Последние комменты юзера ЛУНАЛУ

ЛУНАЛУ: Не дождёшся. не столовка и не порно, где финал должен «встать». Если твои рефлексы унылы — зеркало тут ни при чём. И уж точно не то место, где гениталии долгожителя становятся метафорой. Следи за инструментарием Лангольерушка

ЛУНАЛУ: Мальчики идите .. спать.
Блэк - обнимаю.

ЛУНАЛУ: Нет, не жду похвал. Я не пишу сюда ради. Это литературный сайт, не С-клаб. Здесь место для анализа — для разбора текста, формы, приемов письма — а не для упрёков в назидательности, когда автор объясняет свой замысел. Почему вы выносите вердикты вместо мнений? Почему здесь до сих пор живут архаичные рубрики — про скот, про «дам» «не дам» литературы, и мимо? Почему ждёте реакции, а не разбора? Где, в конце концов, женщины-авторы? Мы ведь про литературу, правда? Или это просто клуб по интересам — с вашим восторгом от бестселлера «Как не обосраться в Неаполе»?

ЛУНАЛУ: Любопытно: ты говоришь о назидательности с интонацией непререкаемой уверенности — именно той, в которой меня обвиняешь. Зеркала, кажется, работают в обе стороны.

ЛУНАЛУ: здесь важно не ускорение, а плотность взгляда. Темп подчинён теме — внутреннему столкновению, которое по определению не может быть стремительным.

ЛУНАЛУ: Замедленный темп и высокая степень рефлексии — осознанный выбор. Этот текст строится не на действии, а на внутреннем движении, где смысл раскрывается через остановку, взгляд, паузу. В подобных форматах темп — не враг, а инструмент Седнев.

ЛУНАЛУ: 51. Смеюсь. А ведь просто задала вопрос: Седнев, как мне тебя называть? Если спросить как обращаться выглядит попыткой сблизиться более, чем позволяет тебе рассудительность, то это уже не рассудительность а мания Седнев.

ЛУНАЛУ: Почему не пишете

ЛУНАЛУ: Хорошо

ЛУНАЛУ: Мне очень зашло

ЛУНАЛУ: 48. Хорошо, буду звать тебя Карлом — мне нравится. Ведь Карл звучит как… как Карл. Никаких уменьшительно-ласкательных, сразу серьёзно. Сказала «Карл» — и будто уже подчинилась грамматике. В нём есть что-то от Олега, но у Карла мягче «р» — как будто мурлычет. Карл — ещё и глагол. Карлить. Карлиться. Когда кто-то смотрит слишком умно и чуть-чуть усмехается. Ты ведь не из тех Карлов, кто может просто произнести своё имя.

ЛУНАЛУ: 44. Спасибо, Oneson , вот вычитала:
Мифологически — это встреча Женского и Мужского начал. Луна — традиционно женский символ, Плеяды — семь сестёр, дочери титана Атланта. Когда Зевс превратил их в звёзды, чтобы спасти от Ориона, они взошли на небо навсегда. А сегодня — Луна проходит прямо сквозь них, будто возвращаясь в их круг.Это самое “поэтическое” полнолуние года — его называют Луна Бобра. Так называли ноябрьское полнолуние индейцы-алгонкины, потому что в это время ставили ловушки на бобров перед зимой. Но в современной культуре — это просто знак завершения цикла и подготовки к тишине зимы.

ЛУНАЛУ: 43. не знаю этого профессора, не видела и не читала. Может когда он рос в длину я росла в планах, не знаю. Седнев, как мне тебя называть? Если можно, что-то не сложное

ЛУНАЛУ: Лабуба? Живу в ней

ЛУНАЛУ: Улыбаюсь тебе Седнев

ЛУНАЛУ: пробуй сам. с именем ещё не решила, надо ли оно мне здесь

ЛУНАЛУ: попрошайничеством раздела (с) Все на скотобазе, Стремный.

ЛУНАЛУ: Текст дерзкий, но не зрелый. Не знает, зачем существует. Есть энергия, но без меры; есть сцены, но без конфликта; есть шок, но нет замысла. Если хотел именно сатиру с философским, то ужесточить логику: убавить гротеск и больше смысловых ударов. Конечно + за дерзость, свободу, театральность, запах хаоса.

ЛУНАЛУ: Вот оно — скотство: последняя форма человеческого — в пластике движения.
Всё, что осталось от ума, веры, чувств, — привычка держать спину и изображать осмысленность.Курит — будто мыслит; кивает — будто понимает; шевелится — значит жив.А внутри уже давно тина, застывшая, как мутный аквариум после смерти рыб.В этом и есть трагикомедия нашего подъезда: человек ещё ходит, но смысл — нет.

ЛУНАЛУ: Седнев.
Я тоже вышла — просто подышать, развеяться. Он уже там. Стоит этот долговязый — антенна тоски, с сигаретой, будто она держит его, а не наоборот. Лицо как дежурство: всё давно кончилось, но смена идёт. Про него я знаю больше, чем хотелось бы: жена — бодрая тень на электросамокате, дочка — как чайный пакетик после третьего раза — без цвета и смысла. Ветеринары оба — лечат скот, себя уже вычеркнули.
Стоим молча. От его влажных шуток у меня телесное «нет», от его взгляда — лёгкая аллергия на человечность. Наверное, думает, что я высокомерная. А я просто не хочу разговаривать. И не хочу, чтобы он пытался. Он дымит, будто караулит вход в ад. Не отворачивается, не отходит. Смотрит — и дымит. Медленно, будто проверяет, сколько я выдержу. У него нет намерения — просто привычка занимать воздух. Вдыхаю не свежий воздух, а сигаретный дым, который он сначала втянул в себя, прогнал по всем внутренностям, а потом с удовольствием выпустил мне в лицо. Вот он — скот. Честный, природный, с табачным дыханием и сигаретой вместо хвоста. А я — скотство. Делаю вид, что выше, что у меня вкусы, эстетика, внутренний мир. Но стою тут же, рядом, вдыхаю тот же дым и строю из себя наблюдателя. Он — скот, потому что просто есть. Я — скотство, потому что всё понимаю и остаюсь.