Дима Кирпич

Прошу не отождествлять меня с главным героем. Книга прожита и записана в возрасте 18-19 лет моим близким другом, ныне покойным. Я только придал этим записям более упорядоченный и изящный вид.

Проститут. Глава 1.

— Осенью я в любом случае уеду отсюда....

***

подрываюсь посреди ночи,
в простынях, мокрых от пота,
ёрзая и ворочаясь,
точно в камере пыток.
и как-то пасмурно
мне и муторно.
с клеймом «фашист» в паспорте
рискуешь не дожить до утра.
лысеющую шальную голову
исцарапали бессонницы когти....

***

Ты помнишь, братуля, наши четыре улицы -
Заводская, Вокзальная, Сосновая, Енисейская?
Где ходили в детсад и пристрастились раскуриваться -
поселок наш — ни городской, ни сельский.

Этот район окраинный города Братска
прозвали не зря Чернобылем:
есть в нем что-то такое адское,
непостижимое и вечное, свой перпетум мобиле....

***

Мы дети, хлебнувшие взрослого горя.
Мы никогда не видели моря -
твои беспризорные дети, Россия.
Но видели времена черные
и фабричной трубой закопченые
небеса твои синие-синие.
Это наш собственный тропик Рака:
здесь ёбла летят и мяучат собаки,
и люди темнеют,
или бледнеют,
а я жду Рагнарёк
и эру Водолея....

***

Я не раз этот город вспомню:
красный барак, пригородный посёлок.
И эту историю стрёмную,
историю по-горькому веселую.

Подъезд, где посреди охуевшей зимы
поджидаю тебя этажом выше,
и, сжимая отвёртку в руке, слышу,
как наверх поднимаешься ты,
таща с собой какого-то чувака....

***

мы кружимся в школьном вальсе
я беру за руку юную фею
нам жизнь изломала все пальцы
я тебя провожаю, несу твой портфель.

мы опять сбегаем с уроков
чтоб гулять по грязи и по лужам
нас окружали девяностые суровые
беспечных детей непослушных....

***

Сломалось на неравные части
настоящее, полное счастье.

Двое — это как бы «стерео»,
поодиночке — «моно».
В окне — криволапое дерево,
на рабочем столе — фотоикона.

Пали замки воздушные,
а я как бы взят в плен.
И из всех игрушек
остались рука да член....

***

по дороге из желтого кирпича
мы уходим в зеленый город.
«всё равно нас найдут
и любовь, и печаль» —
пел под окнами пьяный голос.

и пускай она будет кривая,
пускай будет в ухабах и кочках.
мы отсюда по-быстрой сливаем,
уходим однажды ночью....

***

из прошлого в грядущее
мы двигаемся ощупью,
минуя настоящее,
к деревянным ящикам.

сквозь горечь тоски,
в беспомощной наготе.
как затерянные носки,
как не эти и не те.

мы двигаемся там,
где звонкий русский мат
где ревущая тьма,
и ревущая мать....

В городе, где разводят мосты,
и где меня развели на деньги,
ограбили и едва не убили,
повесился Дмитрий Сергеевич -
внезапно, будто атака с тыла.
Тело его остыло,
и в юном его чреве
уже копошились черви.
А еще, говорят, что с повешенными
случаются позорные вещи -
от расслабленья кишок....