Контрабандистская лирика

Автор: Dr.HORROR Работа контрабандиста давно лишилась для меня романтики. Бесконечные перелеты по миру, придушили во мне дух путешественника и искателя приключений. Азарт ушел, выведенный из крови полным отсутствием адреналина и захватывающая по началу дыхание работа, стала просто работой, рутинной и скучной. Кровь уже не стынет в жилах, как это случалось порой, не вскипает, заставляя сердце выскочить из груди, она теперь только течет на манер спокойной широкой реки, берега которой давно поросли высоким камышом. Да и если признаться честно, не тот нынче контрабандист пошел, совсем не тот, мелкий какой-то и меркантильный. Не стало ни творческого подхода, ни отчаянного риска с игрой на «авось», одним словом затхлое болото. Правда это «болото» всё также приносило неплохие дивиденды, а менять что-то не хотелось, еще и из-за хронического порока врожденной лени. Вот так и сную я по миру уже много лет по проторенным дорожкам, пролезая в давно проделанные лазейки в таможенных кордонах.

К наркотикам мы не имели никогда ни какого отношения, но каждый раз выдвигаясь на работу, Жорик начинал напевать «…Я маленькая лошадка, но стою очень много денег…». Возвращаясь с «товаром» в место указанное заказчиками, песен Жора не пел ни каких, дабы не дискредитировать себя, а только молчал и пил. Хотя пил он всегда, а иногда и я с ним, исключительно от скуки и товарищеской солидарности.
Такси, белая «BMW» пятой модели, катила нас с Жориком из Мюнхена в Австрию. Маленькое местечко без определенного названия, где у самого подножия Альп стоял гостиничный коттедж, в котором всем заправляла фрау Марта. Машина без надрыва урчала, крутя колесами и неслась по хай вею. Белые мухи снега кружили, разбиваясь о лобовое стекло и оставляли после себя маленькие точки воды, которые то и дело смахивала «дворниками» молодая полячка – водитель такси. CD проигрыватель раскидывал органную симфонию Баха на все динамики и музыка ненавязчиво затопляла салон со всех сторон. Жора пил «Рэд Лейбл» из небольшой плоской бутылки, выклянченной час назад у страшненькой стюардессы с рябым лицом из «Люф Ганзы», во время перелета. Я пытался дремать. Только сегодня утром мы прилетели из Гонконга в Москву и сразу сорвались по срочному делу в Австрию, а через два дня нам уже надо быть в Сингапуре. Часто усталость накапливалась неделями и давала о себе знать совсем в неподходящие моменты. Вот и приходилось использовать любые возможности для отдыха.
Я открыл глаза когда машина остановилась. Я осмотрел вновь возникший пейзаж: с трех сторон Альпы, а с четвертой Альпы и рубленный двух этажный дом - пансионат фрау Марты. Накинув на плечо рюкзак, я вышел из теплого салона, потянулся и втянул в себя побольше чистого горного воздуха. Снег слепил глаза. Яркое солнце играло миллиардами солнечных зайчиков на поверхности пушистого белого снега, больно ударяя по глазам своими яркими переливами отраженных лучей. Дом с высокой снежной шапкой на крыше и дымящейся трубой больше напоминал картинку с открытки. Все пять комнат на втором этаже сдавались приезжим туристам по сходной цене. Пансионат стоял совершенно обособленно, одиноко утопая в безбрежном снегу, но неподалеку от фуникулера который тянулся к оборудованным лыжным спускам, что не давало ему быть окончательно отрезанным от цивилизации.
Расположившись в одной из комнат и приведя себя в порядок после дороги, мы спустились вниз. В просторном холе на большом, столе уже стоял горячий ужин приготовленный фрау Мартой. Мы с Жориком Комовым уселись друг напротив друга и принялись поглощать содержимое из выставленных тарелок, обильно заливая всё это холодным пивом из больших кружек. Убив голод, образовавшийся за время дороги, мы попросили фрау Марту повторить пиво и разместились в креслах рядом с камином. Огненные языки лениво облизывали округлые бока поленьев, а те будто бы от удовольствия мерно потрескивали. Сытный ужин, пиво и поглаживающее тепло камина, расслабили всё тело и начинали усыплять нас своей магией. Молча в полной расслабленности и полудреме, мы долго сидели глядя на огонь и лениво потягивали пиво.
Я было собрался завести разговор о чем ни будь, но Жора резко встал и кивнув головой сказал: - пойдем разомнемся. Тут у вершины есть один уютный барчик, можно премило скоротать вечерок, да и горнолыжниц там полно, кто знает, может выгорит что. Пойдем!
- Пойдем – послушно поднялся я и направился следом за Жориком.

Поднявшись на фуникулере к самой вершине, мы оказались в гуще высокогорной жизни. Люди в разноцветных комбинезонах, куртках и пуховиках сновали взад и вперед на лыжах и досках, носили их под мышками и таскали на плече. Весь склон был усеян ими. Строения раскиданные вокруг были покинуты ими на время и только у одного не большого вытянутого соуружения наблюдалась сдержанная суета. Именно к нему мы и направились.
Слегка промерзнув мы зашли внутрь бара. В нем было тепло, накурено и было много женщин, мужчин было там не меньше, но на это мы обратили ни малейшего внимания. Выпив сразу по грогу для разогрева, мы взяли двести коньяку и устроились в уголке за свободным столиком.
Ведя пустые беседы и осматривая посетителей мы периодически пополняли запасы горячительного у пузатого бармена с пышными усами в разлет. Жорик дважды пытался кого-то заклеить, но получая отказ невозмутимо возвращался и мы продолжали. Любуясь красотой гор на фоне потухшего неба, из окна. Я потягивал коньяк и задумчиво пыхтел сигареткой.
Бар опустел и мы с Жориком решили возвращаться, к тому же час был уже поздний.
На улице было темно, только фонари, раскиданные вблизи жилых строений, рисовали светлые, расплывчатые круги на снегу.

- Фуникулер закрыт – обреченно заметил Жора Комов.
- Как закрыт? – начиная осознавать всю трагичность ситуации, недоверчиво переспросил я.
- А так закрыт! Выключили его. Он до одиннадцати вечера только работает.
- Охрененно! И что теперь делать? Ведь должен быть и другой путь?
- Ага, есть… спуск. У тебя лыжи с собой? – ядовито прищурился Жора.
- Какие на хрен лыжи, нам до дома надо добираться. Завтра в пять утра - я посмотрел на часы: - уже сегодня через три часа нам товар принесут. И помолчав, добавил: - а в шесть надо уже из дома выдвигаться.
Я даже намного начал злиться на Жоркину беспечность. Я тут первый раз, всех этих нюансов с фуникулерами не знал, но он, он-то всё прекрасно знал. Правда окончательно впасть в панику и отчаяться не позволяло выпитое. Мы были в таком глубоком подпитие, что этакий пустяк мог только озадачить нас на пару минут, но не более. И я быстро стал успокаиваться.
- Ты на лыжах умеешь кататься – зловеще освещая свое лицо зажигалкой, прикуривая сигарету, поинтересовался у меня Комов.
- На беговых, в школе катался, в армии нормативы по кроссу сдавал. А что?
- Я про горные. На горных лыжах стоял когда ни будь?
- Нет. Я и в горах-то первый раз, какие на фиг лыжи?
- Это осложняет ситуацию.
- А ты?
- Нет, хотя думаю смог бы. Ну да ладно, лыжи отпадают, боюсь в темноте размер не подберем – покачиваясь куда-то шагнул Комов.

Поговорив про лыжи я как-то не сразу задумался о том как Жора собирается их использовать для возвращения, но только осознав это, ужаснулся. Перспектива, нестись по склону в кромешной тьме, имея за спиной даже пару олимпийских медалей по скоростному спуску, была надо сказать более чем смелой. А с нашим опытом такая первая попытка явно станет последней уже через несколько секунд.
Я осмотрелся, вокруг ни кого не было, не было и Комова. Шагнув из-под фонаря, он быстро канул во мрак и потерялся из вида.
- Жора! Жор, ты где?! – сложив ладони у рта закричал я.
- Не ори, я тут – голос Комова звучал совсем рядом.

Я пошел на звук. Жора стоя у склада со спорт инвентарем и ковырялся с дверью.

- Ты чего тут делаешь?
- А ты что думаешь нас тут ждут, что бы выдать по паре лыж и комбинезону?
- Но это же воровство?!
- Нет, мы просто возьмем на прокат только самое необходимое.
- Отличная мысль – съерничал я: - «и как же ты собираешься всё вернуть»?
- Внизу положим всё сидушки фуникулера. Его включат и всё само вернется.

Я не стал спорить, не было желания. Да и выбраться отсюда было просто необходимо. Не встретиться с «поставщиками-заказчиками» или перенести встречу, было просто не возможно. Слишком много нюансов и слишком серьезное дело, которым мы занимались, и сорвать его было ни как нельзя. Я смерился, безоговорочно передав всю инициативу Комову. Но померзнув еще минут пять у закрытой двери и рядом с Жоркой, с его жалкими попытками ее открыть, я на время взял и вернул инициативу себе. Еще со школы у меня был интерес к закрытым дверям и замкам. При виде запертой двери у меня частенько возникало желание открыть ее не имея на это ни права, ни ключей. И периодически я в этом практиковался. Согласен, что это не лучшее хобби для подростка, но оно было. Только сейчас я задумался куда бы такое увлечение могло зависти меня, развивай я его дальше. И тем не менее, с не очень сложными замками, я был на ты.
Подсветив зажигалкой личинку замка, я порылся в кармане и достал связку своих ключей от дома. Распрямил часть кольца, на котором они весели и поковырялся ею в отверстии. Затем вставил маленький ключ от почтового ящика поверх нее и поковырявшись с минуту отпер дверь.
Комов уважительно покачал головой и первым сделал шаг за порог. Не включаю свет, по соображениям конспирации, мы стали шарить по складу спорт инвентаря, при жиденьком свете зажигалки. Натыкаясь на лыжи, ботинки и сноуборды, мы искали в темной комнате что-то подходящее для нас, но что конкретно не знали сами. Старания вознаградились, я нащупал целую стойку больших фонарей с ручками. Включив один, я стал рыскать им по всей площади. В яркий луч попал целый ряд до боли знакомых приспособлений для спуска – санки. Я тихо окликнул Жору и он достойно оценил мою находку широкой улыбкой пьяного человека. Большие, добротные сани, показались нам тем единственным спасением, возможным к употреблению в данной ситуации. Для нас жителей средней полосы России, санки более чем просто привычный атрибут для заснеженных зим. Любой школьник при желании вам устроит такой заезд с трамплином, что сердце замрет только от созерцания такого спуска по крутому склону.
Через десять минут мы с Комовым торжественно вынесли сани через дверной проем на улицу, прежде доработав их под сложившуюся ситуацию. Прикрыли вскрытую дверь, отвезли санки к склону и закурили, как это и полагается у курильщиков перед любым серьезным делом.

- Ну, что с богом?! – предусмотрительно разволновался я, и зажег обе импровизированные фары, старательно прикрученные скотчем к носу саней, здоровенные фонари на аккумуляторах.
Комов уселся первым, я позади него. Мы оба вполне комфортно разместились и приготовились к спуску. Два ярких голубоватых луча глубоко взрезали непроглядную темень, освещая белое полотно укатанной трассы. Я стал собираться духом, но Комов неожиданно проорал: - «э-ге-гей»; дернулся корпусом и мы покатились вниз. Стремительно набирая скорость, мы неслись по Альпийскому склону оставляя за собой снежные клубы. Жаль, что свидетелями нашего безрассудного геройства, были только редкие, тусклые звезды и одинокие сосны вдалеке. Прошивая насквозь, мазут темноты мы неслись на встречу заветной цели – домика фрау Марты. Не знаю о чем думал Жора в этот момент, но я чувствовал себя победителем. Победителем склона, тьмы, обстоятельств и даже почему-то времени.
Нас долго подбрасывало и трясло, но Жорка не смотря на свою временную неспособность уверенно передвигаться на ногах, умело справлялся с ролью рулевого скоростных саней. Я ж выполнял не менее ответственную роль балласта, с участью бездействия и судьбой отданной в руки проведения и Жоры. Мы с нарочитым упорством входили в виражи и выходили из них, взмывали птицами на возвышенностях и небольших трамплинах и неслись, неслись, неслись. Две трети пути осталось за моей облепленной снегом спиной. Скорость была невероятной и все ж продолжала нарастать. Вокруг белая бесконечность снега и черная пустота, а впереди Жоркина спина в черном пуховике и ощущение полета.
Только потом я понял, что вот тут трасса резко уходила влево, а мы так и продолжали лететь прямо. Первым тревожным ощущением был абсолютно реальный взлет и продолжительное планирование с заваливанием саней набок. Потом был только сильный удар, еще несколько ударов, бесчисленные сальто и высокоскоростное качение кубарем. Короче говоря, непосредственный процесс падения продолжался долго и нудно, а главное сопровождался болью. Зато когда всё закончилось, я ощутил несказанное облегчение, но тут же следом резкую боль во всем теле. Всё поплыло перед глазами, потекло как смытые акварельные краски и в итоге, черный занавес упал, накрыв палантином ночи моё ушибленное сознание.
Некоторое время я пролежал без сознания, но все же пришел в себя, не дав своему измученному телу еще и замерзнуть окончательно. Отыскал в снегу Жорку, дополз до него и растормошил его бездвижное тело, то похлопываю его по лицу, то его же растирая снегом. Мы еще долго лежали на снегу приходя в себя, но «время лечит» и скоро мы нашли в себе силы подняться.

Оставшийся путь до фрау Марты был сродни подвигу Маресьева. Хотя нам несказанно повезло, уцелел один фонарь, а у Жорки оказался брелок с компасом. Хмель нас давно покинул, сразу как только в нас поселилась боль, но передвигаться мешали ушибы и растяжения. Выбора не оставалось и мы шли. Мы кряхтели, с трудом переставляя ноги в глубоком и рыхлом снегу, падали и вставали снова и снова падали. Комову было совсем трудно передвигаться и привалив его себе на одно плечо, я подволакивал Жорика за собой. Заснеженные ели и сосны, как назло густо росли на пути, но служили не плохой опорой. Адская дорога в непроглядной мгле, через лесную чащу, стремительно стала сходить на нет, как только я разглядел вдалеке за пригорком, огоньки горящих окон фрау Марты. Собрав в кулак остатки сил, подбодрив Жорку, мы заковыляли на свет.

Фрау Марта подлатала нас на скорую руку, намазав мазью растяжения, ссадины йодом и опутав отдельные конечности бинтами и как полагается, вызвала неотложку.
Ни переломов, ни серьезных вывихов у меня каким-то чудом не оказалось, а вот Комову повезло значительно меньше. Долговязый рыжий врач придирчиво осмотрел нас обоих и спешно погрузил нас микроавтобус «Мерседес» с перевернутой надписью «Ambulance» на передке. Крохотная больничка оказалась всего в двадцати минутах езды от фрау Марты и через час нас обоих уже выкатали в холл на креслах-каталках, изрядно опустошив наши карманы. Я осторожно встал с кресла, а Жорик сделать этого не мог, ему укатали в гипс всю левую половину от пятки до ключицы и в довесок надели высокий ошейник, подпирающий голову.
- Попили коньячку – протолкнул хриплую фразу сквозь опухшие губы Комов.
- Будем считать, просто отдохнули на горнолыжном курорте – Невесело пошутил я.

В назначенный час, нам все-таки удалось встретиться с «поставщиками», которые были более чем просто удивлены нашему виду. Но повлиять на бизнес, данное обстоятельство все же не могло, а следовательно не имело особенного значения. С беспокойством, оставив на нас свой высокотехнологичный «товар», стоимостью на четверть миллиона американских денег, два Австрийца в темно-синих пальто, недоверчиво окинули нас прощальным взглядом и исчезли за дверью.

Только непосредственно в самолете мы постепенно стали приходить в себя. В нашем положении не мог не порадовать тот факт, что такими мы были не одни. Парочка молодоженов прыгали друг за другом на костылях по проходу, возвращаясь из медового месяца. Мужчина средних лет с рукой в гипсе на привязи, видимо экстримал, прошел по салону в самый хвост, задевая торчащим локтем, головы сидящих пассажиров. Я и Комов, на этом фоне не так сильно бросались в глаза, хотя моя перевязанная голова заплывший глаз с фиолетовым синяком и Жоркин гипс и опухшие губы, могли выдать в нас жертв жесточайшего мордобоя, а не начинающих ценителей заснеженных трасс.
Три часа перелета мы как обычно занимались каждый своим делом, я спал, а Комов пил. Щуря глаза в так называемой улыбке, Жорка бормотал, что-то типа: «сейчас-то в нас контрабандистов заподозрить уж точно не возможно» и запивал свое бормотание «Рэд Лейблом» из пластмассового стаканчика. А мне снились обрывки кадров из фильма «бриллиантовая рука», дальние странствия отважных путешественников к неведомым землям и «хорошие контрабандисты» из «Героя нашего времени» Лермонтова, наполняя меня некогда утраченным азартом и романтизмом.