Важное
Разделы
Поиск в креативах
Прочее
|
Литература:: - Как сыграть роль в Желтом доме и не потерять рассудок (продолжение)Как сыграть роль в Желтом доме и не потерять рассудок (продолжение)Автор: vpr 5.На выходе меня поймал за рукав тучный делец Кнуров. Обволок табачным кумаром и, схватив мою ладонь обеими руками долго тряс. - Весьма… весьма… извини, брат, не запомнил как звать. У меня вообще на имена память заедает. Можно я буду пока называть тебя Сергей Сергеич Паратов, а? В образе будешь, так сказать. Хе-хе… Признаться, у меня с именами тоже беда. Я стараюсь прикрепить к имени какой нибудь ассоциативный образ, типа Антошки. Но вот к тому, что моё собственное имя кто-то не может запомнить я был не готов. Тем более этот увалень, имеющий явные виды на Лену. Мне это совсем не понравилось, но я согласился и предложил встречный вариант; называть его Мокием Парменычем или просто Кнуоровым. Он тревожно и гулко засмеялся. Это было больше похоже на лай охрипшей собаки, чем на смех. Я попрощался с Мокием но он так и не отпустил мою руку. - Ты куда это собрался, Сергей Сергеич? А банкет? - Какой ещё банкет? – спросил я. Для меня это было новостью. - Как это? Тебе разве не сказали? Антоша… Круглов стоял рядом, спиной к нам и на пару с Леночкой пытался урезонить безутешную приму. Антошка обернулся. - Антон, ты разве не поставил в известность товарища с Москвы? - Насчёт? - Насчёт водки попить. К нам подошёл главный режиссёр и, поелозив ладонями по волосам, предложил пройти на сцену, где уже был накрыт стол. - В качестве творческого знакомства, так сказать. У нас без этого никак, да – никак, без этого. Не столичные разносолы, конечно, но… - Компот будет? – попытался пошутить я, но спохватившись, решил больше не ёрничать. Отказываться было бы глупо. Могло сойти за снобизм. Тем более я ближе к ночи безумно хочу жрать. Всегда. И тем более унылыми командировочными вечерами. С небольшой натяжкой моё теперешнее пребывание в городе N вполне подходило под это определение. «Нужно будет успеть занять место рядом с Еленой», – подумал я и поплёлся вместе с остальными к закулисному проходу, ведущему на сцену. *** Когда я прошёл к столу, Леночку с обеих сторон уже обсадили местные вертопрахи во главе с Кнуровым. Я занял место напротив, между мымрой – вахтёршей и Антошкой. Антон сразу потянулся к бутылке и наполнил свою и мою рюмки. - Давай, за премье… за встречу. - Может, подождём остальных? – спрашиваю. Антошка махнул рукой и выпил. Хрустнул огурчиком и сказал, попутно выронив изо рта часть овоща, что мол нехрен ждать, если трубы горят. У остальной компании, по всей видимости, трубы просто выжгло; они ни в чём себе не отказывали. Звягин постучал вилкой по бокалу, требуя тишины. Все стихли; было слышно только, как разливается по рюмкам водка да надрывно дышит обиженная прима. - Товарищи артисты. Я не буду долго отвлекать ваше внимание, тем более что практически всё рассказал вам на сегодняшнем собрании… На самом деле, Петрович солгал. Он втирал не меньше четверти часа. Я за это время успел тысячу раз пожалеть, что сразу не выпил и не закусил вместе со всеми. Единственным светлым пятном во вступительном слове Звягина было упоминание обо мне; Леночка порывалась посмотреть мне в глаза, но всякий раз отводила взгляд в сторону. Я был на седьмом небе, и чувство голода ещё больше усиливало это состояние невесомости. Наконец, Звягин умолк. Я опорожнил рюмку и закусил. И это было хорошо, просто здорово. То, что стояло на столе, было выпито практически сразу. Даже быстрее, чем время, потраченное на прослушивание речи режиссёра. Антошка и парень, которого выбрали на роль Робинзона вышли из-за стола и через пару минут вернулись с двумя ящиками Столичной. Вечер закрутился перед глазами, как карусель в чешском луна-парке – весело и игриво. Кнур предложил называть друг друга сценическими именами и вообще, относиться к партнёрам так, как было прописано у Александра Николаевича Островского. Все дружно хохотнули и приняли единогласно. Посыпались шутки, на предмет интимных отношений некоторых героев пьесы. В этом месте мне стало совсем радостно. В нарушение замысла автора, сидящая рядом Софья Павловна постоянно гладила меня по руке и говорила, что я хороший. Она совсем забыла про разбитое стекло и постоянно наклонялась в мою сторону, пока её голова не оказалась у меня на коленях. Видя, как напротив меня Робинзон и Кнуров пытаются прощупать Лену на наличие первичных половых признаков, я рассвирепел, но решил праздника не поганить. Тем более, Лена успешно отбивалась. Толчком ноги я разбудил Софью Павловну, и она звучно приложилась головой о низ столешницы. Постепенно веселье пошло на спад и теперь все сидящие за столом разбились на пары и мычали друг другу в лицо, совершенно не слушая собеседника. Мне не хотелось ни с кем разговаривать, и я безотрывно смотрел на сидящую напротив девушку с короткой стрижкой. Не занятая мычанием, она подняла взгляд и уже не отпускала его до конца оргии, которая теперь всё больше напоминала поминки. 6. Как я оказался на матрасе – помнил смутно. Утро началось с полупрозрачного жидовского чая и Антошкиного рассказа о том как я порывался драться с Кнуром, желая защитить Ленку от посягательств. Толстяк был против и столкнул меня в оркестровую яму. Было немного стыдно, ведь я собирался начать новую жизнь. Антошкин рассказ был прерван призывным звяканьем кастрюльки, стоявшей на плите. Кастрюля скинула набок эмалированную крышку и изошла пеной. Мы позавтракали ленивыми пельменями и отправились в театр. Кнур, как ни в чём не бывало снова вцепился в мою руку и долго тряс, приговаривая «весьма, весьма». Видимо он и сам не помнил о вчерашнем инциденте. Кнуров похлопал меня по плечу и сказал, что я молодец, раз не испугался. - Вы о чём? - Ну как же, – мой собеседник оглянулся по сторонам, – я об этом… ну, вы же не можете не знать, что тут у нас происходит последний год. Призрак оперы какой-то, не иначе… Он не договорил, потому как в дверях возник улыбающийся Звягин. Он раздал всем задействованным в спектакле распечатанные на бумаге тексты. Мы расселись и теперь я уже не упустил возможности расположиться рядом с Леной. Кнуров сел по левую руку от неё и тут же начал нашёптывать ей в ухо. Тем временем Анатолий Петрович вышел на середину кабинета и сказал, что теперь всё будет зависеть только от нас. Какое то время его несло на предмет многообразия выразительных средств и огромном значении подробностей в искусстве. Ослабив таким образом наше внимание, режиссёр тут же вылил на присутствующих ушат холодной воды. - Сыграйте так… как в последний раз! Как будто завтра вас всех поведут на эшафот! Как будто после премьеры – смерть и небытие! Это особенно вас касается, Андрей. Я вздрогнул, и почти все собравшиеся посмотрели в мою сторону. Только печальный клоун опустил глаза в пол и забормотал, как мне показалось, какую-то молитву. Анатолий Петрович застыл с улыбкой комодского варана и распростёртыми в мою сторону руками. Вероятно, ждал от меня клятвенного заверения, что так оно и будет – как перед плахой. Мне ничего не оставалось сделать, как пообещать. «Интересно», – подумал я, – «кто первый подойдёт к гробу после премьеры, чтобы поцеловать меня в лоб?» Я тут же отогнал от себя эти дурацкие мысли, решив больше не поддаваться подобным инсинуациям. Что бы там мне ни нашёптывали коллеги по цеху. Воспользовавшись моментом, когда режиссёр Звягин отвлёк Кнура, я тут же повернулся в пол-оборота к Леночке и спросил, не будет ли она так любезна, показать мне сегодня вечером достопримечательности города N. На что получил утвердительный ответ в виде лёгкого кивка головой и милого колыхания ресницами. Судя по всему, ответ был положительным, если конечно Лена не страдает синдромом Антона Круглова. Оставшуюся часть первого творческого собрания коллектива, я провёл в слегка опьяняющем состоянии, представляя как на фоне корявых домиков города N целую Леночку взасос. 7. Мы встретились на набережной, когда к городу стали сползаться первые сумерки. Через час уже ни черта не было видно, так как действующие фонари освещали только небольшие пятачки у своего основания, а недействующие подслеповато вглядывались в окружающую тьму. Леночка сразу же взяла меня под руку, и мы пошли вдоль широкого плёса, игравшего осколками бледной луны. М-да… так оно и было. С каждым шагом я старался всё крепче прижать к себе локоть девушки. Казалось, что и она пытается плотнее прижаться ко мне. В конце концов, идти стало совершенно невозможно и мы остановились. - Если мы будем наваливаться друг на друга, то ничего не успеем посмотреть, – сказала Лена, но не торопилась при этом отстраниться, а наоборот, развернулась в мою сторону. Теперь её лицо оказалось совсем рядом. Как полный кретин я сказал, что смотреть особо не на что. Спохватился и продолжил: - То, что я хотел – уже увидел. Причём, очень близко и детально. Получилось, как то уж очень постно и размыто. Наверное, так говорят гаражные мотористы самоучки, разглядывая полуразрушенный оппозитный двигатель, который видят впервые в жизни. Правда Леночка поняла всё правильно. Мне пришла в голову мысль, что мой тучный конкурент и близко ничего подобного ей не говорил; в лучшем случае за жопу мог схватить, в качестве проявления нежности. Я хотел было закрепить успех и отпустить в адрес девушки пару увесистых комплементов, но она опередила меня. - Знаешь, Андрей… Ты наверняка уже в курсе того что здесь происходит… Я сразу догадался на какую именно тему пойдёт разговор. Меньше всего мне хотелось сейчас обсуждать череду трагедий, тем более что очередной жертвой должен был стать я сам. Демонстративно прикрыв ладонями уши я всем своим видом показал, что даже слышать ничего не хочу. - Как знаешь… Лена предложила пройтись в центр города и посмотреть на светящиеся фонтаны. Я согласился. Мы свернули с неосвещённой набережной и направились в один из боковых переулков. По сравнению с берегом реки, который нехотя освещала луна, в переулке вообще царил полный мрак. Я ежесекундно спотыкался о неровности дороги, разбросанные ящики, какое-то тряпьё и шипящих кошек. В довершение ко всему, я услышал позади тяжёлые шаги, и чей-то властный голос произнёс за моей спиной: «Эй, паря, закурить не найдётся». *** На какое-то мгновение мне показалось, что вся эта история происходит не со мной. Так бывает, да. Так случилось и на этот раз. Как будто чья-то невидимая воля смешала реальность и фантазии, хорошенько взболтала и выплеснула их в тёмный переулок городка N. Я не мог понять, каким образом Лена, которая секунду назад была в двух шагах от меня, оказалась в самом конце переулка, прямо возле ярких фонарей и витрин, освещавших улицы города. Теперь я видел только её силуэт далеко впереди. Я сбавил шаг и почти остановился, думая только об одном; чтобы Ленка не вздумала развернуться и пойти в мою сторону. У меня внезапно закружилась голова, как будто я только что выбрался из карусели-центрифуги. Прямо под моими ногами ожила картонная коробка из-под бананов, развернулась по ветру и стала медленно уплывать в сторону, наподобие фрегата. Всклокоченные и тощие кошаки гортанно завыли и, вращая глазами, приподнялись над землёй. Опустив подбородок я развернулся, мысленно готовясь к тяжким телесным. У меня с детства осталась привычка; перед самой дракой опускать лицо немного вниз. Всего лишь воспоминания об одном удачном апперкоте. Однажды меня поддели во дворе деревянным поленом, после чего я планировал пару метров со сломанной челюстью. Кости срослись, а страх остался. Да и противнику менее уютно становится, когда голову опускаешь словно бык перед тореадором. Я сжал кулаки и вгляделся в чёрный тоннель переулка. Прямо на меня из темноты двигались два субъекта; оба довольно щуплые на вид, ростом чуть ниже меня. Они приблизились и теперь я смог рассмотреть их лица. Странно, но на грабителей и даже на гопников они похожи не были. Наоборот, их лица носили печать интеллигентности, подёрнутую алкоголизмом. Это говорило о поверженной в печаль душе и огромном творческом брожении. Я попридержал заготовленную для подобных случаев фразу: «Чо нада, бля!» и решил действовать по ситуации. Оба незнакомца остановились в паре шагов от меня. - Ты уверен, что это он? – спросил один из них, одетый в строгий, но сильно мятый костюм с серебристым отливом. У него было вытянутое и узкое лицо, как у козлоподобного дьявола с гравюры Дюрера. - Ну, он был с Леной – ответил другой, похожий на Меланхолика работы того же мастера. На Меланхолике был чёрный спортивный костюм с золотыми лампасами. Такие расцветки обычно любят молодые горячие горцы. Большой орлиный нос и карие пронзительные глаза подтверждали мою догадку. Козлоподобный всё время смотрел мне через плечо, явно пытаясь разыскать глазами Лену. Я покачивал корпусом из стороны в сторону, стараясь ему помешать. Тем временем Меланхолик с отрогов Кавказа протянул руку и представился: - Паша. Не бойтесь, мы к вам по делу, собственно говоря… Козлоподобный тут же влез в разговор и начал рвать под корень ростки доброй воли, возникшие между мной и Меланхоликом. - Нехер с ним разговаривать! Нам Лена нужна, а не этот гастролёр. Пускай собирает свои манатки и валит в Москву… или откуда он там… Я и тут промолчал. Внутреннее чутьё подсказывало, что бить меня не будут. Постараются припугнуть. Повидал я таких ухарей на своём веку… повыпендриваются, словесами поиграют и свернутся обиженно, как улитки. Ещё и улыбаться будут при расставании. Наверняка, женихи Ленкины. Мало мне Кнурова, теперь ещё и эти… В принципе, припасённого «Чо нада, бля!» хватило бы для того, чтобы эти два персонажа немедленно прекратили прения и отвалили. Но что-то подсказывало мне – не торопись. Поэтому, я несколько видоизменил дежурную фразу и спросил: - А в чём, собственно говоря, дело? - Нужно чтобы вы немедленно покинули город, – ответил Меланхолик. - Кому нужно? - Прежде всего, вам. Голос Меланхолика Паши был загадочным и одновременно сочувствующим. Он продолжал оставаться спокойным, чего нельзя было сказать о его козлоподобном подельщике. Тот переминался с ноги на ногу и буравил меня взглядом. Причём, буравил, не в глаза, а грозно всматриваясь в область моей грудной диафрагмы. - А если не уеду? – спрашиваю я. Спрашиваю нагло и с вызовом. - Ну… – промычал Меланхолик, – это долго рассказывать… - Тогда тебе пиздец, коллега! – растоптав в себе остатки интеллигентности, встрял Козлоподобный. Я рассмеялся и в этот самый момент услышал за своей спиной шаги и голос Лены. - Андрей, ты куда пропал? Я оглянулся через плечо и в ту же секунду меня огрели сзади по голове. Сознания я не потерял, просто на несколько секунд потемнело в глазах. Когда я развернулся, готовясь вломить Козлоподобному (почему-то я был уверен, что это именно он нанёс удар) то никого в переулке не обнаружил. Обоих незнакомцев и след простыл. *** Фонтаны оказались мало того, что не светящимися, да ещё и без воды. Видимо, местные энергетики, и работники водоканала решили сэкономить силы и средства, чтобы феерично встретить надвигающиеся праздники. Феерично, это с водой и светом. Мы полюбовались на торчащие со дна круглого бассейна водопроводные краны и, взявшись за руки, пошли вдоль центрального проспекта. Я размышлял о встрече в переулке и надеялся, что Лена всё-таки поведает мне о своих придурковатых ухажерах. - У тебя наверняка масса поклонников в этом городе, – сказал я скорее утвердительно. Лена пожала плечами. Что одновременно могло означать: «Да, много» и «Тебе какое дело, собственно говоря». Ясного ответа я не получил, а рассказывать о встрече в переулке не стал. Мало ли… подумает ещё, что я испугался. Решил отложить дальнейшие расспросы на потом, дождавшись подходящего случая. Подходящий случай поджидал меня между парикмахерской «Севильский каприз» и гастрономом. Пошатывая будку таксофона рыгал в асфальт пышнотелый Кнуров. Честно говоря, мне были до фонаря его вечерние затеи, но Лена проявила милосердие, предложив проводить коллегу до дома. Опьянённый весенним воздухом Кнур вцепился в меня и смрадно задышал в лицо. - Тебе нужно срочно уехать, братишка… срочно. «Ну вот, снова меня пытаются выдворить из города», – подумал я, мысленно проклиная розового бугая и его беспробудные слабости. - Немедленно, слышишь? Это была последняя осмысленная фраза, на которую ушли остатки сил и сознания Кнура. Дальше из его нутра вылетали отрывочные похожие на плач звуки, в ореоле чесночной отрыжки. Мы подхватили его под руки и поволокли домой. Вечер был окончательно испорчен; ни о каких поцелуях с Леночкой я уже не помышлял. Мы остановились передохнуть, и я прислонил Кнура к дереву. Он упёрся лбом в шершавый ствол и, пританцовывая, промычал пару строк из последнего отечественного шлягера. Сбившись с ритма, затих и осел, обхватив дерево руками. - Лена, а что у тебя с Кнуровым? – спросил я. - С каким Кнуровым? А, с Вадиком? Да ничего… с чего это вдруг? Мы просто друзья. Он хороший и весёлый, когда не пьёт. - А когда он не пьёт? – я сделал ударение на слове «когда». - Не язви, Андрей. - Извини, Лен. Не хотел обидеть твоего друга. Я незаметно пнул Кнура ногой под коленку, он пошатнулся и снова замычал шлягером. - Лен, у тебя же наверняка есть парень, или как тут у вас это называется… - Если бы у меня был парень, я не гуляла бы по ночному городу с другим мужчиной. - Ну, может какой нибудь тайный ухажёр? – с надеждой спросил я. Лена задумалась и покачала головой. - Об этом даже я могу не знать. Удовлетворенный ответом, я подхватил Кнура под руку, и мы продолжили путь. *** Дома меня ждал взволнованный Антошка. Он крутился в коридоре, и пока я снимал куртку, причитал: - Где тебя носило? Несколько раз участковый звонил… разыскивал. - Меня? - А кого же? Тебя, конечно. - Что хотел? - Почём я знаю? Сказал, чтоб ты завтра явился в отделение. Утром. Четырнадцатый кабинет. Я умылся и повалился на матрац. Сон пропал окончательно; я всё время думал о встрече в тёмном переулке. Вспомнил, как длинномордый назвал меня коллегой. С чего бы? В местном театре я его не видел, среди моих столичных знакомых он тоже не значился… может – из бывших артистов яицеподобного? Про Ленку тоже думал. Жаль, что сегодняшний вечер закончился совсем не так, как предполагалось, однако… были во всей этой истории и положительные моменты. Во-первых, Лена явно мне симпатизировала. Об этом можно было судить по взглядам, лёгким прикосновениям… во-вторых, у неё не имелось официально заявленных ухажёров, что не могло не радовать. В-третьих… на этой радостной ноте я и уснул. 8. Поднявшись на второй этаж, я отыскал дверь под номером четырнадцать. Постучал, и стал ждать разрешения войти. Куда-куда, а в ментуру без приглашения ломиться не стоит – не театр. За дверью было тихо, и я постучал снова, после чего наклонился к замочной скважине и прислушался. Тишина. Через отверстие я посмотрел внутрь кабинета. Никого. Я выпрямился и вздрогнул, встретившись взглядом с проницательными глазами, сверлившими меня из-под чёрного козырька фуражки. - Шпионим, значит. Ну-ну. - Да я… Мент толкнул дверь рукой и кивнул. - Прошу. Я вошёл и встал посередине кабинета. Капитан (только теперь я разглядел его погоны) обошёл вокруг стола и сел в кресло. Прищурился и долго, безотрывно меня изучал. Именно – изучал, а не просто разглядывал. Минуты две длилось молчание, затем мент почесал свой волевой подбородок и откинулся на спинку кресла. - Присаживайтесь, гражданин Кондратьев. Что же это вы? Не успели появиться в городе, а на ваш счёт уже сигналы поступают. - Какие сигналы? - Очень нехорошие, гражданин Кондратьев, очень. Капитан достал из ящика лист бумаги и прочёл вслух: - Разбито два окна, выломана металлическая решётка на втором этаже… так, что тут дальше… а, вот… от укусов пострадал сотрудник медперсонала, у другого расцарапано пол лица… Капитан отложил листок в сторону и продолжил, глядя на меня: - Морду всю расцарапали. Сам видел. А ему, между прочим, на симпозиум в Казань ехать. Как он с таким портретом поедет? Честно говоря, после того как капитан начал читать, я подумал, что это Софья накатала на меня телегу, принарядив текст описанием ужасающих следов разрушения. Но когда речь зашла о покусанных медработниках, я совершенно растерялся и сел на стул. Пожал плечами и постарался улыбнуться. Постарался показаться спокойным, но у меня не получилось, несмотря на потраченные годы в ВТУ имени Щепкина. Голос тоже подвел, и начало моей оправдательной речи было скорее похоже на писк раздавленной мыши: - Я вчера вечером гулял по городу. У меня и свидетели есть… работники нашего театра. Капитан сверлил меня глазами. Не мигая. Когда я закончил, кабинет наполнила удушающая тишина. На металлический оконный отлив плюхнулся голубь и зацокал по жестянке, сопровождая свои хождения гортанным курлыканьем: «Врёт, врёт». - То есть, они могут подтвердить, что вы весь вечер были у них на глазах и никуда не отлучались? – спросил капитан. Я с ужасом подумал про Козлоподобного и Меланхолика. Уж эти двое точно не подтвердят. Наоборот, ещё чего доброго под присягой расскажут, что видели, как я доедал на набережной врача скорой помощи. Я не ответил, только кивнул невнятно. Капитан перестал мучить меня взглядом и снова взял в руки листок. - Это хорошо, что у вас есть алиби. Только я хотел спросить – а зачем оно вам? - Не понял? - Не поняли? - Нет, товарищ капитан. - Называйте меня инспектором, хорошо? Я кивнул. Теперь я уже ровным счётом ничего не понимал и решил не говорить лишнего, а дождаться обвинения или как там это называется… узнать суть дела, хотя бы. «Инспектор – что за странная прихоть», – подумал я. – «Насмотрелся сериалов или у них тут нововведения, по случаю развала Союза». - Так вот. Собственно говоря, во всей этой истории вас пока обвинить не в чем, да я и не собирался. Поступил сигнал… я должен был отреагировать… а вот алиби – это хорошо. И одновременно с этим – настораживает, знаете ли. Вот скажите, зачем вам алиби, если вы ничего противоправного не совершали, а? - Вы же сами сразу начали рассказывать про покушенных санитаров… - А откуда вы знаете, что это были санитары? Я сказал «сотрудники медперсонала». «Блядь», – подумал я. – «Ну ведь собирался же держать язык за зубами. И дёрнул же меня чёрт…». Нужно было выкручиваться из западни, которую я сам себе и устроил. Причём, делать это надо быстро, не задумываясь. И я сказал первое, что пришло в голову: - Врачей обычно не кусают. Достаётся почти всегда санитарам… в книжках так пишут и в кино видел. - Ну-ну – ответил инспектор и снова углубился в чтение. Было видно, что содержание текста было ему хорошо знакомо. Он довольно плохо изображал заинтересованное лицо, периодически сводя вместе густые брови и морща лоб. Я решил молчать. Мне хотелось быстрее выбраться из кабинета. Капитан взял в руки карандаш, черкнул что-то на чистом листе бумаги и протянул его мне. - Возьмите. Можете не ходить, но… в общем, для очистки совести и дабы пролить свет – сходить нужно. Дело-то прямого отношения к нам не имеет, скорее вас касается. Вот вы и разбирайтесь. Кстати, фамилия Вожатый вам ни о чём не говорит? Алексей Алексеевич Вожатый, – ещё раз сверившись с текстом, спросил капитан. Под пристальным взглядом инспектора я замотал головой и взял из его рук небольшой клочок бумаги с карандашными почеркушками. - Так вот, вкратце… этот Вожатый вчера пытался убежать из больницы. Выломал решётку и когда его оттаскивали, покусал санитаров и врача. - А при чём здесь я? - Вроде как и ни при чём, да вот только этот самый Вожатый кричал, что ему срочно нужно переговорить с Кондратьевым… с вами, то есть. - Мало ли Кондратьевых в городе… - Андрей Владимирович? – строго спросил капитан. Я кивнул. - Работаете в Драматическом? - Да. - Стало быть, с вами. Ну, не смею больше задерживать. Я выскочил в коридор и загудел по металлической лестнице. Перевёл дух только на улице. Посмотрел на скомканную бумажку. «Карнеги 28, гл. врач Кузяев А.Л.» – прочитал я и выбросил листок в урну. (окончание следует) Теги:
0 Комментарии
хорошо. очень всё грамотно. Вышак! Очень сильно Скушно ужасно. Натужно написано и ненатурально. В театре-то театральными жестами махать — конечно, театральными. А что здание было похоже на яйцо я сразу поняла и запомнила, с первого раза. А думать словами, вроде «метастазы урбанизации» не всяк гораздо, само собой. Да и прочее. Непочатый край. На коммменты повелась. Компоту мне, компоту! Тоже сакральный напиток поди. И, вообще «желтый дом», «кукушкино гнездо», чья-то там дача — пора ввести мораторий на все эти эвфемизмы. Тем более, здесь не про дурку. Опять обман и охмурение наивных читателей. А зачем так долго расписывать? Можно вкратце описать: бухали, проснулся, пошел на свиданку, думал что получу пиздюлей, не получил, вызвали в ментуру, дружбан с дурки сбежал — интрига. Зачем же столько слов тратить, еще и таких посрдественных… пожалел об ацуцтвии принтера. минус адин к Нови. кстате недавно пересматривал замечательный филм Бартон Финк. ищо подумал, что можно бы было захуячеть римейк, только в контексте советских трицатых, ну, или писятых под каким сукном Вы все это держали? очень хорошо. не задерживайте с окончанием нови, не каждая пища нуждается в соли. Некоторая исключительно в сахаре. имхо АшДваО Вещица то уже закончена давно, только засылать можно по одной порции в сутки, как я понимаю. После полуночи закину. прочитала эту часть. Начало не хочется читать почему-то. офигительно, жду продолжения понравилось чисто мелочи: - «обсадили местные вертопрахи» — ты хотел сказать, обсели? интересно, читаю с удовольствием. Не знаю. Обсели, более правильно. Ассоциация с мухами. Еше свежачок вот если б мы были бессмертны,
то вымерли мы бы давно, поскольку бессмертные - жертвы, чья жизнь превратилась в говно. казалось бы, радуйся - вечен, и баб вечно юных еби но…как-то безрадостна печень, и хер не особо стоит. Чево тут поделать - не знаю, какая-то гложет вина - хоть вечно жена молодая, но как-то…привычна она.... Часть первая
"Две тени" Когда я себя забываю, В глубоком, неласковом сне В присутствии липкого рая, В кристалликах из монпансье В провалах, но сразу же взлётах, В сумбурных, невнятных речах Средь выжженных не огнеметом - Домах, закоулках, печах Средь незаселенных пространствий, Среди предвечерней тоски Вдали от электро всех станций, И хлада надгробной доски Я вижу.... День в нокаут отправила ночь,
тот лежал до пяти на Дворцовой, параллельно генштабу - подковой, и ему не спешили помочь. А потом, ухватившись за столп, окостылил закатом колонну и лиловый синяк Миллионной вдруг на Марсовом сделался желт - это день потащился к метро, мимо бронзы Барклая де Толли, за витрины цепляясь без воли, просто чтобы добраться домой, и лежать, не вставая, хотя… покурить бы в закат на балконе, удивляясь, как клодтовы кони на асфальте прилечь не... Люблю в одеяние мятом
Пройтись как последний пижон Не знатен я, и неопрятен, Не глуп, и невооружен Надевши любимую шапку Что вязана старой вдовой Иду я навроде как шавка По бровкам и по мостовой И в парки вхожу как во храмы И кланяюсь черным стволам Деревья мне папы и мамы Я их опасаюсь - не хам И скромно вокруг и лилейно Когда над Тамбовом рассвет И я согреваюсь портвейном И дымом плохих сигарет И тихо вот так отдыхаю От сытых воспитанных л... Пацифистким светилом согреты
До небес заливные луга Беззаботная девочка - лето В одуванчиков белых снегах Под откос — от сосны до калитки, Катит кубарем день — карапуз, Под навесом уснули улитки, В огороде надулся арбуз Тень от крыши.... |
с удовольствием читаю