Важное
Разделы
Поиск в креативах
Прочее
|
ИстФак:: - Письмо ЛуцииПисьмо ЛуцииАвтор: Хуесос-Ворюга. Письмо к Луции.Здравствуй, Луция. Ты верно удивилась Тому, что не писал тебе так долго, Слышал - ныне ты святая, и «крестилась» в бога (не пойму, какого толка). Мудрено ли. Рим большая шлюха, В прочем и его грызут сомненья- Выбирать клиента с «нищим духом», Все ровно, что нищего еврея. В тех краях нет тени и без лавров Хлюпкие мужи на тощих шеях, В прочем, что-то есть и от кентавра, Да гетеры чуточку дешевле. Что уж там. Молитесь. Все спокойно, Лес кругом еловый, звери, хляби, На границе уйма легионов, Луция, плебеи – ну да ладно. Смерть не переборлива, а в прочем Должно чтить солдату «львицу» Марса, Храм ее обходится дороже, Только жертва будет не напрасна. Рим не без войны. Мечи/распятья- Схожи в целом, лишь эффект обратный, Я не спорю - люди в чем-то братья,- Только, Луция, надежда вся на латы. Как там Марк Аврелий? Пишет книги? Сыновья поди уж петушатся. Ах, столица! Вечные интриги, Не поймешь с кем и когда сношаться! Помнится мне в термах Каракаллы, Где не встретишь заурядной бляди, Пил вино, потел, махал устало Норовящим подобраться сзади. Размышлял о Цезаре, о долге, О империи с орлиною личиной: Что же я теперь в твоем потоке, Рим развратный, Рим не излечимый? Говорят, величью есть пределы, В ком то веке все подобно вазе. Миновав черту-гниенье тела С головы начнется. Может разум От того покинул это место? Седина все гуще, песня громче; Больше, выше - поднимайся тесто, Как подпорка неподъемной ночи. Вот и я, стыжусь теперь Геракла, Подо мной не так спокойна лошадь. Жаль, что ты умеешь только плакать, Луция, ссылаясь на ничтожность. Теги:
15 Комментарии
#0 23:08 13-03-2008IGR-887
Афтар, убил ты меня своим "в прочем". Убил просто и незатейливо, ёбнувшись в третий раз о "в прочем" бросил читать нах Бу га га вот, конечно, неплохая переделка - но недотягивает по уровню образов, метафор, обобщений, конечно. Но это понятно, на такую вершину замахнуться..... вот за это - медаль на пузо всяко. захотелось почитать аутентичные стихи автора, даже. Почитал. Слишком копируем? Если пишешь недавно - пройдет, возможно. Если давно - болезнь может зайти слишком далеко. Остальные два стиха ну просто очень самхивают на. Дабы всякая непросвященная, но жаждущая воспарения души публика, типа там ВолГовых и проч. - просветилась - вот оригинал этой замечательной кальки: Нынче ветрено и волны с перехлестом. Скоро осень, все изменится в округе. Смена красок этих трогательней, Постум, чем наряда перемена у подруги. Дева тешит до известного предела -- дальше локтя не пойдешь или колена. Сколь же радостней прекрасное вне тела: ни объятья невозможны, ни измена! Посылаю тебе, Постум, эти книги. Что в столице? Мягко стелют? Спать не жестко? Как там Цезарь? Чем он занят? Все интриги? Все интриги, вероятно, да обжорство. Я сижу в своем саду, горит светильник. Ни подруги, ни прислуги, ни знакомых. Вместо слабых мира этого и сильных -- лишь согласное гуденье насекомых. Здесь лежит купец из Азии. Толковым был купцом он -- деловит, но незаметен. Умер быстро -- лихорадка. По торговым он делам сюда приплыл, а не за этим. Рядом с ним -- легионер, под грубым кварцем. Он в сражениях империю прославил. Сколько раз могли убить! а умер старцем. Даже здесь не существует, Постум, правил. Пусть и вправду, Постум, курица не птица, но с куриными мозгами хватишь горя. Если выпало в Империи родиться, лучше жить в глухой провинции у моря. И от Цезаря далёко, и от вьюги. Лебезить не нужно, трусить, торопиться. Говоришь, что все наместники -- ворюги? Но ворюга мне милей, чем кровопийца. Этот ливень переждать с тобой, гетера, я согласен, но давай-ка без торговли: брать сестерций с покрывающего тела -- все равно что дранку требовать от кровли. Протекаю, говоришь? Но где же лужа? Чтобы лужу оставлял я -- не бывало. Вот найдешь себе какого-нибудь мужа, он и будет протекать на покрывало. Вот и прожили мы больше половины. Как сказал мне старый раб перед таверной: "Мы, оглядываясь, видим лишь руины". Взгляд, конечно, очень варварский, но верный. Был в горах. Сейчас вожусь с большим букетом. Разыщу большой кувшин, воды налью им... Как там в Ливии, мой Постум, -- или где там? Неужели до сих пор еще воюем? Помнишь, Постум, у наместника сестрица? Худощавая, но с полными ногами. Ты с ней спал еще... Недавно стала жрица. Жрица, Постум, и общается с богами. Приезжай, попьем вина, закусим хлебом. Или сливами. Расскажешь мне известья. Постелю тебе в саду под чистым небом и скажу, как называются созвездья. Скоро, Постум, друг твой, любящий сложенье, долг свой давний вычитанию заплатит. Забери из-под подушки сбереженья, там немного, но на похороны хватит. Поезжай на вороной своей кобыле в дом гетер под городскую нашу стену. Дай им цену, за которую любили, чтоб за ту же и оплакивали цену. Зелень лавра, доходящая до дрожи. Дверь распахнутая, пыльное оконце, стул покинутый, оставленное ложе. Ткань, впитавшая полуденное солнце. Понт шумит за черной изгородью пиний. Чье-то судно с ветром борется у мыса. На рассохшейся скамейке -- Старший Плиний. Дрозд щебечет в шевелюре кипариса. март 1972 сразу скажу, что ВОТ ЭТО БЛЯТЬ И ЕСТЬ ПОЭЗИЯ и никаких ИМХО. камбоджа - лекции читать следует. респект. Чё дееца... ни хуя себе... Бля буду с первой строчки читалось как Броцкий для малышей ссуко, ХЗ, с оригиналом несравнимо, тем более одно из любимых... эхма. спасибо, камбоджа, просветил. Kambodja - опередил меня! Правильно, это неловкое подражание Бродскому... Еше свежачок Здравствуй, мама, всё нормально, просто здесь Афганистан. (старая солдатская песня) Борт вылетал из Кабула, и было солнечно. В поезде пил чай и кипяток из титана и курил «Шипку. Волька, Володька Шагин двадцати одного года от роду. В том восемьдесят пятом Генсек поменялся.... Прошлое это то, что когда-то было настоящим. Таким очевидным, как чётко проявленный снимок. Дальнее прошлое это когда твой компьютер загружался чуть быстрее. А что такое память, что такое мыслить и существовать? Мысль это то, что иногда трудно отключить....
Твой архитектор небо любил
и ты был почти полёт: ты в облаках дирижаблем плыл, глядел на Кавказ с высот. Прозрачное небо – тысячи звёзд, комнат скромный уют, Эльбрус, твоя гордость и твой форпост- "Одиннадцати" приют. В войну немецкие егеря ушли кто в плен, кто в снега, прощаясь, они не взорвали тебя: не поднялась рука.... «Ответь Александровск и Харьков ответь…» Александровск это в Запорожье. О чём его спрашивать? Сколько человек в этом городе умеют петь по испански? Мало. Почти никто там петь по испански не умеет.А теперь Харьков. Харьков это отдельная тема. Харьков большой....
Аарон Ицхакович Васильев, стоя возле бабушкиной могилы, отрешённо царапал и чиркал что-то в блокнотике коротким карандашом. Затем прекратил, спрятал карандаш за ухо и, ещё раз пробежав глазами текст, стал помпезно декламировать:
Прозвучало? Его имя вроде бы… Он не верит.... |