Ирма

Утро обрушивается на меня звуком клаксонов. В этом городе все просыпаются рано или совсем не ложатся. Прогорклый дым городских помоек. Я снова голодная, но не теряю бодрости духа. Ума не приложу как люди могут чувствовать тоску и уныние с набитым животом и с бокалом молодого Шато в руке....

Палата-ловушка захлопнулась на все замки, коридор оживал гомоном голосов и утренней суеты, колесики каталок елозили сомнительную гладкость линолеума, половые тряпки, щедро сдобренные хлоркой, создавали видимость чистоты, преломленный свет струился сквозь полуоткрытые жалюзи, кровать раскачивалась в разные стороны, Оля плавала на волне полусна-полуяви....

— Я считаю, таких как они и спасать не надо. Не хочешь жить, не живи! Да, и какое может быть в этом возрасте горе?
— Ой, и не говори! С жиру бесятся!
Две пожилые женщины в застиранно-серых медицинских халатах взирали на лежащее, на каталке тело даже без тени сочувствия....

Я хотела бы иметь Луну на тарелке. Не осколочек зеленовато-голубенького камешка, который продается в любом сувенирном ларьке, не бутафорскую копию небесного светила, не фото с «Аполлона», не телескоп, нацеленный в ночь и чужие окна, а настоящую Луну – кособокую, измятую в рытвинах, нездорово-желтую, банальную Луну....

I
Нет, я тебя не ненавижу. И даже не презираю. А просто не люблю. Как это подло с моей стороны, нежно обнимать тебя, исступленно целовать, с томной поволокой заглядывать в глаза, шептать на ухо всякую сентиментальную чушь или наоборот ледяным голосом отдавать приказы, от которых ты дрожишь как робкий тузик, и при этом ни капельки не любить....

Она была первой женщиной в его жизни, которая появилась совсем внезапно. Без приглашений и предупреждений она вошла в его спальню, хотя дверь была закрыта. Сначала робко постучала, нерешительно мялась у порога, никак не могла подобрать подходящих слов, но все же проникла внутрь....

Терпеть не могу докторшей. Вся она – чистенькая, беленькая, словно прохлорированная и говорит по-доброму, заискивающе. Б-рр-р-ррр! Аж на дух не переношу этих фифочек!
Познакомился я однажды с одной вдовой, работающей в нашем госпитале. Мордаха холеная – кровь с молоком;...

— Я хочу ее забыть…
Худой парень с изможденным, но довольно привлекательным лицом прижимался лбом к холодному стеклу. С высоты третьего этажа открывался не очень живописный вид: две полусломанные детские качели, лавочки без спинок у подъезда, пустая песочница, мусорные баки и такие же безликие дома, стоящие напротив....

I
Это моя последняя зима. В холодном чреве троллейбуса я еду из одного стеклянного пункта в другой. Я вглядываюсь в заиндевевшее отражение себя. Даже в столь густо-черных красках внутреннего брутала я все еще «бронзовая самка гну». Только вот в моей клетке заперты не изнывающие от страсти человекообразные обезьяны, а психозы....

I
- Нет, Антон, ты идеологически не подкован. Мы не можем взять тебя в команду, — шепелявил Иван.
- Ну, почему? – надломлено произнес бритоголовый отрок с ликом пророка, — Я могу делать самую «черную» работу! Бить хачей голыми руками! У меня папа – тренер, я с детства обучен приемам!...