметы, ни в иные предсказания, пока всё сбывалось. Коммунистический оракул, он же отрывной настенный календарь, проводил меня в армию, а затем точно такой же, отдал мне последнюю честь и выпроводил за КПП, которое я тут же обоссал. На память. Ефрейтор вышел на свободу, где же те самые обещанные девки с дойками?! Где-где - в Караганде.

Дома меня не особо ждали. Страна трещала по швам, как отцовские штаны. Все только и делали, что пили и поминали прошлое. Про будущее и думать было страшно. Какое-то время я тоже пил, но в отличие от большинства, думал только о будущем. Мне оно казалось не сказочным миражом, а настоящей маной небесной, где не будет заранее известного сценария, не будет постных серых рож. Допив последнюю каплю, кинув крайнюю палку очередной девке с дойками (хотя бы это было как обещано), я шагнул в новую жизнь, от которой пока ещё пахло портянками, заводскими проходными и кислой махоркой.

В поисках себя я потратил ни один месяц, а может и год. Я не считал. Время - баблгам. Работу я менял чуть ли ни по два раза в месяц. Меня кидали, я наебывал. Меня пиздили, я поджигал павильоны своих обидчиков. Главное, что это был только мой осознанный выбор. Однажды, меня вывезли в лесопосадку, наставили стволы и сказали: "копай".

- Лопату дайте,- выразил я своё недовольство.

- Дерзкий,- ответил мне один из "лысых".- В бригаду к нам пойдёшь?

Пораскинув остатками мозгов, я не стал отказываться от столь заманчивого предложения.В бригаде я был последним человеком, подай-принеси. Но надежд на карьерный рост не терял. Когда, за довольно короткий срок, грохнули одного за другим моих старших, оказалось, что никто из оставшихся совершенно не хочет брать бразды правления стадом на себя. Это был мой шанс.

- Теперь я буду старшим,- выдвинул я свою кандидатуру, которую единогласно поддержали остатки бригады.

Но, не успел я надеть воображаемую корону, как нагрянул ОМОН, прокуратура и ещё какие-то люди в штатском. Как гром среди ясного неба прозвучала команда: "всем лежать мордой в пол", а затем вопрос: "кто старший". Старшим я стал ровно пять минут назад.

Как организатору ОПГ мне впаяли двадцать лет строгого режима. На суде я вел себя достойно, вину признал. За это мне добавили ещё несколько висяков, в благодарность так сказать. И из зала суда я отчалил далеко на север. Кругом тайга, а дикие медведи ... выстукивал столыпинский вагон. Урки были грустны, хотелось курить и опускать петухов. Но не было ни курева, ни опущенных. Скука смертная. Везли нас недели две, постоянно дожидаясь своей очереди на станциях, нас то отцепляли, то прицепляли к очередному составу. Наконец, зона!

На зоне меня встретили хорошо. Статьи уважаемые. Молодой, а уже организатор ОПГ! Солидно. Объяснили, что сотрудничать с администрацией - западло, работать в зоне - западло и прочие нехитрые житейские премудрости. В общем, жить можно.

Пока я топтал зону, снаружи колючей проволоки многое изменилось. Новости со свободы до нас доходили с большим опозданием и каждый раз мы впитывали их в себя с большой надеждой на светлое будущее и гороховый суп на обед. И вот, в конце девяностых, пришел список на помилование от сильно пьющего и давно уставшего от жизни президента одной шестой суши. И, о чудо, я был в этом списке.

Выйдя на свободу с чистой совестью, я ощутил себя лишним. Мир очень изменился. Бывшие бандиты стали законными бизнесменами, спортивные костюмы сменились на костюмы тройки от Армани и Версаче. Бывший зек, организатор ОПГ, стал чужим на этом празднике жизни. Идти обычным "быком" мне претила зоновская мораль, а идти обычным работягой - было и вовсе западло. Хоть ложись и помирай. Что проще.

Я отправился на кладбище, на котором я надеялся найти пристанище. Потому что среди живых, мне места не было. Там, на кладбище, требовался сторож, работа с проживанием. Почему-то я посчитал эту работу не входящей в реестр запрещенных зоновской моралью. По дороге на кладбище, я наткнулся на батюшку, который сказал, что у меня особенный путь и скоро я уеду из России, осяду на Лазурном берегу и забуду прошлое.

- А что насчёт будущего?- на всякий случай уточнил я.

- В душе не ебу,- ответил Отец. И перекрестил меня на прощание, и тут же растворился за горизонтом.

Впрочем, всё, что тогда мне сказал Отец, сбылось. Только вот насчёт будущего я до сих пор ничего не понимаю.