Последние комменты юзера алкей швеллер

хихи, адвокат, я вот сразу же колумбию вспомнил, где уже лет сто "пытаются" обуздать производство коки. и это притом, что зелье в основном идет не на внутренний рынок, а на внешний, т.е. калечит не нацию, а потребителей за бугром...

фермеры откровенно забивают хуй на полицейские мероприятия, в лесах сидят вооружонные до зубов повстанцы, которые за щот этих же плантацый и кормятся. каждый день сообщают о новых боях то в одном секторе джунглей, то в другом. а кокс все производят и производят.

ту ту туру тууу туууу

ту ту туру тууу туууу

суть в том, что пора, давно уже пора начать Убивать.

имею, однако, сказать следующее:

НАЗНАЧТЕ СКОРЕЕ МЕНЯ МИНИСТРОМ ПО РАССТРЕЛАМ! НУ ПОЖАЛУЙСТА! НУ ЧТО ВАМ СТОИТ!

какие нахуй соперники?

или же (подозрительно прищюривается) ты - мцырь?!

скажу так. для меня лит-ра подразделяется на несколько категорий консумеристского свойства. есть книги, которые хочется прочитать, но не хочется иметь дома (---> инторнет или дешовое издание из серии "прочитал-выкинул"). есть книги, которые иметь дома НАДО. вот по мне стругацкие (бОльшая часть) - из второй категории. только вот блядь где щас найдеш хорошие издания...

о штаны и приблизился, небрежно брякая челюстями щипчиков. Это были

блестящие светлые щипчики, специально для орехов -- две металлических

ручки с зубастыми выемками в том месте, где они скреплялись вместе

поперечным стерженьком. Большеголовый мелкий Лепа неуловимым привычным

движением ухватил в эти зубчатые выемки Вадимов мизинец и сжал рукоятки.

-- Такой маленький и такой непр-риятный... -- сказал ему Вадим

перехваченным голосом. Лицо его сделалось серым, и пот вдруг выступил по

всему лбу крупными каплями.

-- Не паясничать! -- приказал Эраст Бонифатьевич, мгновенно раздра-

жившись. -- Вам очень больно, а будет еще больнее. Лепа -- два!

Мелкий Лепа быстро облизнулся и ловко перехватил второй палец.

"Н-ну, ты! -- прошипел Вадиму в ухо рыжий Голем-Кешик, наваливаясь еще

плотнее. -- С-стоять!.."

-- Все. Хватит... -- Вадим задохнулся. -- Хватит. Я согласен.

-- Нет! -- возразил Эраст Бонифатьевич. -- Лепа -- три!

На этот раз Вадим закричал.

Эраст Бонифатьевич, опасно откинувшись на спинку кресла, наблюдал

за ним, играя черной указкой с шариком. На лице его проступило выражение

брезгливого удовлетворения. Все происходило по хорошо продуманному и не

однажды апробированному сюжету. Все совершалось правильно. Непослушному

человеку вдумчиво, аккуратно, умело и со вкусом давили пальцы, причем

так, чтобы обязательно захватить основания ногтей. Человек кричал.

Вероятно, человек уже обмочился. Человеку преподавали серьезный урок, и

человек был расплющен и сломлен. Что, собственно, в конечном итоге и

требовалось: человек в совершенно определенной кондиции.

Потом он распорядился:

-- Все. Достаточно... Лепа! Я сказал: достаточно!

И они отступили, оба. Вернулись на исходные позиции. Как псы. В

свои будки. Псы поганые. Шакалы. Палачи. Вадим смотрел на посиневшие

свои пальцы и плакал. Пальцы быстро распухали, синее и багровое прямо на

глазах превращалось в аспидно-черное.

-- Мне очень жаль, -- произнес Эраст Бонифатьевич прежним деликат-

ным голосом светского человека. -- Однако, это было безусловно необходи-

мо. Необходимый урок. Вы никак не желали поверить, насколько все это

серьезно, а это -- очень серьезно! Теперь -- следующее... -- Он сунул

узкую белую ладонь за борт пиджака и извлек на свет божий длинный белый

конверт. -- Здесь деньги, -- сказал он. -- Неплохие, между прочим. Пять

тысяч баксов. Вам. Аванс. Можете взять.

Длинный белый конверт лежал на столе перед Вадимом, и Вадим смотрел

на него стеклянными от остановившихся слез глазами. Его сотрясала

крупная дрожь.

-- Вы меня слышите? -- спросил Эраст Бонифатьевич. -- Эй! Отвечайте,

хватит реветь. Или прикажете мне повторить процедуру?

-- Слышу, -- сказал Вадим. -- Деньги. Пять тысяч...

-- Очень хорошо. Они -- ваши. Аванс. Аванс не возвращается. Если

шестнадцатого декабря победит Интеллигент, вы получите остальное -- еще

двадцать тысяч. Если же нет...

-- Шестнадцатого декабря никто никого не победит, -- сказал Вадим

сквозь зубы. -- Будет второй тур.

-- Неважно, неважно... -- проговорил Эраст Бонифатьевич нетерпеливо.

-- Мы не формалисты. И вы прекрасно понимаете, что нам от вас надо.

Будет Интеллигент в губернаторах -- будут вам еще двадцать тысяч. Не

будет Интеллигента -- у вас возникнут, наоборот, большие неприятности.

Теперь вы имеете некоторое представление, какие именно это будут

неприятности.

Вадим молчал, прижав к груди правую больную руку левой здоровой.

Его все еще трясло. Он больше не плакал, но по виду его совершенно

нельзя было понять, в уме ли он или в болезненном ступоре -- согнувшийся

в дурацком складном кресле трясущийся потный бледный человек. Эраст

Бонифатьевич поднялся.

-- Все. Вы предупреждены. Счетчик пошел. Начинайте работать. У вас

не так уж много времени, чтобы повернуть вашу газовую трубу большого

диаметра: всего-то каких-нибудь пять месяцев, даже меньше. Как известно,

-- он поучающе поднял длинный бледный палец, -- даже малое усилие может

сдвинуть гору, если в распоряжении имеется достаточно времени. Так что

приступайте-ка лучше прямо сейчас...

-- Если нет трения... -- прошептал Вадим, не глядя на него.

-- Что? А, да. Конечно. Но это уж ваши проблемы. Засим желаю

здравствовать. Будьте здоровы.

Он повернулся и пошел было, но вновь остановился:

-- На случай, если вы решите бежать в Америку или там вообще

геройствовать -- у вас есть мама, и мы точно знаем, что вы ее очень

любите... -- Лицо его брезгливо дрогнуло. -- Терпеть не могу такого вот

низкопробного шантажа, но ведь с вами иначе никак нельзя, с поганцами...

-- Он снова было двинулся уходить и снова задержался. -- В качестве

ответной любезности за аванс, -- сказал он, приятно улыбаясь. -- Не

подскажете, кого нынче поставят на ФСБ?

-- Нет, -- проговорил Вадим. -- Не подскажу.

-- Почему так? Обиделись? Зря. Ничего ведь личного: дело, специфи-

ческий такой бизнес, и боле ничего.

-- Понимаю, -- сказал Вадим, глядя ему в лицо. -- Ценю, -- говорить

ему было трудно, и он произносил слова с особой старательностью, как

человек, который сам себя не слышит. -- Однако любезность оказать не

способен. Я знаю, чего хотят миллионы, но я представления не имею, чего

хочет дюжина начальников.

-- Ах вот так, оказывается? Ну да. Естественно. Тогда -- всего

наилучшего. Желаю успехов.

И он пошел прочь, больше уже не оборачиваясь, помахивая черной

тросточкой-указкой -- элегантный, прямой, весь в сером, уверенный,

надежно защищенный, дьявольски довольный собой. Мелкий Лепа уже поспешал

следом, не прощаясь, на ходу засовывая в карман свои ореховые щипчики --

такой маленький, и такой непр-риятный!.. А вот Кешик задержался.

Поначалу он сделал несколько шагов вдогонку начальству, но едва Эраст

Бонифатьевич скрылся за кухонной палаткой, он остановился, повернул к

Вадиму рыжее лицо свое, вдруг исказившееся, как от внезапного налета

зубной боли, и, не размахиваясь, мягкой толстой лапой махнул Вадима по

щеке так, что тот моментально повалился навзничь вместе с креслом и

остался лежать с белыми закатившимися глазами. Кешик несколько секунд

смотрел на него, потом еще несколько -- на узкий белый конверт,

оставшийся на столе без присмотра, потом снова на Вадима.

-- С-сука ссаная... -- просипел он едва слышно, повернулся и,

тяжело бухая толстыми ногами, поскакал догонять своих.

- кароче эти такие летят - тиуууууууу! там типа махач нехуйовый, все такие тыдых тыдых. пушки там были клевые с гильзами. воооот. а тут такие механические педерасы кучей - ху-у-уяк! и типа уже все, пиздец, а тут этот ррраз крылом, потом хуяк из бластера и заябись. кароче вламываются к самому главному, а тот такой ржачный кибарг ходит туда сюда, и этот еще такой канцлер сидит с грусным ебалом и тот который из второго фильма с мечом выпрыгивает и раз такой нахуй и... эта... ну башку ему снесли кароче. ну там дальше всякая такая поебень в космосе, и девка беременная весь фильм бегала, а нашых всех завалили и... вот.

итак, перед нами бытовая драма, повествующая о бедственном и обреченном положении маленького человека в мире чистогана.

личная трагедия накладывается на неразрешимую трагедию каптиалистического общества, что придает характерам героев и драматургии сюжета выпуклость и выразительность.

нельзя, вместе с тем, не отметить патологическое неверие авторов киноленты в созидательную силу социума и тотальное отрицание законов исторического развития, кои предусматривают неизбежную победу конструктивных сил в обществе и переход к новой социально-экономической формации, т.е. конечное торжество социальной справедливости. впрочем, этот недостаток свойственен даже лучшим представителям творческих кругов буржуазных стран.

прочитав про "Когда мне было 15 лет, я увидела сон, в котором ко мне подошёл человек в плаще" почему то заржал.

вообще нормальная такая стилизация подо что то

писалось не без ращота на такой эффект

2 абдаллах

угу, согласен, сугубый реализм. хахахах.

зы: первая и вторая части - сборная солянка эпизодов/диалогов имевших место в реальности. последняя - практически дословное изложение приснившегося мне сна.

ржыл как конь (тм) с придурков, которые относились к процессу серьозно

были ништяки вроде попрактиковать английский (нам промывали мозги американцi, сорваться из школы посреди четверти - на семинар на юга укатить и т.д.). но главное што держало - обещание свозить нохоляву в сша

когда я понел, что никакой поездки не будет, как то разом в ихнем учении разочеровался

фсем сасать