Арлекин

Кайлас (1)
Кайлас (2)

— Всё, оттянулись, теперь пора и спортом заняться. Завтра идём на парикраму.
— А это нам на фига? Может сразу, а то я уже задолбалась. Разве мы не за этим припёрлись? Чего ещё годить? Я за то, чтобы без обхода! А ты? ...

Кайлас (1)

Быстрый перелёт в раздолбанном самолёте — и мы уже в Катманду.
Кая заикается насчёт того, что неплохо было бы принять душ. Я киваю в поддержку предложения.
— Никакой вам гостиницы здесь не будет, — отрезает Витька. — Завтра летим в Непалгандж, а оттуда — в Симикота. Некогда мыться. Нужно успеть пошататься по городу. ...

Откинувшись на спинку кресла. Выдыхая воздух, занесённый ещё с улицы. Отказываясь от предлагаемых яств. Не отвечая на вопросы.
Я закрываю глаза.
Вибрация моторов грубо убаюкивает. Мысли, до этого бурлящие в голове, теперь – просто брёвна, сплавляемые по реке. Плавно, по-очереди. Одно цепляется за другое, другое тянет за собой третье. И всё это уплывает далеко-далеко, чтобы влиться в океан или ухнуть с водопада. Сквозь пену на острые камни.
Чувствую движение. Вибрация выше и короче. Люди молчат....

– Ну, и напоследок, – сказал начальник отдела сбыта в конце совещания, – поручение лично вам, Рита. Нужно провести новый анализ рынка и выяснить, какие виды вафель пользуются большей популярностью, а какие – меньшей. Мы не хотим, чтобы повторялась ситуация с вафлями на фруктозе, которые до сих пор лежат, просроченные, в продуктовых магазинах. Если на такие вафли есть всего один процент спроса, нам нужно выпускать не больше одного процента вафель на фруктозе от количества всей продукции....

Я люблю тебя. Твою угловатость, заострённость форм, твою бледную, бархатистую кожу. Тебя словно смастерил печальный мастер оригами, когда проник в суть ценности китайской дорогой бумаги. Ты бессмертна, потому что я не могу тебя убить. Смерть и умирание – не одно и то же. Ты доказала это, когда начала стареть.
Я люблю твой смех. Ты смеёшься над жизнью, над нами. Ты всё понимаешь, и легко плывёшь по спокойным рекам дней. Когда ты хмуришься, меж твоих бровей возникают овраги....

Это латинское слово оттиснено золотыми готическими буквами на кожаном истрепавшемся переплёте ветхого томика. На форзаце тоже оно - EKSEKRATION. Автор не Саша. Точнее, ничего не написано про то, что это он. Но книга явно про него.
Где-то там снаружи Полафим несёт меня на плече сквозь сухой и пыльный туннель, пахнущий мёртвым плесенным грибом, а я вот тут, на лавочке, жадно читаю....

1 [глава создателя]

В духовной сфере господствует одна идеология и мировоззрение
Ты становишься безгрешной
Небо на земле ...

Помню, меня раздражало, как этот колхозник по-собственнически небрежно обнимал её за плечи, и как они оба смотрели на меня — с вызовом.
Я принял его.
Она сказала:
— Я не знаю. Я не знаю, кого из вас выбрать.
Она предложила решить всё, как в былые времена. ...

– Тебе идёт жёлтый.
– Откуда ты знаешь, что я в жёлтом?
– Я вижу цвета. Просто не так, как ты. У каждого цвета своя температура, своя длина волны, своя концентрация. На тебе что-то жёлтое, и ты сама тёплая, как солнышко – вот я и говорю.
– Понятно.
В этом баре можно курить, поэтому курят все, кому не лень. Мне дурно. Я насчитал здесь несколько сотен ритмичных звуков: сердцебиения, желудочные спазмы, глотки. Голоса. В композиционном центре этого хаоса – её вздох. ...

Через два дня после Её смерти, я решил напиться. Я провёл их, эти два дня, словно погружённый в кисель. Мне было тяжело двигаться. Мне было тяжело говорить, тяжело думать. Я ни с кем не общался. Часами сидел на скамейке в Парке. Не спал.
Два дня я пил молоко. На молоке цвета становятся ярче, поэтому, когда я выходил из тёмного подъезда в солнечный день, я каждый раз слепнул. Прямой и многократно отражённый от гладких поверхностей свет звезды бил в меня со всех сторон....