Gavr

Слегка придавив дверь, мне наконец удается повернуть ключ и открыть ее. В нос мне сразу бьет неприятный запах – похоже, за эти три дня Гриша несколько раз испражнялся. Интересно, чем, если еды у него никакой не было.
- Эй! – зову я его. Что-то шевелится в дальнем углу, за машиной. Я включаю лампочку на стене. Гриша уже поднялся с пола и смотрит на меня, прищурившись, - глаза его отвыкли от яркого света. – Привет, - говорю я ему.
- Привет, - машинально отвечает он....

***

- И что, совсем не тянет? – спрашиваю я с сомнением.
- Ты знаешь, - Шелест выдерживает солидную паузу, - абсолютно. Даже и не думаю об этом. Для меня теперь просто удивительно, как можно быть таким слабовольным, а ведь всего две недели прошло.
- Да-а… - рассеяно протягиваю я. В нем что-то неуловимо изменилось. Я не могу сказать, что он сильно поменялся внешне после того, как вылечился. Но в нем появилась какая-то внутренняя свобода, независимость, которой у меня нет....

***

Утро 16 октября было самым страшным. Артподготовка продолжалась больше часа, и сразу за ней началась бомбежка. Немцы нанесли удары по всей глубине обороны дивизии. От страха и грохота мы врывались в землю как можно глубже, несмотря на слякоть и холод. Мы не могли думать ни о чем другом, кроме жизни. Когда все закончилось, я не узнал наш передний край – везде только воронки, грязь, трупы – и наши, и немецкие – разбитые орудия, винтовки....

*Вот решил выложить продолжение*

- Да, да, только что проснулся! Ты чего звонишь так рано? Что значит «уже одиннадцать»? Еще одиннадцать, а не уже! – меня злит, что Шелест звонит мне, прекрасно зная, что в это время я обычно сплю. – Ну, чего ты хочешь?
- Да я вообще-то по делу звоню. Пойдем, к Хапуге сходим где-то через часик, а то я потом занят буду. Я ведь знаю, что тебе тоже пора к нему идти....

Деньги, деньги, деньги… Я даже не знаю, можем ли мы в наше время думать о чем-нибудь другом, кроме них. Прижатые ими к стене мы лихорадочно пытаемся перевести все земные и неземные ценности в долларовый эквивалент, натыкаясь на непонимание и укоры старших. Мы перестаем понимать художников, ученых, поэтов и всех других, кто занимается любимым делом за бесценок: они бедны, а значит они – никто и ничто, и ничего в современной жизни значить не могут....

Танки показались из леса неожиданно. За ними передвигались серые фигурки пехотинцев. На какое-то время над полем повисла тишина, прерываемая лишь урчанием танковых моторов. Мы молча смотрели, как они приближаются к нам. Я приказал солдатам открывать огонь только с ближних дистанций, когда вероятность попадания будет близка к ста процентам – надо было экономить боеприпасы. Вдруг подорвался один танк, за ним второй – это они наехали на наше минное поле....

К утру 13 октября все работы по созданию оборонительных сооружений были закончены, и грузовые машины увезли последних штатских, помогавших нам, с боевых позиций. Мы находились почти на том самом месте, где во время Бородинской битвы в 1812 году был Шевардинский редут. Вместе с Хлопенко я обошел опорный пункт роты, поговорил с бойцами....

Этот рассказ-повесть написана моим знакомым в период учебы в военном универе, увлечении наркотой и поездки в югославию военным перевдочиком. Часть 1 если народ попросит продолжения обязательно выложжу.

Проклята семья и общество,
Горе дому, горе городу
И проклятье матери-отчизне. ...