Франкенштейн (Денис Казанский)

Послышался нарастающий и все учащающийся звук метронома.
Марк отодвинул тарелку с бульоном.
- Бабушка, я не хочу!
- Тебе стоит съесть это – бабушка говорила без выражения, глядя в одну точку – ты должен обязательно съесть.
- Но я не могу больше. Я сыт. ...

По заснеженной, утыканной полуразрушенными, двухэтажными домиками улочке неуклюже катился грузовик. Колеса его то и дело застревали в снегу, двигатель судорожно кашлял, сидящие в кузове люди роняли винтовки и хватались за борта, чтобы не упасть. Лобовое стекло у машины отсутствовало, и в лицо водителя, замотанное до самых глаз шерстяным шарфом, летели острые льдинки.
В прилегающих серых домах отсутствовали стекла и рамы....

… и реликтовое одиночество. Я, кажется, заблудился в неведомых мне хитросплетениях улиц и переулков, где мне до сих пор не приходилось бывать.
Волею судьбы я оказался в совершенно чужом мне большом и грязном провинциальном городе у самого края земли. Мне предстоит провести здесь черт знает сколько времени. Я не могу никуда сбежать, бросить все, исчезнуть, просто потому что нельзя, потому что я не хочу потерять свою никчемную, гребанную работу корпоративного терпилы....

Потолок выглядел очень грязным. Гораздо грязнее, чем он мог показаться снизу. Побелка вся потрескалась и местами отшелушилась, явив свету пожелтевшие от времени старые слои. Кое-где к ней присохли мертвые комары, прихлопнутые еще отцом и его вечно свернутым в трубочку журналом «Охота и рыбалка». Грязными, спутанными клоками свисала паутина.
Я молился, чтобы люстра выдержала. Она выглядела не слишком надежно. Гораздо надежнее выглядела дверная ручка. Я слышал, что так тоже можно....

Во всем районе отключили свет. Так часто бывало, и потому неожиданно навалившаяся на меня темнота не вызвала ни удивления, ни досады. Несколько секунд, пока привыкали глаза, я слушал ритмичные чавкающие звуки, потом во мраке постепенно проявился синий прямоугольник окна и черные очертания мебели в моей комнате. Через минуту я отчетливо видел и ее тощий, бесцветный зад, как по рельсу, скользящий туда сюда по моему неутомимому члену.
Она старалась....

……………ворваться в душный, пропахший свежим сеном и абрикосами июль, в котором стрекочут невидимые глазу сверчки и цикады, и тихий летний вечер опускается на шахтный поселок, потерявшийся где-то в пряных степях у самой границы.
Там и сям загораются редкие уличные фонари. На небе медленно проступает месяц. Где-то играет песня «Когда яблони цветут», которую подхватывает и разносит по округе хор нетрезвых голосов. Дедушка Савелий сидит на скамейке у забора и курит «Нашу марку».
Я смотрю на дедушку Савел...

Меня зовут Глаша. Мне 12. Я учусь в шестом классе школы номер 54. Мой любимый урок – русская литература. Она бывает у нас три раза в неделю. Я люблю читать и писать сочинения. Мне всегда ставят пятерки, потому что я пишу без ошибок. И еще я неплохо рисую. Учительница всегда хвалит мои рисунки, и мамочка у нас дома повесила на стенку мою «Златовласку».
Я никогда не пропускаю уроков. Утром я надеваю бордовое клетчатое платье, складываю книжки в рюкзак, ем бутерброды с чаем и иду в школу....

С утра звонил телефон. Уже в пятый раз. Я все время как дурень подходил и снимал трубку, но в ответ слышал только издевательскую тишину. И еще какие-то телефонные потрескивания. Я несколько раз рявкал: «слушаю», но никто так и не заговорил со мной. Это начинало порядком доставать. Какая-то сука раз за разом набирает мой номер и давится от смеха на том конце провода. Если еще раз позвонит, я выскажу все, что думаю. Так, не стесняясь, выскажу.
- Это тебе твоя любовница трезвонит – ехидно подпездывает Анька...

Вот как бывает. Жил себе жил и в одночасье стал героем самой дурацкой на свете истории. Точно. Глупее и не придумаешь. И что остается? Сижу себе, как последний мудак, и смотрю на гипсовую статую, пошлейшую девушку с веслом, которую, как и серийного Ильича, одно время ставили в каждом городском парке. И совершенно не знаю, что делать дальше.
Неухоженная, истрескавшаяся, потерявшаяся в конце тенистой аллеи – эта статуя была здесь давно и не привлекала к себе внимания....

Утром в парке было красиво и свежо. Еще не успевшие налиться коварной желтизной липы лениво шевелились на ветру. Беспорядочно разросшиеся по запущенным клумбам ромашки сильно пахли июньским медом. Обросший камышами пруд вальяжно раскинулся слева от кленово-каштановой аллеи, легонько серебрясь в солнечном свете. И только несколько бледных берез отчего-то грустили в стороне, не желая радоваться лету....