[ принято к публикации 12:04 18-01-2006 | Рыкъ | Просмотров: 1745]
...сразу за коридором, в который выходили решетки камер, начинался залитый солнечным светом тюремный двор. Мои неразговорчивые конвоиры, чёрные усы которых постоянно шевелились в такт пережёвывающим какую-то дрянь челюстям, повели меня через пыльный плацдарм к двухэтажному зданию, выделявшемуся своим более или менее приличным видом. Мятая униформа грязновато-зелёного цвета пахла потом, да и сам я, по-видимому, изрядно вонял. Провалявшись на бетонном полу весь доступный мне отрезок памяти, я твёрдо был уверен только в собственной цели; место, время и причина моего пребывания здесь вырисовывались крайне смутно и не значили ровным счётом ничего по сравнению с Сердцем Африки.
Когда пришло время говорить что-нибудь, я в который, кажется, раз повторил – «busco El Corazon de Africa», но вместо очередной порции побоев последовало тяжелое молчание. Подняв глаза на начальника тюрьмы, я не уловил в его неподвижном усталом взгляде никакой эмоции. С минуту мы играли в гляделки, и я начал опасаться – ситуация с каждой секундой прибавляла в идиотизме и разрядка могла обернуться для меня невообразимо неприятным образом. Но глаза толстого мексиканца так же вяло опустились вниз, и слегка хлопнув ладонью по столу, он велел выкинуть «eso gringo frijolero» нахуй. Через шесть минут я уже стоял за периметром, предоставленный собственной удаче и выносливости, стремительно таявшими под палящим далее>>
Бля…
“Вот подстава”, подумал я. Авария на АТС, уже десять минут как отключившая добрую половину района от сети, сделала продолжение метафорических мытарств героя в мрачной мексике духа абсолютно недоступным.
Захотелось сигарет, но пачка, вывалившаяся в руки из ящика стола, оказалась пустой. Идти на улицу ужасно не хотелось, и тут я заметил ещё одно окно браузера с текстом очередного креативщика. Не глядя потянув сладкий дым из маленькой трубочки, я принялся читать:
Над городом висел тихий прохладный вечер, когда М. поставил последнюю точку в рассказе, в котором он раскрыл проблему взаимоотношений между мужчиной и женщиной, превратившихся в подобие сделки в этом ужасном загнивающем мире.
Да, мир загнивал, и М., кажется, единственный чувствовал это так остро, как только пожилой писатель, дававший М. советы на заре его литературного пути. Почётный литератор и его одобрение вселяли в М. уверенность, но он не понимал, как молодые люди могут своими собственными руками содействовать всему тому адскому вертепу, который он, М., видел во всех сторонах социальной жизни.
Где то святое и правильное, что направляет благородного человека во все времена, как удалось ему скрыться от взгляда так хитро, что и не увидать никак? Так думал М., читая в редакции письма обманутых пенсионеров, и ответ приходил сам собой – конечно, в литературе, в светлом волшебстве творчества юной души сможет он обрести утраченный идеал; там, на просторах сетевого литературного процесса, встретит он единомышленников, способных по достоинству оценить строгий слог и убийственно актуальную проблематику его произведений.
Каково же было разочарование М., когда он обнаружил, что вожделенное поприще полностью оккупировано мерзкой заразой постмодернизма, этим проявлением морального иммунодефицита современности, этим сатанинским кабаре слов и образов, призванных замутнить чистый юный взор, чтобы никогда уже не сумел он отличить добро от зла… Сколько ни спорил М., сколько ни взывал к чувству прекрасного, крупицы которого, как он верил, ещё сохранились в заблудших душонках его оппонентов, никто не воспринимал его аргументов…
Не, это читать невозможно. Оставив попытки войти в резонанс с неповоротливой деревянной речью автора, я промотал к последнему абзацу:
“Теперь я знаю, знаю, где искать вас, и я найду вас, найду всех до одного, найду, и если слова больше ничего не значат для вас, у меня есть способ объяснить вам всю правду о жизни…” – дрожащими от гнева и волнения руками М. разбирал паркет, пока пальцы не наткнулись на тугой тряпичный свёрток, хранивший старый дедов обрез от пыли и влаги… оцените этот текст
Однако, подумал я.
Курить хотелось сильнее. Я постоял перед окном, оценивая погоду, поглядел в зеркало на красные от монитора глаза и, вздохнув, решительно пошел к входной двери.
Купив в ближайшем ларьке сигарет, я встал неподалёку и сразу же закурил, решив несколько минут побаловать глаза разнообразием уличного пейзажа. Делать было совершенно нечего, в мои планы на эти выходные, как назло, не входило ничего, кроме круглосуточного убивания времени в сети. Теперь я чувствовал себя абсолютно никак.
- Дядя, дайте на хлеб, скока есть.. – резкий запах клея ударил мне в нос, несовершеннолетний грязный попрошайка корчил несчастную рожицу, покатывая ногой непонятно откуда добытый полураздолбанный скейт, он взывал на словах ко всему лучшему и благородному во мне. Глаза выдавали маленького токсикомана – в них не было ничего, только отблеск далёкого безразличия; кажется, его не беспокоила даже моя реакция. Я отвернулся, и тут же упёрся взглядом в длинного, коротко стриженного парня в армейских штанах, дешёвых тяжелых ботинках и идиотской куртке универсального фасона “всё-найдёшь-на-нашем-рынке”. Красные глаза и почти сухая ещё обувь выдавали в нём такую же жертву отключения дайлапа; впрочем, это моя фантазия, - он не был похож на тех, кто помногу сидит в сети; с другой стороны – а кто на них похож?
- Что, жалко рубля для пацана? – вопрос прозвучал далеко не праздно – парень был явно на взводе, ситуация отчего-то беспокоила его куда больше, чем меня или даже попрошайку. – Типа бедный?
На секунду я вспомнил “старый дедов обрез”, и застрял на месте, обдумывая такой поворот сюжета; я представил себе, как жаждущий справедливости сетевой писака стреляет в первого не понравившегося ему чувака на улице; текст переплетается с жизнью, и непосредственное доказательство теургической силы слова входит в мой живот сотней мельчайших свинцовых шариков…
Очевидно, задержка с ответом с моей стороны взбесила парня – он вцепился в меня левой рукой, и снова прорычал что-то, уже агрессивно и неразборчиво. Машинально оторвав от себя его клешню, я незамедлительно получил по морде и, не удержав равновесия, повалился на тонкий слой мокрого снега; следующий удар – ботинком по рёбрам – отшвырнул меня прямо под ноги маленькому токсикоману, продолжавшему почти неподвижно взирать на эту сцену. Гадёныш явно развлекался, только сделал шаг назад, сойдя со своего скейта.
Схватив деку, я почти без размаха заехал ей по приблизившимся коленкам, вскочил и сразу принялся обрабатывать мудака. Некоторое время он, согнувшись, прикрывал голову руками, но скоро не выдержал, и к тому моменту, как двое подбежавших со стороны перекрёстка ментов скрутили мне руки, дешевая доска уже сломалась об его голову.
***
- Yo busco El Corazon de Africa… Я ищу Сердце Африки.
- Чего ты там ищешь, козлина?
- Сердце Африки. Я должен покорить обе вершины Килиманджаро…
Мне показалось, что сержант сказал мне - “Запомни, маленький тупой ублюдок – у Килиманджаро есть только одна вершина!”.
Но нет, мне только показалось, - не сказав ни слова, он продолжил избивать меня.
Я пару часов постоял перед окном, трипуя и оценивая погоду, поглядел в зеркало на красные от крепкого гаджубаса глаза и, вздохнув, решительно пошел к входной двери пока снова не накрыло. Мороз помог немного сфокусировать мысли.
я бреду вдоль платформы, столичный вокзал, умоляя Создателя лишь об одном, чтобы он красоту мне в толпе показал. нет её. мне навстречу то гоблин, то гном. красота недоступным скрутилась руном… мой вагон. отчего же так блекла толпа? или, люди проспали свою красоту?...
Любовь моя, давно уже Сидит у бара, в лаунже, Весьма электризована, Ответила на зов она. Я в номере, во сне ещё, Пока закат краснеющий, Над башнями режимными, Со спущенной пружиною, Вот-вот туда укроется, Где небеса в сукровице....